Инквизитор Эйзенхорн - Абнетт Дэн - Страница 94

— Мадортин, — сказал я, сразу узнав его.

Мы обменялись рукопожатиями. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз встречал Ольма Мадортина — или же Верховного Прокуратора Мадортина, как к нему теперь было принято обращаться. Впервые мы встретились с ним на Гудрун в ходе дела о Некротеке, когда он ещё был офицером среднего звена в дисциплинарном отделе Военно-космического флота Скаруса, военным полицейским. Теперь он сам командовал этим отделом. В течение долгих лет он был полезным и надёжным союзником.

— Потрясающее событие, — произнёс он с дежурной улыбкой.

Снаружи снова взревели горны огромных Титанов, и крики толпы усилились.

— Я ощущаю себя подавленным, — сказал я. — Магистру Войны это должно понравиться.

Ольм кивнул:

— Духовный подъем хорошо скажется на общественной морали.

Я согласился, но, по правде говоря, все во мне противилось этому. И дело было не только в грохочущей какофонии или моем стойком нежелании вообще участвовать в происходящем. С того момента, как мы с Рейвенором заняли свои места в Триумфальном Шествии, меня постоянно терзало дурное предчувствие, нараставшее с каждой минутой. Не потому ли я и остановился под этой гигантской аркой?

— Судя по всему, — сказал Мадортин, — тебе все это не слишком по душе?

— Думаю, что так оно и есть.

— Что случилось, старина? Я задумался. Что-то…

Я вернулся к южному выходу из Врат Спатиана и окинул взглядом огромную реку Триумфального Шествия. Мадортин пошёл со мной. Свита Магистра Войны как раз только вступала во Врата. Гремели кимвалы и ревели горны. Шум толпы стал напоминать грохот цунами, обрушивающегося на берег.

В воздухе летали лепестки. Я помню это отчётливо. От цветов, которыми толпа усыпала путь, поднимались вихри оторванных лепестков.

С юга на малой высоте неслось подразделение из двенадцати «Молний». Они летели над Триумфальным Шествием вдоль авеню Виктора Беллума. Приближались к Вратам. Они шли в одну линию, почти касаясь друг друга кончиками стреловидных крыльев. Лучшие пилоты Военно-космического флота демонстрировали великолепную синхронность полёта. Кабины и наклонные двойные лопасти хвостовых стабилизаторов сверкали отражённым светом.

Предчувствие, которое преследовало меня, стало почти материальным. Казалось, солнце затмили свинцовые тучи.

— Ольм, мне…

— Император милостивый! Гляди, у него серьёзные неприятности! — закричал Мадортин.

Истребители неслись на крейсерской скорости и были уже в полукилометре от Врат. Одна из ведомых машин внезапно покачнулась, дёрнулась…

… и сменила курс.

Пилот попытался резко выправить воздушное судно, чтобы избежать столкновения, и правым крылом задел соседнюю «Молнию». В толпу посыпались обломки.

Один за другим, точно жемчужины в разорванном ожерелье, истребители выпали из очертаний лётной фигуры. Когда-то ровная линия теперь рассыпалась на глазах.

Мадортин толкнул меня на землю как раз в тот миг, когда реактивные машины пронеслись над нами, сотрясая мир рёвом турбин.

Те две, за чьим столкновением я наблюдал, завертелись в воздухе, кувыркаясь, словно отброшенные ребёнком игрушки, и оставляя за собой след из металлических обломков. Как мне показалось, в последовавшем хаосе столкнулось ещё несколько истребителей.

Одна из «Молний» — десять с лишним тонн металла, движущегося с почти сверхзвуковой скоростью, — вошла в штопор и рухнула в толпу на западной стороне авеню. Истребитель подпрыгнул, разбрасывая вокруг куски человеческих тел. Когда он ударился о землю в последний раз, над ним вырос стометровый огненный гриб. Толпу захлестнули шок и безумная паника. Меня же окатило жаром и вонью горящего прометиума.

Земля затряслась. Мы увидели ещё одну ослепительную вспышку. Вторая «Молния», тоже не сумев выйти из штопора, разбилась совсем рядом с Вратами. Почти одновременно прогремел третий, ещё более мощный взрыв. Оказалось, что ещё один истребитель неожиданно накренился, потеряв управление, сломал крыло о верхний выступ самих Врат Спатиана прямо над нами и начал падать, переворачиваясь в воздухе.

