Нечаянная радость - Карр Робин - Страница 9

– В моем случае все началось с обыкновенного детского самоката. Сначала я был маленьким, а потом рос и рос…

– Ты выглядишь очень крутым байкером… – Она запнулась.

– Правда? – Он нисколько не смутился. – Наверное. Но я не из «Ангелов ада»[1] или кого-то в их роде, если ты об этом.

– А ты принадлежишь…

– К спортивному клубу? – спросил он, откидываясь на спинку кресла. – Времени нет пока на такие вещи. Изредка катаюсь с парнями, но вообще я сам по себе. Люблю сесть и мчаться куда глаза глядят – в этом-то и состоит достоинство мотоцикла. Как-то, когда я был помоложе, целых восемнадцать месяцев колесил по стране – с рюкзаком и спальным мешком. По дороге встречал много других таких же ребят, иногда мы группировались и какое-то время ехали вместе, останавливались на привал, а потом я снова двигал дальше один. Тогда я много узнал о байках и о людях, которых байки привлекают.

– Целых восемнадцать месяцев! – изумилась Касси.

– Ну да. Это было классно. В этой стране есть на что посмотреть. Особенно если ты на мотоцикле. Ты читать любишь?

– Так… В основном женские романы.

– Есть такая книга – не женский роман, но вещь хорошая. «Дзен и искусство управления мотоциклом». Там пытаются объяснить чувства, которые байкеры испытывают к своим аппаратам, их любовь к свободе и простору, притягательность дороги и ощущения в целом.

Касси засмеялась:

– Я знаю любителей гольфа, которые считают, что загнать мяч в лунку – это высокодуховный акт. Но ведь это всего лишь мячик, который гоняют клюшкой по поляне.

Он приподнял бровь.

– Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле?

– Я их ненавижу. Самые тяжелые пациенты, которые попадают к нам, – байкеры.

– Это верно, – признал он, – если кто сел за руль навеселе или сам не позаботился о своей безопасности – этих мне даже не так жалко, как следовало бы. Но байкеры, которых сбивают потому только, что они более уязвимы, чем автомобиль, идут на осознанный риск. Мы это понимаем. Езда на мотоцикле – это настолько исключительный опыт, что люди готовы рисковать. Вокруг нас нет ни металлических стенок, ни надувных подушек. Это не танк. Надо уметь реагировать, быстро принимать решения. Ну и аппарат должен быть в порядке. – Он улыбнулся. – А если ты пассажир, надо, чтобы за рулем был умелый драйвер. – Он замолчал и отхлебнул кофе. – Так ты ездила когда-нибудь на мотоцикле? – повторил он вопрос.

Она покачала головой.

– Кто знает? Может, как-нибудь я тебя прокачу.

– Я… э… не уверена.

– Никогда не говори «никогда».

Это было совсем не похоже на Уолта, в перерыв полтора часа пить кофе, тем более с хорошенькой девушкой. Они так приятно провели время, разговаривая то о езде на мотоциклах, то об уходе за пострадавшими в авариях. У Уолта не было никаких других увлечений, кроме мотоциклов, и он так любил свою работу, что никогда не стремился сократить рабочий день. Они выяснили, что любят читать. Он предпочитал мужскую литературу, она дамскую. Прежде чем уйти из магазина, они заглянули сначала в ее секцию, затем в его. Каждый приобрел по парочке книг – и Уолт купил ей экземпляр «Дзен и искусство управления мотоциклом». При расставании оба признали, что приятно провели время. Он предложил, чтобы она звонила ему в салон, если ей захочется снова попить кофе или просто пообщаться. Ему хотелось, чтобы она позвонила. Она не дала ему свой телефон, и он не спрашивал, помня о ее недавнем печальном опыте.

После ее ухода он позвонил младшему брату Кевину, полицейскому.

– Ты сегодня дежуришь? – спросил Уолт.

– Да, в два часа заступаю, а что?

– Дело вот какое. Была у меня тут одна история, о которой я тебе не рассказывал…

– Господи, неужели ты во что-то вляпался?

