Пароль: рододендрон (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/50
• Следующая

— Ты хоть знаешь, что он женат? — продолжал тот.

— Знаю, — я и бровью не повела.

Правда, я почему-то думала, что Алекс в разводе, хотя, вспоминая сейчас наш разговор о его меркантильной супруге, я поняла, что слово «развод» не было произнесено ни разу.

Да и вообще, какая мне разница? На что рассчитывал этот тип, просвещая меня? Что я, как истинная болонка, воспылаю праведным гневом, возненавижу Алекса, которого, кстати, по его убеждению, я люблю без памяти, и предам его в мгновение ока? Честно говоря, бред какой-то, даже для болонки и то нерелевантное поведение получается.

Но своим ответом мне все же удалось его удивить. Кажется, Валентин очень рассчитывал, что о жене Алекса мне ничего неизвестно.

— А, ладно, — отмахнулся он. — Мне, по сути, плевать. Нечего лясы точить. Итак, — он подался вперед, облокотившись о стол, — ты расскажешь, где булавка, по-хорошему или попросить ребят сделать по-плохому?

— А если по-хорошему, отпустишь? — прямо спросила я.

Я уже поняла, что фокус не удался. Рассчитывать на то, что Валентин проговорится и скажет нечто полезное, не приходилось, не такой он человек, очень самонадеянно было считать человека глупее себя до встречи с ним. Побывав же в этом месте, я выяснила только, что дед Алекса любил светлую мебель и цветы, о чем сам Алекс не мог не знать. А раз так, нужно попробовать выкрутиться и уйти отсюда с головой на плечах.

Я очень надеялась, что Алекс не ошибся, и его брат правда не будет со мной ничего делать, если я отдам ему булавку.

— Отпущу, — пообещал Валентин, довольно улыбаясь.

Отпустит-отпустит-отпустит…

— Хорошо, — кивнула я, поверив, — она у меня, — действительно, зачем ему нужна я, если у него будет то, за чем он так отчаянно охотился?

Я вытащила правый рукав свитера из-под куртки, завернула и отстегнула булавку, прицепленную к его внутренней стороне. Глаза Валентина вспыхнули, и он практически вырвал желанную вещь из моих рук. Отлично, надеюсь, я успею уйти, пока он…

— Я могу идти? — я поднялась из глубокого кресла.

— Нет, — сверкнул Валентин белозубой улыбкой, еще раз доказывая, что переоценивать свою хитрость никогда не стоит.

Как там в поговорке? Никогда не считай, что ты самый умный в комнате, особенно, если ты не самый умный в комнате.

— Сверни ей шею, — жестко распорядился старший Лазовский, кивнув человеку у двери, улыбка на его губах бесследно пропала. — Алекс себе новую заведет, а нам свидетели не нужны.

Мое сердце ухнуло вниз. Боже, ну почему мы все умные задним числом? Алекс же просил не геройствовать. А сейчас он будет считать себя виноватым в моей смерти…

Стоп! Какой такой смерти? Нет, я не согласна, я не хочу умирать.

Верзила шагнул ко мне. Что я могу? Ударить? Выцарапать глаза? Плюнуть на лысину? Вообще не смешно.

Мой затравленный взгляд упал на окно. Не зарешеченное, но второй этаж, очень высокий второй этаж. Сколько до земли? Метров шесть? Опять не смешно, разобьюсь, как пить дать.

Меня обдало холодной решимостью. Плевать на все, живой я не дамся.

И прежде, чем будущий убийца, приблизился ко мне, я рванулась в сторону и, закрыв руками голову, сиганула в окно. Уши наполнил звон бьющихся стекол, и я полетела вниз.

Спасло меня одно: окно кабинета выходило не на солнечную сторону, и выпавший недавно снег не успел здесь растаять.

Я упала в сугроб, правую лодыжку обожгло болью так, что я взвыла, как настоящая собака. Бешеная болонка, черт меня дери…

— Живая, ловите! — донеслось сверху.

Ага, как же, жду-дожидаюсь!

Превознемогая боль и приволакивая ногу, я бросилась за здание на оживленную улицу. Не будут они меня убивать при свидетелях, не будут…

Алекс схватил трубку даже прежде, чем успел пойти первый гудок.

— Где ты?! — заорал он.

