Последний рай - Стингл Милослав - Страница 17

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая

Но уж если говорить откровенно, то остров – действительно рай, именно Рай с большой буквы. Прежде всего это великолепнейшие виды. Чего стоит только прогулка по лагуне!

Я покинул американский аэродром на Моту Муте и сел в лодку, чтобы переправиться на Борабору. Мы плыли прямо на юг, мимо островков с удивительно белым песком на прекрасных, но совершенно пустынных пляжах.

Вот и остров Тевеироа, один из самых крупных, в бораборской лагуне, где под легким бризом раскачиваются тонкие стволы кокосовых пальм. А с другой стороны уже виднеются северные отроги Бораборы – мыс Тахи и мыс Тереа. За ними открывается вид на глубокий залив Фаануи, на берегу которого расположилась небольшая деревенька.

С южной стороны вход в Фаануи охраняет знаменитый в истории Полинезии мыс Фаре Руа, затем следует мыс Пахуа и, наконец, после того как мы миновали единственный проход в мощном коралловом рифе, окружающем Борабору, открывается «столица» острова Белого пояса и вместе с тем административный центр округа – Ваитапе с населением около тысячи человек.

Ваитапе раскинулась на склонах горы Пахуа. Но бораборцы – это прежде всего люди моря, главным образом рыбаки. И поэтому большинство хижин подобралось к самому морю. Почти от каждой хижины в воды лагуны протянут длинный мостик, маленький собственный причал с приткнувшимися к нему лодками.

Один из этих причалов чуть длиннее других. Около него и заканчивается мое путешествие по бораборской лагуне. Ваитапе, так же как и Утуроа, – это одна-единственная прибрежная улица. На ней расположены домики для гостей, чуть подальше – протестантская миссия с церквушкой и необычной восьмигранной звонницей.

Моя короткая ознакомительная прогулка по улице Ваитапе заканчивается на площади. Она весьма необычна. Это – футбольное поле. И лишь на краю бораборского стадиона вместо трибун разместились важнейшие пункты полинезийского поселения – школа, почта, медицинский центр, полицейский участок.

Стадион – дар и детище человека, деятельность которого меня очень интересовала. Собственно говоря, из-за него я и отправился на Борабору. Меня всегда волновали судьбы одиноких путешественников. Об Алене Гербо я узнал, когда еще гимназистом прочитал его книгу о путешествии вокруг света, которое он в полном одиночестве совершил в 20-е годы на борту своей яхты «Файр кросс».

Путешествие Гербо длилось шесть лет. И из всех бесчисленных бухт и заливов, куда он заплывал, дольше всех его держали в плену именно Борабора и ее жители. Он прожил на острове немало времени. И захотел как-то отблагодарить его аборигенов. А так как он увлекался не только яхтами, но и футболом, то купил участок земли и оборудовал первое футбольное поле на островах Полинезии.

Гербо хотел в старости вернуться на Борабору к своим друзьям. И он осуществил это желание, но уже после своей смерти. С правой, прибрежной, стороны площади, на месте древнего святилища, стоит его памятник и могила с надгробием: напоминающие, как и многое другое на Бораборе, о прошедшей войне.

В то время, когда дело шло к войне на Тихом океане, Ален Гербо находился на Тиморе, одном из Зондских островов [5]. Он готовил свою яхту к возвращению на родину, во Францию. Но поднять паруса не успел: налетели японские самолеты и сбросили на гавань две или три бомбы. Жертвой этого налета на Тимор стал единственный человек – мужественный Ален Гербо, который прожил шесть долгих лет в водах всех океанов.

Его похоронили на маленьком кладбище Санта Крус на Тиморе. После войны друзья Гербо, его товарищи по Французскому национальному яхт-клубу, выполнили желание путешественника и отвезли его останки сюда, в Ваитапе, на прекрасную Борабору.

Я покидаю памятник Гербо. Прибрежная тропка вьется вокруг чарующего залива Поваи. Проходит не более двух часов – и вот я у мыса Раитити с единственным приличным отелем на всех Подветренных островах.

На сей раз я воспользовался гидропланом и после короткого перелета с Бораборы оказался в лагуне священного острова Раиатеа – последней Гаваики Полинезии. Но пробуду я здесь недолго, ведь моя цель – Тахаа, единственный из крупных островов архипелага, куда не летают самолеты.