– Нет! Дослушай сначала. Вот что было. Я тут пару недель назад выходил из бара и услышал, как в одной из машин на стоянке кричит женщина, а сама машина вся ходуном ходит. Я разглядел на переднем сиденье пару. Девушка явно сопротивлялась, и я решил посмотреть, в чем дело. Стукнул в окно, мужик опустил его на сантиметр и велел мне проваливать, но я успел увидеть, что сиденье откинуто, а он ей зажимает рот. Ну, я разбил окно и вытащил ее.

– Ты разбил окно? – переспросил Кевин. – Так ты тогда поранил руку?

– Да. Маме об этом лучше не говорить.

– Он подал на тебя иск? За разбитое окно?

– К сожалению, нет! Он спасся бегством. У девушки – очень хорошая девчонка, кстати, – было с ним свидание. До этого они один раз пили кофе, разговаривали по телефону, и она решила встретиться с ним в баре, чтобы не приглашать домой. Из осторожности, полагаю. Она была в шоке, поэтому я напоил ее кофе и дал визитку на случай, если ей понадобится, чтобы я подтвердил всю историю. Он собирался ее изнасиловать.

– Ты в этом так уверен?

– Ну, может, он просто хотел невинно поцеловать ее, а она визжала изо всех сил и брыкалась так, что чуть не перевернула «тахо». Но ты, пожалуй, прав – он хотел поговорить о греческих философах, а она, к несчастью, оказалась немножко необщительной…

– Да ладно, ладно. Чем я-то могу помочь?

– Я с ней виделся сегодня. Она заглянула, чтобы сказать спасибо. Она с тех пор его не видела и вообще хочет поскорее обо всем забыть.

– Ну и?..

– Я думаю, нам стоит выяснить, кто он.

– Нам? Я все же не твой карманный полицейский, братец.

– Я запомнил номер его машины, начальник. И естественно, модель. Она, видишь ли, медсестра в отделении экстренной помощи, а он ей представился парамедиком. Чтобы она считала его своим, понимаешь? Но один ее друг-парамедик проверил и не нашел его. Может, это псих, который знает, за какие веревочки дергать, чтобы женщина потеряла бдительность?

– Ага, я, кажется, понял. Ты хочешь с ним разобраться?

– Нет, дело не в этом. Просто хочу знать, кто он. Для безопасности. А ты – как коп – мог бы проверить, не было ли с ним прежде проблем в нашей округе. Вдруг окажется, что у него это уже не в первый раз? Может, мне стоит официально заявить о том, чему я был свидетель? Потому что я в самом деле видел что-то нехорошее. Или лучше тебе поговорить с самой девушкой? От нее услышать всю историю про этого слизняка… – Он перевел дыхание. – В общем, ты мог бы проверить.

– А почему эта твоя медсестра сама сразу же не обратилась в полицию?

– Говорю же, она перенервничала. Сказала просто, что хочет все забыть. Но сегодня, пока мы пили кофе, она рассказала, что звонила в полицию и оставила сообщение, что ее едва не изнасиловали и что она имеет, возможно, интересную информацию. Ей никто не перезвонил. И раз она все-таки обратилась, и никто не отреагировал, я решил, что пора вмешаться, и вот звоню тебе.

– Вероятно, это оттого не отреагировали, что тут нет состава преступления, разве что ты разбил ему окно.

– Может, не стоит ждать, пока произойдет преступление? – произнес Уолт несколько запальчиво. И добавил уже спокойнее: – Она много раз осматривала жертв насилия в своей больнице, и, оказывается, даже если женщина вся избита и истерзана, негодяя трудно припереть к стенке. А тут, к счастью, до этого не дошло, хотя она отлично понимала, что он собирался с ней сделать. Я предложил ей позвонить тебе. Чтобы ты сказал свое мнение.

– Не думаю, что тут что-то можно сделать.

– Но это была явная попытка, – с нажимом произнес Уолт. – А если бы это случилось с женщиной, которой не повезло, и в ее случае, когда она кричала и вырывалась, из бара не вышел здоровенный парень – что тогда?

Кевин помолчал.

– Проверить я, конечно, мог бы. Пусть твоя девушка пока никуда не уезжает. Но обещать тебе ничего не стану. Это вообще-то не по правилам.

– Но ты сможешь назвать мне хотя бы его имя?

– Имя – да, пожалуй.

– Значит, договорились. Никто не узнает, что ты мне скажешь. Я мог бы разыскать его другим путем, но…

– Почему же ты тогда это не сделал?