Алмазный век, или Букварь для благородных девиц - Стивенсон Нил Таун - Страница 40

• Предыдущая
• 40/106
• Следующая

Нелл больше не говорила "волшебная книга", а звала ее по имени, яснее ясного напечатанному на первой странице. Она только недавно сумела его прочесть:

Сейчас Букварь разговаривал с ней гораздо меньше. Нелл обнаружила, что часто прочитывает слова быстрее, чем книга их произносит, поэтому обычно приказывала ей молчать. Впрочем, вечерами она обычно клала книгу под подушку и просила почитать на ночь, а порой даже просыпалась и слышала, как та тихонько нашептывает ей только что виденный сон.

Тад исчез из дома давным-давно, правда, сначала сломал маме нос. Его сменил Шемп, которого сменил Тодд, чье место занял Тони. Однажды шанхайские копы пришли арестовать Тони, а он уложил одного прямо в гостиной, пальнул из лобомета и проделал дыру в животе, так что кишки вывалились и повисли между ногами. Другие копы начинили Тони "семиминуткой" и потащили раненого товарища в коридор, а Тони, воя, как загнанный в угол бешеный зверь, бросился в кухню, схватил большой нож и стал тыкать себе в грудь, где, как он думал, спряталась "семиминутка". За семь минут он располосовал мясо до самых ребер, но тут полицейские снова ворвались в квартиру, и Тони стал грозить им окровавленным ножом. Тогда старший набрал какие-то цифры на черном пультике и взорвал один дырокол у Тони в ноге. Тони с воплем повалился и выронил нож. Копы подбежали и залили его блестящим пластиком, а потом еще немножко попинали и потоптали, прежде чем сделать дырку для воздуха. Они приделали к кокону ручки, подхватили Тони и унесли, а Нелл осталась подтирать кровь в кухне и гостиной. Она еще плохо умела мыть полы и только хуже насвинячила. Пришла мама, стала плакать и кричать, а потом отшлепала Нелл за то, что развезла кровищу по всему дому. Нелл расстроилась, ушла в комнату, взяла Букварь и сочинила сказку про злую мачеху, как та заставила принцессу Нелл мыть в замке полы и отшлепала за плохую работу. Под конец она уже не помнила, как было на самом деле, только свою сказку.

После этого мама некоторое время совсем не водила мужиков, но потом встретила Брэда. Брэд был хороший. Он работал кузнецом в Новой Атлантиде и однажды взял Нелл с собой, показать, как прибивают подковы. Нелл впервые видела настоящую лошадь и смотрела больше на нее, чем на Брэдовы молотки и гвозди. У хозяев Брэда был огромный дом с большими зелеными лужайками и четверо детей, все старше Нелл, которые красиво наряжались и катались на этих лошадках.

Но мама скоро порвала с Брэдом. Она сказала, что все мастеровые – зануды. Слишком похожи на викторианцев и вечно бубнят, эта-де вещь получше, эта – похуже, а из этого обязательно выходит, будто одни люди лучше других. Она закрутила с Бертом. Берт объяснил Гарву и Нелл, что в доме нужна дисциплина, и после этого все время лупил их, иногда по заднице, иногда по лицу. Маму он тоже лупил.

Нелл теперь гораздо больше времени проводила в игровой – там было место для упражнений, которые Самбо показывал Белоснежке. Иногда она играла с другими ребятами. Раз они с подружкой отбивали друг дружке мячик, подвешенный на веревке к потолку, и Нелл все время побеждала. Мальчик, старше Нелл и ее подружки, подошел и сказал, что тоже хочет сыграть. Подружка уступила место, и Нелл стала играть с большим мальчиком. Его звали Кевин. Кевин был здоровенный и жутко гордился своей силой; он считал, что в этой игре главное – запугать. Он хватал мяч и накручивался, скаля зубы и наливаясь краской, а потом что есть силы лупил, вопя и брызгая на мячик слюной. Большинство ребят пугались и зажмуривали глаза, а Кевин бил по мячу все быстрее и быстрее, поливая соперника нецензурной бранью. Нелл знала, что мать Кевина живет примерно с теми же мужиками, что и ее мама; он нередко появлялся с фингалом, заработанным явно не в игровой.

