Курортный роман с продолжением - Полякова Галина Викторовна - Страница 20
- Предыдущая
- 20/58
- Следующая
– Сюрприз! – улыбнулась Катя. – У вас под кроватью стоит тазик с овощами. Если в ближайшее время их не использовать, они испортятся. А керосинкой меня не испугаешь. Мы на даче ею пользуемся, когда газ в баллоне неожиданно заканчивается.
Они подошли к сарайчику, прогревшемуся до полной невозможности в нем находиться, и устроились на стульях в тени старого дерева. Екатерина разбирала овощи, а братья лениво наблюдали за ней. Она попросила Михаила занять у хозяйки луковицу, пару морковок, пяток картофелин и одолжить сковородку и кастрюлю.
– Шли бы вы, мальчики, на море, а я пока здесь поколдую. Приходите к ужину, и я угощу вас, как положено. Можете на обратной дороге винца прихватить и… девушек. – Она взглянула на оживившегося Жорика и добавила – Все договоренности в силе.
Младший брат бодро вскочил со стула, а старший медлил.
– А как же ты, Катюша? Ты тут с кастрюлями да сковородками будешь возиться, а мы морем наслаждаться? Может, ну его, супчик этот?
– Не хочу я на море. Накупалась сегодня, – Катя изобразила непреклонность. Ей и в самом деле не хотелось уходить из этого уютного дворика. – Хочу сделать для вас что-нибудь приятное, хоть капельку отблагодарить за ваши мучения со мной.
Когда братья покинули двор, из кустов бесшумно вынырнула хозяйка с керосинкой в руках. В молчании она установила ее на табурете и опять исчезла. Но вскоре вновь появилась и так же молча протянула Кате стакан подсолнечного масла. После чего снова ретировалась в кусты, откуда приступила к наблюдению.
Катя мелко порубила лук и морковку, выложила их на сковородку и полила маслом. Разожгла керосинку, подвернула фитили и поставила овощи на тихий огонь. Пока они томились, аппетитно шипя и благоухая на весь двор, порезала картошку и разноцветные перцы. Когда заправка была готова, она увеличила пламя и поставила на керосинку кастрюлю с водой. Первыми в кипяток погрузились спелые помидоры, за ними картофель, а затем перчики. Из кустов протянулась рука с зажатыми в кулаке тремя лавровыми листиками и десятком горошин черного перца. Катя попросила еще полстакана риса. За пять минут до окончания варки она загрузила в кастрюлю пассированный лук с морковкой, посолила и, перед тем, как задуть пламя, всыпала в ароматный бульон гору нашинкованной зелени и молодого чеснока. Теперь вареву предстояло настояться под плотно закрытой крышкой, и есть его можно было даже холодным.
Солнце утихло, и Катя решила немного отдохнуть. Она вошла в домик, быстро наполняющийся вечерней прохладой, и задумалась – куда бы прилечь. Аккуратно застеленная лежанка Жоры показалось уютней. Она прилегла, – как думала, ненадолго, – и неожиданно уснула. Разбудил ее чей-то настойчивый взгляд. Младший брат стоял в дверях и пристально смотрел на нее.
– Намаялась? – мягко спросил он, заметив, что Катя открыла глаза. – Говорил же, не стоит. Дома-то часто готовишь или от случая к случаю?
– Часто. У меня же ребенок, Жора. Ему в основном готовлю, а сама и бутербродами могу перебиться.
– Ребенок? У тебя? Да ты что? – изумлению младшего брата не было границ. – Так ты все-таки замужем? Все чин-чинарем? Жена, муж, ребеночек? Дочь у тебя или сын?
– Сын, десять лет. А мужа нет.
– Десять? Ты же совсем девчонка! Сколько же тебе?
– В ноябре будет тридцать.
– А муж куда подевался?
– Развелись. Но ребенок не от мужа. У моего сына другой отец.
– Ого! Богатое, значит, прошлое?
– Очень богатое. Все? Допрос окончен? – Катю задел его тон. Кто он такой, чтобы быть недовольным ее прошлым? Какое он имеет к нему отношение? Но Жора, видимо, считал иначе. Его взволновал вопрос о прошлом Екатерины.
– Ты Мишке-то скажи об этом.
– Это еще зачем? – удивилась она.
– Ну… как тебе объяснить? – Жора замялся. – В общем, скажи. Он должен знать.
Он так и не сформулировал причину, по которой Кате следовало известить Михаила о подробностях своей личной жизни.
– Не собираюсь я ни перед кем отчитываться. Сам скажи, если это ему так важно. Кстати, где он?
– Скоро подойдет.
– Новую барышню охмуряет?
