Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. - Страница 32

   Бэл поморщился от боли и вздохнул, поправляя свои рассуждения: Тэра Ариана Файенская не играла. Она спровоцировала интерес королевы к созданию спайки и, вроде бы под давлением, против воли, указала точное время и место, верша дело куда более опасное, чем игра.

   Самые отчаянные и могучие вальзы не решаются на подобное. Теперь хозяйка замка телесно пребывала все на том же пеньке, который для неё услужливо подвинул Бэл. Сидела, оплетенная с головой. Корни тянулись из-под травы, от опушки. Кутали тело в несколько слоев, слабо шевелились, вздрагивали. Сохли, отмирали, выкрашивались, теряли кору - и упрямо ползли, заращивая прорехи и восстанавливая плотность покрова. Корни по-прежнему полагали хозяйку достойной замка, и помогали ей, важной части свободного севера, оставаться в Нитле всей душой, чтобы она двигала дело сохранения самого мира таким, каким должно ему быть. Тэра взялась за непосильное человеку. Нитль заметил - и чуть изменил баланс возможного. Дал шанс. Не более того.

   - Угораздило её пророчить (76) именно теперь, - поморщился Бэл. Чуть оживился и добавил: - а ведь не встали мы на якоря.

   - Какое там, тропы все как есть выворотило, лес кругом непролазный, ни хода, ни выхода, - опасливо передернул плечами молоденький травник, оставленный Светлом при больном.

   Собственно, травника Бэл заметил, лишь когда тот заговорил. Нахмурился, коря себя за рассеянность. Внимательнее осмотрелся. Псарь уже бежал к опушке, торопился передать слова, сказанные старшим учеником и, вероятно, способные обезопасить замок от многих бед. Было почти смешно смотреть на суетливого Светла. Как он не догадался сам до столь простого хода в отношении свиты покойного Йонгара?

   Ну, возмечтают вальзы и анги запада окружить замок Файен границей и отрезать от мира. Так здесь не их земли.

   Ну, объявят в полный голос о своем праве судить... так нет за ними права.

   Пожелают заручиться поддержкой окрестных селений, угольщиков потянут на свою сторону, о леснике начнут спрашивать. Заведут разговор и похлеще, об ошибке Тэры и своем праве на огниво. Пригрозят всем вымиранием и ранней зимой. Разве это - беды? И разве они уже сбылись? Куда худшее лезет в глаза, если уметь смотреть.

   - Где мой клинок? - запереживал Бэл, досадуя на слабость шеи и узость доступного обзору сектора поля.

   Травник виновато вздохнул и показал взглядом в сторону и вниз. Бэл поднатужился, чуть повернул голову. Улыбнулся: рудная кровь лежала у самых пальцев неподвижной правой руки. Никто не решился потревожить...

   - Подвинь под ладонь, - попросил Бэл и уточнил для клинка: - пусть поможет, я так хочу.

   Травник побледнел и несмело потянулся, двумя пальцами коснулся краешка узора рукояти. Толкнул её выше, под безвольную ладонь. Сразу ушла ледяная скованность, в спине шевельнулись горячие иглы боли. На лбу выступила испарина, дыхание участилось. Небо обрело цвет, звучание ветра приблизилось.

   - Ружана держала нож в дикой грибнице, - виновато шепнул травник. - При ударе споры глубоко засеялись(77) в рану... Светл просил не говорить, только пользы в молчании нет.

   - Дальше, чем теперь, они не пройдут, - старательно выверяя слова и тон, сообщил Бэл. Хотелось закрыть глаза и позволить себе отчаяние, но подобная роскошь пока оставалась недосягаема. - Дальше они не пролезут... но ходить вновь мне едва ли доведется, это я понимаю. Благодарю за правду. Сядь там, мне тяжело напрягать шею. Расскажи подробно, как завершился бой. Первое и главное пока что - предел, возникший вокруг боевого поля, он имеет непонятные мне параметры и мощность... Вдобавок, он посмертный.

   - Нет, еще одна беда есть, худшая, - сдавленно шепнул травник, оглянувшись на опушку и убедившись, что Светла нет поблизости. - Ружана. Она не унялась тогда, содрала у хозяйки перстень - и бегом к замку, мы не поняли ничего, такое творилось... Не задержали, в общем.