Нелл всегда боялась Кевина, однако сегодня, когда он накручивался и надувался, вид у него был просто смешной, вроде как у Динозавра, когда тот боролся с Белоснежкой. Мяч полетел на Нелл, обслюнявленный и совсем не такой быстрый. Кевин орал, обзывал ее на пять букв, но Нелл не слушала: она подалась к мячу и отбила со всей силой, вытянув тело от костяшек пальцев в одну прямую, как учил Самбо. Она ударила так сильно, что даже не почувствовала мяча; он описал большую дугу у Кевина над головой, и дальше Нелл оставалось только отбивать.

– Первый раз не считается, – сказал Кевин, когда она победила. Они сыграли снова, и опять Нелл вышла первой. Другие ребята стали смеяться над Кевином. Он разозлился, покраснел, как рак, и бросился на Нелл.

Однако она видела раньше, как Кевин нападает на других ребят, и знала, что он берет на испуг – они цепенеют от страха и уже не могут двинуться с места. Самбо объяснял Белоснежке, что лучший способ победить Динозавра – убраться с дороги, пусть он повалит себя собственной силищей. Нелл так и поступила: отпрыгнула в последнюю секунду и сделала подсечку. Кевин вмазался в качели, вскочил и снова бросился на Нелл. Нелл опять увернулась и поставила ему подножку.

– Ладно, – сказал Кевин. – Ты победила.

Он шагнул к ней, вытянув правую руку. Однако Нелл знала и этот приемчик. Она протянула руку, как будто поверила. Кевин уже напряг все мышцы, но в последнее мгновение Нелл развернула ладонь к полу и повела вниз, вниз, а потом снова вверх. При этом она смотрела на Кевина и видела, что он зачарованно следит за ее рукой, которая продолжала описывать большой эллипс. В тот миг, когда ладонь оказалась на уровне его глаз, Нелл резко выбросила растопыренные пальцы вперед.

Кевин закрыл лицо руками. Нелл неторопливо прицелилась и со всех сил пнула его между ног, потом схватила за волосы, стукнула головой об коленку и отбросила назад. Кевин плюхнулся задом и от изумления не успел даже поднять рев, а Нелл пошла прочь.

Хакворт пришел в паб первым. Он заказал пинту славного бочкового портера (его варили в соседнем Городе Мастеров) и заходил по залу. Все утро он с трудом принуждал себя сидеть за столом и теперь радовался случаю размять ноги. Заведение изображало лондонскую пивную времен Второй Мировой, вплоть до пролома от бомбы в одном углу и заклеенных крест-накрест окон, напомнивших Хакворту о докторе Икс. По стенам висели фотографии с автографами британских и американских летчиков и другие памятные сувениры золотых деньков англо-американской дружбы.

На вешалках и крюках гроздьями черного винограда висели котелки. Похоже, сюда ходят многие инженеры и артифексы. Они пили пиво за стойкой или поглощали мясо с почками за столами, болтали и смеялись. Ничего особенного не было ни в заведении, ни в его клиентах, но Хакворт знал: именно головами этого среднего класса держится богатство и безопасность Новой Атлантиды. Он спрашивал себя, чего ему не жилось. Разве мало – быть одним из них? Джон Персиваль Хакворт преображал свои мысли в осязаемое вещество, и делал это лучше всех здесь собравшихся. Нет, замахнулся выше – возмечтал проникнуть дальше вещества, в чужую душу.

Теперь, хочет он того или нет, ему предстоит проникнуть в сотни тысяч душ.

Люди за столиками с любопытством поглядывали на него, а, встретившись с ним глазами, вежливо кивали и отворачивались. По пути сюда Хакворт видел припаркованный у входа длинный роллс-ройс. Здесь кто-то важный, надо полагать – в задней комнате. Все, включая Хакворта, напряженно ждали: что дальше?

Майор Нэйпир подъехал на табельной кавалерийской робобыле. Он вошел ровно в двенадцать, как договаривался, повесил офицерскую шляпу на крюк и задорно приветствовал бармена. Хакворт узнал Нэйпира – прославленного героя, но и Нэйпир его узнал, а вот почему – не объяснил, и это было особенно неприятно.

• Предыдущая
• 40/106
• Следующая