Путешествия в Мустанг и Бутан - Пессель Мишель - Страница 9

• Предыдущая
• 9/69
• Следующая

— В Ло-Мантанг, — гордо отвечали мы.

Ясно, что мы не сумеем осмотреть Царанг за один вечер, как я предполагал раньше. Придётся потом возвратиться сюда и как следует облазить его узкие улочки и бесчисленные памятники.

Мы подошли к подножию высокого замка. Только тут полностью выявились его размеры: нижний ряд окон начинался на высоте не меньше восьми метров, и здание скорее напоминало дворец, чем фортецию. А когда мы спросили, кто там живёт, нам ответили, что это один из дворцов короля, но он бывает в нём крайне редко.

Не обнаружив нигде на фасаде двери, мы двинулись в обход. Навстречу бросился громадный пёс с матерчатым ошейником. К счастью, он был на цепи, но мы всё равно почтительно обогнули святое место.

Таши рассказал мне, как кхампа натаскивают гималайских псов: их учат бросаться сбоку на всадника и стягивать его с лошади наземь. Охотно верю: для псов таких размеров эта задача не столь уж сложна. Похожи они на помесь чёрных лаек и свирепых немецких овчарок. Эти одомашненные звери никак не напоминали карликовых так называемых тибетских терьеров, предмет обожания английских дам. Лай преследовал нас буквально на каждом шагу, псы выскакивали из-под каждой подворотни, так что в прогулке по Царангу приходилось запасаться увесистыми камнями для нужд самообороны.

Завтра предстоял большой день — последний этап перед столицей. Мы едва сдерживали нетерпение. Яки тоже словно почувствовали грядущее облегчение и удвоили прыть. Неожиданно за спиной раздался топот копыт. В облаке пыли нас догоняли три всадника. На них были шёлковые рубашки под яркими халатами, на ногах высокие чёрные сапоги, на голове дивные меховые шапки с латунными эмблемами. Тсеринг Пемба так выразил наши общие чувства: «Прямо короли». И трое кхампа, по-королевски не обратив на бедных караванщиков никакого внимания, умчались дальше.

К часу дня мы были на перевале. Сползли в неширокую долину и вновь начали карабкаться на холм. Дорога шла по расселине между крутых откосов, образовывавших естественный створ. Ветер утих, глаза перестали слезиться. И я увидал вдали Ло-Мантанг! Как хотелось, чтобы долгожданная столица, путь к которой отнял две недели, оказалась «достойной» затраченных усилий…

Видимо, такое же чувство испытывали паломники, когда перед ними вдруг открывался Рим. Даже при самом сильном воображении нельзя было себе представить такое. Как будто мне всё это рассказывают — легенду о затерянном в Гималаях городе, в котором остановилось время.

Мифическая крепость далёкой планеты со спокойным величием возвышалась среди голых пиков — белый прямоугольный бастион, за которым теснились бесчисленные башни. Сразу же напрашивалось сравнение с фортециями крестоносцев, которые те воздвигли на Ближнем Востоке. Крепость казалась цементным кубиком на ладони бога войны, вытянутой посреди адской пустыни. Царственные стены внушали уверенность. В мареве подрагивали силуэты белого дворца и трёх розовых монастырей. Создавался единый, ненарушаемый образ далёкого загадочного мира; столица представлялась последним оплотом средневековья, противостоящим современности…

Я долго простоял в изумлении, совершенно сбитый с толку первым впечатлением. Ветер ритмичными волнами овевал лицо. Внизу он поднимал пыльные смерчи, которые заволакивались в облако и бились о стены города. Насколько хватало глаз, не было ни единого деревца, никаких признаков жизни. Столица словно окаменела много веков назад. Утонула во Времени, как Атлантида.

Но для Таши и моих спутников она означала конец пути, комфорт ночлега и радости базара.

— Мантанг, — с удовлетворением произнёс мой друг. Столько времени для нас это было лишь слово, без конца возникавшее в разговорах, и вот он теперь во плоти! Я подтянул полы чубы и зашагал к городу.

