Изгнание беса - Столяров Андрей Михайлович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
Это был склад, заставленный громоздкими ящиками — дерево и железо. На низком облупившемся потолке горели слабые лапы.
— Отдышимся, — сказал Карл. Остановился, опершись о трубы в крупной испарине. — Ну как — жив, звереныш? А ты, гляжу, молодец, не бросил автомат.
Герд посмотрел с удивлением — вот что било его по ногам. Ремень захлестнулся на руке, и приклад колотил в коленную чашечку.
— Тут должен быть люк, — сказал Карл. — Канализационная система. Она идет метров на триста вниз. Ничего, выберемся. До побережья не так уж далеко. И к чертовой матери эту страну!.. Уедем за океан — есть места, где можно жить открыто. Ты еще научишься смеяться, звереныш. Здесь дело гиблое
— средневековье…
Он прислушался. Под потолком были узкие окна, частично разбитые. Там свистело, грохотало, шлепало. Ручьями врывалась и падала на пыльный пол пузырящаяся, мутная вода. Молния толщиной в колонну разомкнула небо.
— Ураган, — не веря, сказал Карл. — Надо же, наконец-то. Ах, Фалькбеер, какая умница… — Протянул ладонь, набрал из шипящей струи. Выпил одним вздохом. — Ну, теперь они попрыгают, теперь им не до нас, звереныш…
Тяжело обвалилось и задрожало, словно небо легло на санаторий.
— Надеюсь, что поток пойдет вниз и снесет к черту этот их паршивый Маунт-Бейл…
Из-за рухнувших ящиков, из темноты, где лампочки давно полопались, пригибаясь и блестя стеклами золотых очков, выбрался человек. Он был мокр, и с грязной одежды его текло. Спутанные волосы прилипли ко лбу, а на шее багровела свежая, кровоточащая ссадина. В руке он держал толстый пистолет.
— Очень хорошо, что я вас нашел, — торопливо сказал человек. — Меня зовут Альберт, будем знакомы. — Дулом поправил сползающие дикие очки. — И мальчик с вами?.. Ах, как неприятно, что мальчик с вами, придется тогда и мальчика…
Он часто моргал и щурился — вода затекала под веки. Не сводя с него глаз, внимательно слушая, Карл медленно, как во сне, потянулся к положенному на ящик автомату. Пальцы не достали и заскребли дерево.
— Не трогай, не надо, — сказал человек. — Я же специально искал вас, чтобы убить. И одного уже убил — который в балахоне… Вот из этого пистолета. Выстрел милосердия… Все-таки лучше, чем на костре — наши дуболомы обязательно потащат вас на костер: не переношу мучений… Но я хочу спросить за это. Вот вы победили. И куда вы денете три миллиарда человек, которые до конца жизни останутся только людьми, не смогут переродиться? Куда — в резервацию, как индейцев? Три миллиарда… А их дети, которые тоже родятся людьми? — Он засмеялся интеллигентно: Хи-хи-хи… — пистолет задрожал в руке. — Не подумали над этим вопросом? Заковыристый вопрос. Тот, в балахоне, не ответил… Вот почему я с ними, а не с вами, я — врач, образованный человек, с этой бандой обжор и садистов…
— Ребенка отпустите, — неживым голосом сказал Карл.
— А?.. Мальчика?.. Нет — мальчик вырастет. И запомнит, кто такой Альберт. Альберт — это я, будем знакомы…
Карл рывком подтянул автомат и вскинул. Он успел. Герд пронзительно, как на экране, увидел палец, нажимающий спусковой крючок — раз, еще раз — впустую.
Выстрел из пистолета гулко ударил под каменными сводами.
— Все, — прошептал Карл и уронил автомат.
Человек постоял, беззвучно шевеля губами, потрогал висок, — остались вмятины, как на тесте. Потом он подошел и вытащил оружие из-под неподвижного тела. Передернул затвор, отломил ручку-магазин, сказал неестественным фальцетом: — А?.. Нет патронов… — Усмехнулся одной половиной лица. — Вот как бывает, мальчик. Бога, конечно, нет, но иногда думаешь — а вдруг…
Хорошо, что ремень захлестнулся на руке. Герд вытянул ее вместе с автоматом. Держать не было сил, он положил его на колени. — Я не смогу выстрелить, — подумал он. Ни за что на свете. — Нащупал изогнутый крючок спуска. — А если здесь тоже кончились патроны?