   - Понятно. Поэтому она не помогла мне сразу. Не со зла, я так и думал... Это ведь и не плохо, это не худшее для неё. Ага, теперь вижу: ей невесть что наобещал Йонгар, среди прочего и место хозяйки Файена... Ради меньшего наша тихоня не предала бы Тэру, - поморщился Бэл. - Тогда люди запада пусть подождут. Им воистину есть, в чем каяться. Мне надо спешить в замок.

   - Я один не справлюсь...

   Трава рядом с пределом зашевелилась, крупный бурый буг выбрался на её поверхность, встряхнулся, сбрасывая корешки с вычищенной обновленной шкуры. Все знают: буги приводят себя в порядок, зарываясь в мелких корнях, а луговина для них - любимое лежбище, к тому же разнотравье ценит возможность повозиться со шкурой, выбирая вместе с грязью семена и пыльцу дальних, неведомых, лугов. Взаимная выгода...

  Буг снова встряхнулся, протяжно завибрировал горлом, выпуская низкий, дрожащий звук. Глаза оттенка лунного серебра - а таковы они у всех псахов, даровитых в лечении - обратились к Бэлу. Буг улыбнулся широкой пастью, способной перекусить человека пополам, синеватый язык мелькнул и спрятался. Когти передних лап лязгнули, взрывая траву и натыкаясь на случайный камень. Волокнистые, моховые усы прилегли к морде и оплели горло, подчеркивая самые мирные намерения зверя. Ведь, как известно, именно на охоте буг топорщит усы.

  - Красавец, - поразился Бэл.

  - У-рр-м, - согласно зевнул буг, щурясь.

  - Седло тебе не идет, сплошная морока с ним, - посочувствовал Бэл.

  - У-рр-м, - повторил буг.

  - А без седла, просто по дружбе - отвезешь?

  Буг улыбнулся шире, нырнул в почву, словно она мягче и податливее болотной жижи. Под спиной Бэла прокатилась волна, травник пискнул и невольно отстранился. Зверь вывернулся из травы прямо под седоком. Пополз из грунта. Заскрипели и ушли в мех хребтовые отростки, клацнули плечевые гребни. Бэла резко мотнуло в сторону, он ощутил себя тряпичной куклой. Буг зарычал, снова шевельнулся. Вывернул шею и щелкнул пастью у самого носа травника. Тот побелел окончательно, но пересилил страх, чтобы исполнить то, на что с долей раздражения намекал буг. Больного седока надо устроить удобно, затем подобрать нужные вьюны и помочь им, посадить на бурую шкуру и проследить, чтобы прижились.

  - К утру я приготовлю травы, какие следует, - забормотал юноша, очнувшись окончательно и вспомнив о долге человека замка. - Бэл, так удобно?

  - Превосходно. Благодарю.

  Буг двинулся к замку неторопливо, но даже такой его шаг вынуждал травника бежать, почтительно испросив дозволения держаться за складку загривка.

  Со спины зверя мир выглядел совсем по-новому. Шкура прирастала к телу, вьюн терся о спину, кожа нестерпимо чесалась. Не чувствуя собственных двух ног, Бэл все полнее воспринимал чужие четыре и невольно, противоестественно для своего обреченного состояния, радовался. Лапы ступали широко, мышцы перекатывались под шкурой, чуткий хвост вздрагивал, шелестел иглами - и метался, ощупывая луговину.

  - С ума сойти, - пьяно рассмеялся Бэл, неуверенно шевеля пальцами. - Теперь я верю в легенду о бугадях, которые срослись и делались счастливы... Мы - разум, они - сила леса. Почему однажды два наши рода снова распались?

  - Люди не имеют права отдаваться дикой охоте, - напомнил знакомое каждому пояснение травник, пыхтя рядом и стараясь не отстать.

  - Право мертво, это всего лишь слово. - Бэл нахмурился. - Скорее всего мы, люди, перестаем быть собою, теряя власть над внутренним 'я'. Сплестись корнями может лишь разное. Человек и буг дополняют друг друга. Но, теряя разность, они теряют и единение.

  - Тэра гордилась бы вами, - осторожно предположил травник, не понявший ни слова в рассуждении.

  - Если у неё появится к тому повод, то возникнет и возможность, - рассмеялся Бэл.

  Лапы буга ступали теперь по мостовой внутреннего двора, зверь принюхивался, поднимая шипы ошейника и звучно чиркая по камням иглами хвоста. Он был чужд людскому жилью и едва пересиливал себя. Он трогал каждое деревце, стараясь найти в нем родство и опору.