Солдаты, участвовавшие в Триумфальном Шествии, бросились врассыпную. Когда вниз посыпалась лавина обломков разбившегося истребителя, я втащил Мадортина обратно под арку.

Катастрофа. Ужасная, ужасная катастрофа.

И это было только начало.

Даже тогда, охваченный ужасом и гневом, я понимал, что возникшая где-то в глубине моей души пустота не могла, не хотела верить в то, что это просто несчастный случай.

Повсюду полыхал огонь, грохотали взрывы, слышались истошные крики, началась паника.

А потом возник новый звук. Чрезвычайно низкий гул, нарастающий, пульсирующий шелест, который, как я понял, был тем звуком, который издают два миллиарда паникующих, напуганных до смерти людей.

Толпа выплеснулась на авеню, несмотря на все попытки арбитров сдержать её. Люди стремились убежать от мест жутких аварий и пожаров. Кроме того, никто теперь не мог гарантировать, что на головы граждан не попадает ещё больше имперской военной техники.

Обезумевшая толпа зрителей бушующим неуправляемым потоком сносила некогда стройные ряды участников Триумфального Шествия. Все смешалось.

Больше не было слышно ни бодрых маршей, ни восторженных криков, ни боя барабанов, ни гула сирен. Остался только безумный рёв и мир, перевернувшийся с ног на голову.

Я видел, как сотнями гибнут люди, затоптанные или задохнувшиеся в жуткой давке. Трупы некоторых погибших, зажатые между телами других горожан, успевали протащить ещё несколько десятков метров, прежде чем те сползали на землю.

Я видел, как солдаты и арбитры в ужасе стреляли в толпу перед тем, как их ряды смяли и опрокинули. Ограждения рухнули. Штандарты закачались и повалились. Мостики над дренажными каналами на обочинах авеню не выдерживали веса сотен людей и многие попадали в рокритовые траншеи.

В начавшемся столпотворении я потерял Мадортина из вида. Я попытался выбраться из-под арки, пробираясь сквозь плотную толпу убегающих. Все подходы к Вратам Спатиана были завалены искорёженными пылающими обломками.

Несколько десятков гвардейцев, сражённых падающими кусками металла и камнями, лежали на земле. Их униформа была засыпана этерцитовой крошкой либо опалена огнём.

Над вопящим от ужаса человеческим морем я видел нескольких огромных аурохотов. Животные взбесились и обратились в паническое бегство. Они ревели, сбрасывали седоков и топтали людей. Их хвосты со свистом рассекали воздух, расшвыривая в стороны мёртвые тела.

Мне удалось пробраться к выходу из ворот и посмотреть на север, в сторону Монумента Экклезиарха. Повсюду одно и то же. Стройные ряды Триумфального Шествия сметали толпы перепуганных горожан. Высокие языки пожаров вздымались и со зрительских мест по обе стороны дороги, и даже с самой авеню Виктора Беллума, приблизительно в семистах метрах от Врат. Я заметил огонь и в близлежащих районах улья, за пределами трассы в квартале ремесленников. По моей оценке, ещё по крайней мере пять «Молний» рухнули на толпу.

Воздух наполнился клубами дыма и хлопьями сажи. Вдалеке, за кошмарной давкой, я видел очертания огромных Титанов, словно в крайнем смущении, медленно проворачивающих корпуса на своих мощных металлических ногах-опорах.

Сомневаюсь, что я первым увидел другие «Молнии». Но меня это зрелище привело в оцепенение. Я видел только их. Четыре машины, возможно, те самые, что участвовали в показательном полёте. Теперь они развернулись и неслись над авеню разрозненным ломаным строем.

Но летели они значительно ниже. И намного быстрее.

И я знал, что это означает, поскольку видел подобное прежде. Боевой заход.

Храни меня Император, моё сердце чуть не остановилось, когда я увидел, как безумный план на глазах обретает свои очертания.

Я что-то кричал, но все было бесполезно. Один голос против двух миллиардов.