Путешествие вглубь страны - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 40

• Предыдущая
• 40/40

Марионетки оказались на редкость скверными. Они исполнили пьесу под названием «Пирам и Тисба» в пяти чудовищных актах, написанную с начала и до конца александрийским стихом, длиной равным росту исполнителей. Одна марионетка была королем, другая — злым советником, третья — якобы необыкновенная красавица — изображала Тисбу; кроме того, имелись стражники, упрямые отцы и придворные. В течение тех двух-трех актов, которые я высидел, не произошло ничего особенного, но вам будет приятно узнать, что единства соблюдались надлежащим образом и вся пьеса, за одним исключением, развивалась в строгом согласии с классическими правилами. Исключение же составлял комический селянин, тощая марионетка в деревянных башмаках, изъяснявшаяся прозой и на очень сочном диалекте, что весьма нравилось зрителям. Селянин этот позволял себе всякие неконституционные вольности по отношению к особе своего монарха, бил коллег-марионеток деревянным башмаком в зубы и в отсутствие стихоговорящих поклонников принимался сам ухаживать за Тисбой, но в прозе.

Выходки этого персонажа и маленький пролог, в котором хозяин театра произнес юмористическую апологию достоинствам своей труппы, восхваляя актеров за их равнодушие к рукоплесканиям и шиканью, а также за неизменную преданность своему искусству, — только это, казалось бы, и могло за весь вечер вызвать хоть подобие улыбки. Однако жители Преси были, по-видимому, в полном восторге от представления. С другой стороны, если вы платите за право увидеть что-то, это что-то непременно доставит вам удовольствие. Если бы с нас брали по столько-то с головы за созерцание заката или если бы господь посылал сборщика с бубном перед тем, как зацветет шиповник, как громогласно упивались бы мы их красотой! Но глупые люди быстро перестают замечать подобные вещи, как и добрых друзей, и Абстрактный Коммивояжер катит в своей рессорной тележке, не видя ни цветов по сторонам дороги, ни небесных красок у себя над головой.

От следующих двух дней моя память сохранила очень немногое, а моя записная книжка — совсем ничего. Река струилась ровно и неторопливо среди красивых пейзажей. Прачки в голубых платьях и рыбаки в голубых блузах оживляли однообразную зелень берегов, и это сочетание напоминало цветы и листья незабудок. Симфония в незабудках — так, мне кажется, мог бы определить Теофиль Готье панораму этих двух дней. Небеса были голубыми и безоблачными, и скользящая поверхность воды служила на плесах зеркалом небу и берегам. Прачки, смеясь, окликали нас, ропот деревьев и воды аккомпанировал нашим мыслям, а мы все неслись вниз по течению.

Мощь и неутомимая целеустремленность реки завораживали рассудок. В ней теперь чувствовалась уверенность в достижении цели, сила и спокойствие зрелого, полного решимости человека. На песках Гавра нетерпеливо гремел ждущий ее прибой.

Что до меня, то, скользя по этой движущейся проезжей дороге в скрипичном футляре моей байдарки, я тоже начинал скучать по моему океану. Цивилизованный человек рано или поздно преисполняется тоски по цивилизации. Мне надоело погружать весло в воду, мне надоело жить на задворках жизни, я жаждал вновь очутиться в самой ее гуще, я жаждал приняться за работу, я жаждал вернуться к людям, понимающим мой язык, для которых я человек, во всем им равный, а не диковинка.

Письмо в Понтуазе подтолкнуло нас принять окончательное решение, и мы в последний раз подняли свои суденышки из воды Уазы — реки, которая так долго и так верно несла их на своем лоне и в дождь и в ведро. Столько миль это стремительное и безногое вьючное животное влекло наши судьбы, что, разлучаясь с ним, мы испытывали грусть. Мы сделали большой крюк за пределами мира, но теперь возвращались в привычные места, где мчится поток, именуемый жизнью, и где мы уносимся навстречу приключениям без помощи весла. Теперь нам, точно путешественникам в какой-нибудь пьесе, предстояло вернуться и увидеть, какие изменения внесла судьба в наше окружение за время нашего отсутствия, какие сюрпризы ждут нас дома, а также куда и далеко ли продвинулся за этот срок весь мир. Греби хоть весь день напролет, но только вернувшись к ночи домой и заглянув в знакомую комнату, ты найдешь Любовь или Смерть, поджидающую тебя у очага; и самые прекрасные приключения — это не те, которые мы ищем.

• Предыдущая
• 40/40