Придя на утуройский мол, я понял, что мне повезло, так как сразу же нашел владельца лодки с парусом, самого удобного из всех средств передвижения в этих водах.

Лодка идет легко, и все же лодочник, с трудом сохраняющий равновесие в своей узкой посудине, должен быть осторожен. Раиатеа и Тахаа окружает один общий коралловый риф, образующий весьма широкое «внутреннее море» – лагуну, которая, к сожалению, усеяна десятками больших кораллов, гребней, подступающих к самой поверхности воды. Эти подводные коралловые острова очень опасны. Знаменитый мореплаватель Ален Гербо, несмотря на свой богатый морской опыт, дважды терял ориентировку в коралловом лабиринте местной лагуны.

Мой лодочник, однако, здесь не заблудится. Он с самого рождения плавает между Раиатеа и Тахаа, да и есть ли в мире мореплаватели лучше полинезийцев? Так что судьба Гербо мне не грозит.

Прежде чем выйти на берег, мне хочется объехать весь остров, потому что вместо дорог на Тахаа есть лишь труднопроходимые тропы, а рельеф здесь столь же горист, как на Бораборё и священной Раиатеа. Ландшафт здесь похож на лунный, хотя все покрыто зеленым тропическим ковром. И раз уж я вспомнил о луне, то приведу легенду, рассказанную мне островитянами.

В небе Полинезии когда-то плыли пять лун, а не одна. Четыре из них постепенно попадали в морские волны, после чего одна превратилась в остров Хуахине, другая – в Раиатеа, третья – в Тубуаи и, наконец, четвертая – в гористую Тахаа.

Горы Тахаа подступают к самому морю. Жители острова, когда-то глубоко чтившие Хиро, в гротескных скальных образованиях видели доказательство присутствия здесь этого «великого бога». Лодочник показывает мне различные окаменевшие части тела Хиро и даже его профиль. Чуть дальше он демонстрирует окаменевшую лодку Хиро, его рыболовный крючок, страшную собаку, которую бог Хиро убил, и пойманного им кабана, В глубине острова можно увидеть даже окаменевшие следы Хиро, а также петуха, курицу и целый как будто застывший в камне зоологический сад.

Мое плавание вокруг Тахаа, упавшей с неба луны, заканчивается у южного берега острова. Здесь его правильная округлая форма нарушается тремя языками-заливами: Хурепити, Апу и самым глубоким из них – Хаамене. В южной части острова на берегах этих трех заливов выросло большинство деревень и поселений. Сейчас население Тахаа примерно вдвое превышает число жителей Бораборы. Однако остров, будучи изолированным от цивилизованного мира, насчитывает большее число чистокровных полинезийцев, чем живет их на Бораборе.

На южной стороне Тахаа находились и оба дома – Тапутему и Туаотеуира – местной ложи Ариои, возглавляемой магистром. Здесь же возвышалось, и главнее святилище острова Апуора – «Длинная стена», жилище бога Тане, которое давно разрушено. Вообще судьба святилищ Тахаа довольно плачевна – из строительного материала последнего марае, сохранившегося в деревне Хипу, построил себе, например, дом норвежский моряк, осевший на острове.

В этой части Тахаа находятся и хижины так называемого «Клуба Медитеране», в таитянской канцелярии которого в Папеэте мне сказали, что там, хотя и без всяких удобств, может поселиться редкий путешественник, прибывший на остров.

Я внял совету и не пожалел об этом. Потому что хотя в хижинах «Клуба Медитеране» и проживало всего несколько случайных гостей, но для них, а главным образом, конечно, для чиновников управления территории, которые находились здесь в командировке, жители острова приготовили «великое торжество».

Во время путешествия по Полинезии мне приходилось принимать участие в нескольких подобных торжествах. Но чаще всего я вспоминаю о длившемся всю ночь празднике на Тахаа и еще об одном – на острове Тутуила архипелага Самоа. Там, на Самоа, можно было фотографировать, так как торжество состоялось днем, и на всеобщее ликование я смотрел через видоискатели своих фотоаппаратов.

• Предыдущая
• 17/38
• Следующая