Путешествие вглубь страны - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 12

• Предыдущая
• 12/40
• Следующая

Папироска вернулся с хорошими вестями: в десяти минутах ходьбы отсюда, в местечке, называющемся Пон, есть гостиница. Мы спрятали байдарки в хлебном амбаре и попробовали найти проводника среди ребятишек. Кружок вокруг нас сразу распался, а когда мы предложили вознаграждение, ответом было обескураживающее молчание. Дети, несомненно, считали нас парой разбойников. Почему бы и не поболтать с нами в людном месте, да к тому же опираясь на значительное численное превосходство? Но совсем другое дело — отправиться в одиночку с двумя головорезами, которые в этот тихий вечер точно с неба упали в их мирную деревушку с ножами за кушаком, овеянные ароматом дальних странствий. К нам на помощь пришел владелец амбара; выбрав какого-то мальчугана, он пригрозил ему телесным наказанием, иначе, боюсь, нам пришлось бы самим отыскивать дорогу. Но, по-видимому, мальчуган страшился хорошо известного ему хозяина амбара больше, чем таинственных незнакомцев. Однако, я думаю, его сердчишко билось отчаянно, во всяком случае, он старался держаться впереди на безопасном расстоянии и пугливо на нас оглядывался. Наверное, вот так на заре мира дети указывали дорогу Зевсу или кому-нибудь еще из олимпийцев, спустившихся на землю в поисках романтического приключения.

Мы шагали по грязному проселку, и Карт с его церковью и трещоткой-мельницей остался позади. С полей брели домой батраки. Нас обогнала бойкая маленькая женщина. Она боком сидела на ослике между двух сверкающих бидонов, то и дело изящно подгоняла ослика каблуками и визгливо окликала прохожих. Но никто из усталых мужчин не трудился ей отвечать. Наш проводник вскоре свернул с дороги и зашагал по тропинке через поле. Солнце уже зашло, но весь западный горизонт перед нами был еще сплошным золотым озером. Через несколько мину* тропка нырнула в узкий проход, похожий на бесконечную решетчатую беседку. По обеим сторонам тянулись темные фруктовые сады,, среди листвы прятались низенькие домики, и дым из труб тянулся к небесам; порой в просветах мелькал огромный золотой щит запада.

Мне еще не приходилось видеть Папироску в столь идиллическом настроении. Восхваляя сельский пейзаж, он положительно впал в поэтический слог. Да и сам я был опьянен не меньше. Теплый вечерний воздух, сумеречные тени, пылающее небо и тишина гармонично аккомпанировали нашей прогулке, и мы оба решили впредь избегать городов и искать ночлега только в деревушках.

Наконец тропинка скользнула между двумя домами и вывела путников на широкую грязную проезжую дорогу, по обеим сторонам которой, насколько хватал глаз, тянулось малопривлекательное селение. Дома отстояли от дороги довольно далеко, и на узких пустырях перед ними виднелись поленницы, тележки, тачки, мусорные кучи и чахлая травка. Слева посреди улицы торчала тощая башня. Чем она была в прошлые века, я не знаю, — возможно, надежным убежищем в дни войны, — но теперь наверху виднелся циферблат со стертыми цифрами, а внизу железный почтовый ящик.

Гостиница, которую нам рекомендовали в Карте, была переполнена, а может быть, хозяйке не понравился наш вид. Следует упомянуть, что наши длинные мокрые прорезиненные мешки делали наше обличье не слишком цивилизованным. По мнению Папироски, мы смахивали на мусорщиков.

— Господа, наверное, коробейники? (Ces messieurs sontdes marchands?) — осведомилась хозяйка гостиницы и, не дожидаясь ответа, который ей, вероятно, представлялся очевидным, рекомендовала нам отправиться к мяснику — он живет возле башни и пускает к себе ночевать запоздалых путников.

Мы направили свои стопы туда. Но мясник был уклончив, а все его кровати были заняты. Или, может быть, ему не понравился наш вид. На прощание он спросил нас:

— Господа, наверное, коробейники?

Смеркалось уже всерьез. Мы больше не различали лиц прохожих, невнятно желавших нам доброго вечера. Домовладельцы же Пона, по-видимому, очень берегли керосин: во всем этом длинном селении ни в одном окне не засветился огонек. По-моему, нигде в мире не найти другого такого длинного селения, но, возможно, от усталости и разочарования каждый шаг казался нам тремя. В глубоком унынии мы добрались до последнего трактира и, заглянув в темную дверь, робко осведомились, нельзя ли нам здесь переночевать. Женский не слишком приветливый голос ответил утвердительно. Мы сбросили мешки и ощупью отыскали стулья.

Комната была погружена в непроницаемую тьму, в которой красным светом светились щели и конфорки топящейся плиты. Но вскоре хозяйка зажгла лампу, чтобы рассмотреть своих новых гостей. Вероятно, причиной того, что она пустила нас в дом, был мрак, во всяком случае, наша внешность как будто не слишком ей понравилась. Мы находились в обширной комнате, почти лишенной мебели и украшенной двумя аллегорическими литографиями «Музыка» и «Живопись», а также текстом закона, запрещающего пьянство в публичных местах. Сбоку находилась небольшая стойка с полудюжиной бутылок на ней. Два батрака, устало сгорбившись, ждали ужина; у стола хлопотала некрасивая девушка с сонным ребенком лет двух на руках.

Хозяйка переставила кастрюли на плите и положила на сковороду бифштексы.

— Господа, наверное, коробейники? — спросила она резко.

И на этом все разговоры окончились. Мне начало казаться, что мы, пожалуй, и в самом деле коробейники. Мне в жизни не приходилось встречать людей со столь бедной фантазией, как содержатели гостиниц в Пон-сюр-Самбр. Однако манеры и прочие внешние признаки, как и банкноты, не имеют международного хождения. Достаточно пересечь границу, и ваши полированные манеры не стоят уже ни гроша. Эти эноитяне не видели никакой разницы между нами и средним коробейником. Более того, пока жарились бифштексы, мы получили некоторую пищу для размышлений, наблюдая, как безмятежно они считают нас тем, чем сочли с самого начала, и как вся наша изысканная учтивость, все наши любезные усилия поддержать разговор прекрасно гармонируют с навязанной нам ролью бродячих торговцев. Во всяком случае, это большой комплимент французским коробейникам: даже перед такими судьями мы не могли побить их нашим же собственным оружием.

• Предыдущая
• 12/40
• Следующая