— Эй! — растерянно сказал человек, застыв на месте. Потрогал пояс. Пистолет был глубоко в кармане. — Ты что, мальчик, шутки шутишь… Брось эту штуку! Я тебе все кости переломаю!
Он шагнул к Герду — бледный, страшный. От него резко пахло псиной. И перегаром. Герд зажмурился и нажал спуск. Человек схватился за живот и очень осторожно, как стеклянный, опустился на ящик, помогая себе другой рукой.
— Надо же, — сказал он, высоко подняв тонкие брови.
И вдруг мягко нырнул — лицом вниз.
Герд встал. Ног не чувствовал. Прижимаясь лопатками к стене, обошел лежащего. Человек дергался между ящиков и стонал-кашлял: — Гха!.. гха!.. — За поворотом, где лампы были разбиты, из проломанного перекрытия вывалились кирпичи — сюда попала граната. Он вылез по мокрым обломкам. Снаружи был мрак. И жестокий ветер. Хлестала вода с неба. Земля стонала, разламываясь. И по этой стонущей земле, освещая водяные стебли фиолетовым, сумрачным светом, лениво, на подламывающихся ногах, как паук-сенокосец, бродили голенастые молнии. Дрогнула почва. Прогоревший лабораторный корпус медленно разваливался на части. Герд едва устоял. Дрожал от холода. Автомат оттягивал руку, и он его бросил.
Дорога раскисла, и в месиве ее лежали серые лужи. Пенясь, бурчал мутный ручей — в горах еще шли дожди.
— Я боюсь, — сказала Кикимора.
— Помолчи, — ответил Герд.
Это был тот самый городок. Долина. Пестрая россыпь домов, церковь на травяном склоне. Шторм его не задел. Дома были целые, умытые дождем. Темнели мокрые крыши. Поворачивался ветряк на ажурной башенке.
— Давай хотя бы превратимся, — попросила она. — Нас же узнают…
— Нет.
— Ненадолго, я тебе помогу…
— Помолчи.
Герда передернуло. Превратиться в зверя — спасибо.
Он прикрыл глаза. Должна быть зеленая калитка и за ней дом из белого кирпича. Песчаная дорожка. Занавески на окнах — в горошек. Придется искать. Плохо, что он с Кикиморой. Конечно, узнают. Если у нее глаза от зубов — во весь лоб — загибаются под волосы.
— Поправь очки, — сказал он.
Они спустились по улице. Воздух был сырой. Громко и часто капало. Нырнув, пролетел стриж. Яблони, важно блестя, перевешивали через дорогу тяжелые ветви. Кикимора отставала. Бормотала что-то про санаторий на юге. Есть такой санаторий. Рассказывал Галобан. Он там жил первое время. Далеко в пустыне. Надо идти на юг, а не бродить по поселкам, где их могут узнать каждую минуту… Заткнулась бы она со своим санаторием. Герд старался не слушать. Не пойдет он ни в какой санаторий. Хватит с него. И вообще… — Люди кончились, — говорил директор. Наступает эра одержимых. Чем скорее произойдет смена поколений, тем лучше… — Люди не кончились, — говорил Карл. — Мы имеем дело с сильными отклонениями. Изуродованный материал. Это не есть норма… — Мне смешно, — говорил директор, — кто из одержимых сохранил человеческий облик? Ты, я — еще десяток взрослых. Незавершенный метаморфоз — вот и все… — Люди только начинаются как люди, — говорил Карл. — Человек меняется, но остается человеком — приобретает новые качества… Не надо закрывать глаза, — говорил директор, — идеалом жабы является жаба, а не человек… — Но идеалом человека является человек, — говорил Карл. — Это и есть путь, по которому… — Ты имеешь в виду «железную дорогу»?.. — Да, я имею в виду «железную дорогу»… — Ах, глупости, — говорил директор. — Ты и сам в это не веришь. Жалкая благотворительность, спасут несколько одержимых… — Нет, это серьезные люди, они не очень образованные — правда, но суть они поняли: человек должен остаться человеком… — Ты их знаешь?.. — Да… — Ты очень рискуешь, Карл… — Только собой… — И главное, напрасно: либо люди, либо одержимые, третьего пути нет.
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