— Возле… лаборатории… — выдохнула я, задыхаясь. — Помоги…

А на крыльцо дома уже высыпала та самая троица. Если догонят…

Я снова закинула телефон в карман и попыталась идти быстрее. Черта с два у меня вышло. На правую ногу наступать было вообще невыносимо. Если бы не высокий сапог, плотно охватывающий щиколотку, вообще бы, наверное, упала.

Алекс появился откуда-то из-за угла (наверное, ближайшее место, куда сумел незаметно переместиться), без слов закинул мою руку себе на плечо, чтобы я могла не опираться на больную ногу, и, поддерживая за талию, быстро повел подальше от любопытных глаз.

Я чуть не разревелась от боли и облегчения одновременно.

Обернулась: троица ускорилась. Но им это уже не помогло. Мы завернули в тень между домами, тут Алекс подхватил меня на руки и переместился.

Мы переместились через весь город сразу в гостиничный номер, где оставили вещи. Я уже, не в силах сдерживаться, стонала в голос, непрошенные слезы текли по лицу.

Никогда в жизни мне еще не было так больно. Наверное, сразу после падения боль притупил выплеснувшийся в кровь адреналин, теперь же его действие прошло.

— Тихо, тихо, — голос Алекса звучал успокаивающе, но все равно не перекрывал боль. — Уже почти все. Потерпи.

Он положил меня на кровать и сам стал снимать сапог. Боже мой, и когда нога успела так распухнуть? Прошло ведь всего ничего, каких-то пара минут…

Сапоги у меня были без «молнии», просто натягивались на ногу, и из-за этого снять один из них с отекшей конечности оказалось нетривиальной задачей.

— Терпи, уже почти…

Наконец, когда Алекс бросил сапог на пол и стянул с меня еще и носок, моим глазам предстала вздувшая синяя кожа. Это выглядело ужасно, меня замутило.

Стало еще больнее, когда его ладонь накрыла щиколотку. Боль достигла своего апогея, а потом, качнувшись, исчезла вовсе. Облегчение наступило так внезапно, что мне показалось, что я сейчас взлечу.

Я приподнялась на локтях и посмотрела на свою несчастную конечность, пошевелила, повертела и так, и эдак. Не осталось никаких следов, совершенно ровная здоровая кожа.

Зато Алекс шумно выдохнул и сел прямо на пол у кровати, спрятал лицо в ладонях.

Я вскочила и бросилась к нему, ругая себя почем свет. Это ж надо, ногу она лежит разглядывает, а он мало того, что опять перенес двоих, так еще и вылечил. И, сомневаюсь, что на исцеление такой травмы ушло столько же энергии, как на припухшую губу в прошлый раз.

— Алекс, — я осторожно коснулась его плеча, — я могу чем-нибудь помочь?

Головы он не поднял, зато ответил:

— Можешь… Заткнись, пожалуйста…

Я тут же захлопнула рот, поискала глазами место, куда бы себя деть и, не найдя ничего лучше, бессильно опустилась на край кровати. Сняла второй сапог.

Я чувствовала себя виноватой.

Прошло минут пятнадцать. Я уже успела посидеть, побродить по комнате, вскипятить чайник и снова посидеть.

Алекс так не поднимался, сидел на полу, подтянув колени и упершись в них тыльной стороной ладоней, в которых спрятал лицо. Может, уснул? Я не решилась беспокоить.

Внезапно поймала себя на мысли, что боюсь того, что он скажет, когда придет в себя и восстановит запас потраченной энергии. Забавно, как несколько дней могут столько для тебя изменить. Я никогда не была зависима от чужого мнения, просто делала то, что считала нужным.

А ведь я на самом деле сплоховала. Зачем я это сделала? Чего хотела добиться? Доказать, что я не просто бесплатное приложение, продемонстрировать, что тоже могу быть полезной? Наверное, так и есть, именно этого я и хотела, только облажалась по всем статьям, и Алексу снова пришлось спасать мою жизнь.

Я вздохнула и решила налить себе чаю, чтобы отвлечься. Самобичевание, в любом случае, не выход, все равно сделанного не воротишь.

— У нас кофе есть? — вдруг спросил Алекс, так неожиданно, что я чуть не подпрыгнула.

— Есть, — отозвалась я. — Мы же его вместе покупали перед заселением.

— Отлично, — он легко поднялся и быстро подошел к столу, взял банку с растворимым кофе и одним махом бухнул в кружку чуть ли не половину, с сахаром тоже экономить не стал.

• Предыдущая
• 18/50
• Следующая