– Уже. Сейчас в гости приведет.
– Молодец братик! А ты что же никого не привел? Супчика много получилось, хватит на всех желающих.
Внезапно Жора разозлился. Глаза сузились и заблестели.
– Очень хочешь? Раз плюнуть – приведу. Порадую, так и быть. Чуткая какая сестренка-то у нас. Не сестра, а прям мать родна!
Он повернулся и быстро ушел. Катя не поняла, что его так разозлило. Она вышла из домика и столкнулась с Тарасовичем, шествующим под руку с высокой миловидной девушкой с еще более роскошной грудью, чем у вчерашней Раечки. Девушка с улыбкой слушала Михаила, о чем-то увлеченно повествующего. Увидев Катю, он остановился.
– Знакомьтесь, девочки сестра Катенька, а это – Мариночка.
Девушка приветливо протянула Кате руку.
– Катюш, а куда Жорик-то понесся? – поинтересовался Тарасович. – Пролетел пулей, я и спросить не успел.
– Не знаю, но думаю, скоро явится. И не один.
– Ну-ну, подождем, спешить некуда. Так, Мариночка?
Жора действительно появился довольно скоро. Он вел под руки сразу двух девушек. Одна, миниатюрная, трогательно хрупкая, с белыми волосами, рассыпанными по плечам, казалась совсем юной. Впечатление усиливали неправдоподобно тонкая талия и крохотные незабудки на лимонном крепдешине короткого сарафанчика. На ее фоне вторая девица выглядела элегантной молодой дамой. Тоже светловолосая, но модно стриженная, в очках с задымленными стеклами и облегающих белых бриджах, она смотрелась пикантно и соблазнительно. В свободной руке она держала гитару в темном чехле. Пропуская девушек в домик, Жора небрежно бросил:
– Мои подруги с гитарой Оля, без гитары Лиля, Екатерина, сестра.
Быстро стемнело. В домике перегорела лампочка. Все шумно разместились в темноте и тесноте, смеясь и весело переговариваясь. Было решено посидеть при свечке, которую запасливый Жорик достал откуда-то из-под кровати. Оттуда же появились бутылки с вином и еще один таз со спелыми фруктами. Екатерину, как представителя принимающей стороны, попросили помыть их. Она вышла во двор и в задумчивости остановилась. Братья даже не вспомнили про супчик, над которым она с таким воодушевлением трудилась. Они заняты своими веселыми гостьями, а на ее старания им плевать. Хотелось вернуться в домик, грохнуть тазом о стол и, пнув ногой покосившуюся дверь, гордо удалиться. Но она вынуждена ждать, когда братья вдоволь навеселятся и вспомнят о ней. Потом они поспешно отбуксируют ее до корпуса, стремясь побыстрее вернуться к своим пассиям-однодневкам, заждавшимся в сараюшке следующей, вполне предсказуемой стадии отношений…
Она побрела к крану и поставила таз под ледяную струю. «С Михаилом все ясно, – размышляла она, – а кого предпочтет капризный экс-чемпион? Субтильную Лилю или гитаристку с аппетитными бедрами? И что же, они проведут ночь все вместе? Вчетвером? – Катя брезгливо дернулась. – Страстные стоны, интимные звуки, доносящиеся с соседних братских кроватей… или будут устраиваться по очереди? Одна пара прогуляется к морю, другая займется любовью, а потом поменяются? Как все просто, оказывается, в этом мире. Просто и пошло…»
Все уже выпили вина и шумно галдели. Ольга настраивала гитару и напевала без слов. Катя поставила фрукты на стол и, взяв виноградную гроздь, уселась на кровать старшего брата. Она придвинулась к самой стене, почти исчезнув в темноте. Михаил протянул ей свою подушку, предложив положить ее под спину. Сидящая между ними Оля перебирала струны. Напротив нее в окружении Марины и Лили восседал Жора. Он нагнулся к гитаристке и тихо переговаривался с ней, кивая и улыбаясь. Наконец, она заиграла и запела. Голос у Ольги оказался сильным и красивым, пение – профессиональным. Затаив дыхание, все слушали слова старинного романса «Вернись! Я все прощу упреки, подозренья, мучительную боль невыплаканных слез, укор речей твоих, безумные сомненья, позор и стыд твоих угроз…»
Катя заметила, как заблестели глаза Жоры. Он не отрывал от певицы горящего взгляда. Ольга сделала проигрыш и продолжила «Я упрекать тебя не стану. Я не смею… Мы так недавно и так нелепо разошлись… Ты так любил меня, и я была твоею… Зачем? Зачем же ты ушел? Вернись!»
- Предыдущая
- 20/58
- Следующая
