С утра до вечера - Акимушкин Игорь Иванович - Страница 26

Так объясняется он в любви.

Она покорена красноречивым признанием и плывет за ним к гнезду. Здесь в ямке рыбки еще немного играют: самка плавает кругами, а самец за ней, упираясь головой в ее хвост.

Затем она откладывает на дно ямки сто маленьких икринок, а если самка большая, то и четыреста. Вот отложила последнюю и вдруг… Что же она делает? Проглотила одну икринку, потом другую, третью… И все съела?

Нет, не съела: икринки у нее во рту остались. Кенгуру в особой сумке своих детенышей вынашивает. А у хаплохромиса и тилапии колыбель во рту.

Набив икринками полный рот, рыбка прячется в зарослях. Стоит здесь неподвижно. Недели две ничего не ест, только дышит тяжело да икру во рту время от времени переворачивает, чтобы лучше развивалась.

Сначала, приоткрыв рот, дышит часто около минуты, потом с полминуты будто жует — движет вверх-вниз нижней челюстью. Рот открыт теперь шире и видно, как в нем перекатываются икринки. Потом опять дышит минуту и снова полминуты перекатывает икринки во рту, опять дышит и переворачивает икру… И так днем и ночью много суток подряд.

От голода у рыбки живот подтянуло, костлявые бока впали, а голова раздулась. Икринки ведь развиваются, во рту им уже тесно.

Ну вот — наконец-то! — на десятый день (у хаплохромиса) или на двенадцатый — четырнадцатый (у тилапии) появляются на свет мальки, каждый не больше блохи. Первые дни малютки живут во рту у матери. Потом нерешительно покидают необычный дом.

Незадолго перед тем, как они из него выберутся, рыбка-мать оставляет убежище и беспокойно плавает вверх-вниз. Когда проплывает у дна, царапает и скребет о песок распухшей головой, словно мальки ее раздражают. Но если один из них выскочит изо рта и убежит, она бросается в погоню и снова «глотает» его.

Однако наступает момент, когда мальки, как горох из дырявого мешка, выскакивают изо рта матери и она не успевает их ловить, суетятся около нее плотной стайкой, и рыбка успокаивается.

Но в минуту опасности мальки стремглав бросаются к мамаше и прячутся у нее во рту. Сигнал тревоги «Скорее в пасть!» она подает им сама. Этот сигнал — особая «диагональная» поза самки под углом 10–20 градусов к горизонтали.

Заметив сигнал, мальки сбиваются плотной гроздью у матери, словно рой пчел на ветке, и забираются к ней в рот: вот уж действительно маменькины сынки! Она и сама торопливо «глотает» тех, кто не успел проскочить сам. «Проглотив» последнего малька, рыбка уплывает подальше от опасного места.

Если же вставшая в диагональную позу самка примет опять нормальное положение (не будет пятиться), значит, тревога оказалась ложной, и живая гроздь, висящая у ее рта, рассыпается.

Но когда враг приближается слишком быстро и мальки не успевают спрятаться в зубастом убежище, самка, долго не раздумывая, бросается на незваного гостя, вертится вокруг него, наскакивает с разных сторон, бодает и кусает его. Пытается напугать и разными угрожающими позами, и сменой красок на своей коже. Тилапия, например, как и рассердившийся хамелеон, чернеет: пугает хищника.

А мальки тем временем не зевают: падают на дно и там затаиваются. Если самоотверженная рыбка уцелеет после весьма рискованных наскоков на «слона», то, попугав его несколько минут, внезапно уплывает, поспешно набив мальками рот.

Первое время любой шум в помещении, где стоит аквариум, — хлопанье двери, появление в комнате человека — вызывают у бдительной рыбки тревогу, и она сигналом «Скорее в пасть!» созывает мальков. Но постепенно привыкает к тому, что эти шумы ничем не грозят, и поднимает тревогу лишь при реальной опасности.

Четыре или пять дней молодые хаплохромисы и тилапии пользуются мамашиным гостеприимством. Они даже ночуют в безопасном убежище, за частоколом ее зубов. А потом, когда подрастут и окрепнут, покинут ее навсегда.