Сквозь завывания ветра мне почудились звуки труб и удары гонга. Когда дорога нырнула в глубокий овраг, я остановился, поджидая яков. Погонщики, Таши, Калай, его одноглазый помощник Канса и я в тибетском платье должны были составить внушительный караван. Нас связывало молчаливое и прочное товарищество; я мог гордиться тем, что привёл свой маленький корабль в гавань.

Вблизи крепости на небольших участках робко росла гречиха. Но стена приковывала взор. В ней не было ни одной бойницы, не было видно даже ворот — город не желал нас. Но нет, барабанный бой и звон цимбал, свист флейт и пронзительные звуки труб понеслись с удвоенной силой. Неужто в нашу честь? Это было бы слишком…

Дорога пошла в обход глухой стены, и тут обнаружились ворота — единственный вход в Ло-Мантанг; он представлял собой как бы туннель в мощном бастионе. Две огромные деревянные колонны с резными капителями окаймляли портал. В конце туннеля была вторая деревянная, прошитая железными заклёпками дверь. Стены надёжно укрывали жителей самого высокогорного королевства нашей планеты. Ворота, как я узнал, наглухо закрывали с наступлением темноты от воров и злых духов. Один за другим яки втягивались в тёмный туннель. Итак, вот она, столица «потаённой территории тибетского графства», о которой упоминал Бьюканан в 1802 году, а знаменитый шведский исследователь Тибета Свен Гедин называл Южной страной. В «Непальских эскизах» Олдфилда, вышедших в 1880 году, говорилось о «маленьком княжестве Мастанг». Олдфилд прожил 13 лет в Катманду, но так и не побывал здесь; он лишь уточнил, что «хотя Мастанг и платит ежегодную дань Непалу, однако не входит во владения гуркхов».

Так что же такое Мустанг? Княжество или королевство? Как оно образовалось, какова его история? Как могло случиться, что оно так долго оставалось «затерянным»? Почему в 1952 году Тони Хаген описал его как вассальную провинцию, а в 1961 году король Непала, ликвидировав институт раджей, сделал исключение для короля Мустанга — подтвердил его титул и привилегии, в том числе право творить суд и взимать налоги?

Маршрут каравана кончился, устало подумал я, но для меня дело лишь начинается. Теперь предстоят поиски в архивах, расспросы, детальный осмотр культурных и исторических памятников, описание которых почему-то всегда ограничивалось несколькими строчками. Между тем здесь даже при мимолётном обзоре исследователю хватит сокровищ на целую жизнь.

История Мустанга уходит в седую древность. Кто построил этот волшебный город? Кто был его первым правителем? Как сейчас живут его обитатели — пассажиры глиняного корабля, плывущего по застывшим волнам Времени?

Обычаи Мустанга складывались как результат представлений о жизни многих предшествующих поколений. Необходимо попытаться понять их.

Едва пройдя городские ворота, я окунулся в людской водоворот. Наша маленькая колонна упёрлась в плотное скопление красных, жёлтых и голубых чуб. Далёкое пение труб, эхом отдававшееся на холме, теперь превратилось в гром, в котором почти терялись звонкие удары цимбал. На площади перед белым фасадом четырёхэтажного дворца было безветрие. Впрочем, никакая буря не смогла бы разметать многоцветную толпу в несколько тысяч человек. Мужчины, женщины и дети словно сошли с картин Брейгеля. Море загорелых, обветренных лиц, перепачканные счастливые мордашки детей, гроздьями висевших на крышах окрестных домов. Поверх волнующегося океана сальных кос торчали красные колпаки монахов.

Все были настолько поглощены зрелищем, что поначалу приход чужеземца прошёл незамеченным. Лишь несколько взрослых оглянулись на меня с неудовольствием, словно я помешал им. Тибетская чуба не выделяла меня из толпы, и я стал протискиваться вперёд.

В центре площади между двумя рядами сидевших монахов лама вёл богослужение. На нём была тога из золотой парчи с вышитым синим и красным образом Мара — зловещего бога смерти; голову украшала широкополая чёрная шляпа с фигурами двух драконов, попиравших черепа.

Два монаха в красных тогах выкладывали у его ног дары, над которыми лама возносил песнопения. В плошках курились благовония, и сладкий дым плыл по воздуху под гром оркестра, в котором выделялись трубы и флейты, сделанные из человеческих, костей.

• Предыдущая
• 9/69
• Следующая