Берег Фалеза - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 25

• Предыдущая
• 25/27
• Следующая

В общем, мне оставалось только одно: лежать, притаившись, с ружьем наготове и ждать, когда произойдет взрыв. Положение, конечно, было не из веселых. Ночь темная, хоть глаз выколи, только эти поганые гнилушки светятся, но, кроме самих себя, ничего не освещают. А уж тишина! Я так навострил уши, что, казалось, мог бы услышать, как тлеет мой фитиль, но кругом было тихо, точно в могиле. Правда, время от времени что-то вроде как потрескивало — но близко ли, далеко ли, нога ли Кейза неосторожно ступила на сучок в нескольких шагах от меня, или дерево дало трещину за много миль отсюда, — я знал об этом не больше, чем младенец в утробе матери.

А потом вдруг извергся Везувий. Долго не наступала эта минута, но когда взрыв произошел, то получился он (хоть не мне бы это говорить) что надо. Сначала раздался дикий грохот, как из пушки, а затем столб огня осветил все вокруг, да так ярко, что можно было бы читать книгу. И тут-то вот и начались наши беды. На нас с Юмой обрушился добрый воз земли. И надо сказать, нам еще повезло, могло бы случиться и хуже, так как один из камней у входа в пещеру взрывом подняло на воздух, и он упал в двух саженях от нас и, подскочив, перелетел через край откоса вниз, в долину. Верно, я не совсем правильно рассчитал расстояние, а может, переложил динамита или пороха, кто его знает.

И тут я заметил, что совершил еще один промах. Шум взрыва потряс, казалось, весь остров и начал затихать, ослепительное пламя погасло, однако — чего я никак не ожидал — прежнего мрака уже как не бывало: горящие головни разлетелись от взрыва по всему лесу. Они были вокруг меня повсюду. Что-то упало вниз, в долину, а что-то пылало, застряв в верхушке дерева. Опасаться пожара не приходилось: в здешних лесах слишком много влаги, — но беда-то в том, что все теперь было освещено — не слишком ярко, но достаточно, чтобы взять кого надо на мушку. Словом, при таком освещении преимущество вполне могло оказаться на стороне Кейза. Можете не сомневаться, что я уже оглядывался по сторонам — не мелькнет ли где-нибудь его бледное лицо, однако Кейза вроде нигде не было видно. А Юма лежала, как мертвая, совсем оглушенная и ослепленная взрывом.

Приключилась и еще одна скверная штука. В четырех шагах от меня упал, весь объятый огнем, один из этих чертовых идолов; волосы и одежда на нем так и пылали. Я еще раз повнимательнее огляделся вокруг. Кейза по-прежнему нигде не было видно, и я решил, что мне надо убрать отсюда эту горящую деревяшку, пока не заявился Кейз и не пристрелил меня, как собаку.

Сначала я хотел подползти к идолу, а потом решил, что тут главное быстрота, и уже приподнялся было, готовясь ринуться вперед, но в ту же секунду откуда-то со стороны моря сверкнул огонек, грянул выстрел, и пуля просвистела у меня над ухом. Я обернулся, навел ружье, но у этой скотины был винчестер, и прежде чем я успел хотя бы разглядеть, куда надо палить, он вторым выстрелом опрокинул меня наземь, как кеглю. Сначала меня даже вроде подбросило в воздух, а потом я упал и с минуту лежал оглушенный, а когда пришел в себя, увидел, что ружья моего нет — оно перелетело у меня через голову, когда я падал. Ну, тут уж я сразу очухался! И еще не разобравшись толком, куда меня ранило и ранило ли вообще, уже перевернулся лицом вниз и пополз за ружьем. Если вам никогда не доводилось передвигаться с раздроблен— ной голенью, вы не знаете, что такое настоящая боль, и я, не сдержавшись, взвыл, как бык на бойне. Это был один из самых грубых промахов в моей жизни. До этой минуты Юма, как женщина разумная, лежала, скорчившись под деревом, понимая, что иначе она будет только путаться у меня под ногами, но, услыхав, как я взвыл, бросилась ко мне. Снова грянул выстрел из винчестера, и Юма упала.

Я приподнялся было, позабыв о ноге, чтобы остановить ее, но, увидев, что она упала, снова рухнул на землю и лежал, не дыша, стараясь нащупать нож. Один раз я поспешил, выдал себя, и Кейз меня опередил, но больше этого не повторится. Он стрелял в мою подружку, и я разделаюсь с ним за это. И я замер, стиснув зубы и прикидывая шансы. Нога у меня была перебита, ружье валялось неизвестно где. А у Кейза в его винчестере оставалось еще десять патронов. На первый взгляд дело мое было пропащее. Но я не отчаялся, нет, ни на секунду не позволил я себе отчаяться. Я знал, что минуты Кейза сочтены.

Долгое время ни один из нас не подавал признаков жизни. Затем я услышал, как Кейз медленно и осторожно начал подвигаться ко мне. Идол уже сгорел дотла, кое-какие головешки еще тлели там и сям, но в лесу снова воцарился мрак, только теперь словно бы пронизанный каким-то мерцанием, как в затухающем очаге. И вот в этом полумраке я вдруг различил голову Кейза; она торчала над высокими папоротниками, и его взгляд был устремлен на меня.

И почти в ту же секунду этот скот вскинул к плечу свой винчестер и прицелился в меня. Я лежал, не шевелясь, и глядел прямо в дуло: у меня не было другого выхода, это был мой единственный, мой последний шанс на спасение, но мне казалось, что сердце сейчас выпрыгнет у меня из груди. И тут он выстрелил. У него был не дробовик, и пуля ударилась в каком-нибудь дюйме от меня и только засыпала мне глаза землей.

Вот попробуйте-ка, смогли бы вы лежать, не шевелясь, и выжидать, пока кто-то, удобно устроившись, целится в вас с двух шагов, стреляет и промазывает на какой-то волосок? Но я смог, на свое счастье. Кейз еще постоял, постоял, держа винчестер наизготовку, а затем негромко рассмеялся и вышел из-за папоротников.

«Смейся! — подумал я. — Будь у тебя мозгов побольше, чем у вши, ты бы сейчас молился».

Я лежал неподвижно, весь напрягшись, словно якорный канат или часовая пружина, а когда он подошел совсем близко, схватил его за лодыжку, дернул что было сил, опрокинул навзничь, и тут же — он и охнуть не успел — навалился на него всем телом, невзирая на свою перебитую ногу. Его винчестер полетел куда-то следом за моим дробовиком, но мне теперь все было нипочем, теперь я наконец схватился с ним врукопашную. Никогда не считал я себя слабаком, но пока не сцепился с Кейзом, даже и не знал, какая во мне сила. Внезапное падение оглушило его сперва, и он, прямо как испуганная женщина, всплеснул руками, а я воспользовался этим и ухватил его обе руки одной своей левой. Тут уж он спохватился и, что твой хорек, впился зубами мне в плечо. Да мне было наплевать. Нога болела так, что другая боль все равно уже в меня не вмещалась. Я вытащил свой нож и занес над ним.

• Предыдущая
• 25/27
• Следующая