Хаплохромиса и тилапию ихтиологи причисляют к семейству цихлид — тропических окуньков. Они и в самом деле некоторыми своими анатомическими признаками напоминают наших окуней. Обитают цихлиды во всех пресных водах Индии, Цейлона, Африки и Америки (от Техаса до Уругвая). Многие из них хищники, а некоторые питаются растениями.

У всех цихлид очень интересные повадки, а материнский инстинкт развит так высоко, как, пожалуй, ни у кого больше в рыбьем царстве. Но не все они вынашивают икру во рту. Только у немногих видов есть этот странный, хотя и вполне надежный способ заботы о потомстве.

Многие цихлиды не обременяют свои рты икрой и мальками, но тем не менее заботятся о них очень самоотверженно, опекают и водят за собой, словно наседки цыплят.

У карликовых цихлид мальков водит только самка. Самец игнорирует и ее и своих детей. Но у большинства тропических окуньков и самец и самка поровну делят между собой все невзгоды и радости материнства. Это очень дружные парочки, и их преданность друг другу и родительским обязанностям вызывают еще большее удивление, чем супружеские союзы птиц и зверей. Ведь рыбы, бесспорно, более примитивные по своей организации существа, чем обитающие на суше позвоночные.

Самец-цихлида, когда приходит пора обзавестись семейством, проявляет инициативу: выбирает на дне место, на которое самка могла бы отложить икру.

Выбор этот не сложен: какой-нибудь камень или водоросль в уединенной заводи. Но всегда предварительно плавниками и ртом рыбки очищают от мусора и грязи место, на которое позднее будет отложена икра. Ревниво охраняют и участок вокруг него от других претендентов. Участок невелик: сантиметров двадцать в одну сторону и столько же в другую. Если рыбка крупная, то и владения у нее больше.

Затем самец с такими же церемониями, как и его собрат тилапия, приводит к гнезду самку. Она откладывает икру на вычищенный камень.

Теперь родители по очереди дежурят у икры. Один машет плавниками над ней, гонит воду, чтобы свежие струи все время обтекали икринки и они лучше развивались. А вторая рыбка в это время караулит поодаль. Отводит или отпугивает врагов. Потом они меняются местами.

Когда мальки выведутся, родители переносят их в вырытую в песке ямку. Там мальки лежат несколько дней, пока не окрепнут и не научатся как следует плавать. Тогда родители уводят их за собой. Как и молодые тилапии, новорожденные рыбки тесной стайкой следуют всюду за папашей или мамашей. По дороге ловят пищу. Если найдут слишком большой съедобный кусочек, родители его размельчают своими зубами и крошки отдают малькам.

К вечеру счастливое семейство возвращается к своей ямке и устраивается на ночлег.

Но если поблизости заночевал какой-нибудь хищник, цихлиды уводят детишек в другую ямку. А если и там небезопасно, то и в третью: у них много таких «ночлежек».

Обычно родители водят мальков по очереди: один пасет их, другой отдыхает или охотится. Затем тот, что отдыхал, сменяет уставшего от забот партнера.

Особая сигнализация помогает рыбкам — и родителям и детям — лучше понять друг друга. Главное усилие сигнала направлено на то, чтобы заставить мальков следовать именно за тем из родителей, который сменяет поводыря.

Они должны покинуть опекуна, от которого всеми силами только что старались не отстать, и плыть за новым. Вы сами понимаете, что для неразумного существа это довольно сложный поступок.

Но природа решила эту проблему в рамках системы «сигнал — ответ», не выходя за границы условно и безусловно рефлекторной сферы.

Обычно, когда цихлиды ведут за собой мальков, они плывут зигзагообразным курсом. Это и есть сигнал «Следуйте за мной!».

Рыбка, встающая на дежурство, вплывает в стайку мальков, виляя то вправо, то влево, а родитель, уходящий временно в отпуск, быстро вырывается из стайки и уплывает по прямой, ни на микрон не отклоняясь в стороны. Мальки автоматически фиксируют внимание и привязанность на той рыбке, которая остается с ними и плывет привычным им зигзагом.

Особыми телодвижениями в минуту опасности цихлиды созывают мальков. Рыбка плотно прижимает к телу спинные плавники, а грудные бьют по воде. Голова наклонена в сторону. Затем сильно ударяет хвостом и распускает спинные плавники. Это сигнал сбора. Мальки сейчас же плывут к встревоженному родителю, и он уводит их в какое-нибудь укрытие.