Дом для всех - Кротов Антон Викторович - Страница 46

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая

ЕДИНСТВО НАЦИИ УСПЕХ К ПРОЦВЕТАНИЮ

Такой лозунг-растяжку повесили поперёк нашей улицы. Конечно, городу очень нужны качественные переводчики на русский. Ведь почти все объявления, вывески и надписи в городе — по-русски. Если где-то продаётся дом, или даже «Бараны на любой вкус» — то это написано по-русски, редко где по-киргизски. Киргизия значительно более русифицирована, чем соседний Узбекистан.

А вот как тут собирают коммунальные платежи.

Звонок в дверь. Стоит тётка с сумкой, базарного вида:

— Квартира 19? Внести за мусор! 60 сом! — и достаёт большую тетрадь-гроссбух. Так-так! Фамилия «Худко»? 60 сом!

— Прямо вам? — сомневаюсь я.

— Прямо мне! Если есть… — отвечает тётка, готовясь даже выписать и оторвать квиток. Я покорно иду в комнату, достаю 60 сом (40 руб) и получаю квиток: «Принято от Худко за III квартал 2007 г. за мусор. Масалиев 39–19. 60 сом.»

Улица Масалиева — это наша улица Кыргызстана, бывшая вроде бы Фрунзе. Масалиев — это председатель Компартии Кыргызстана (так нам сказали), недавно он умер, и теперь его сын — председатель партии, и он заказал назвать улицу в честь своего отца. За определённую сумму, говорят, тут можно назвать улицу в честь себя или кого угодно.

…Вот стучатся другие:

— За газ! К оплате 106 сом 39 тийин! — но, правда, не стали требовать денег сразу, а оставили квиток. Фамилия тут почему-то «Жапарова». Интересно, что у хозяйки, сдававшей нам квартиру, фамилия не Худко, не Жапарова, а Абдыкадырова…

Вот сегодня третий раз, два мужика рабоче-киргизского вида, какие у нас на стройках работают:

— Давайте 150 сом! За свет, иначе сейчас обрежем провода!

— 150 сом? За свет? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас! — И угрожающе трясут какой-то ведомостью.

— Давайте не сейчас, квитанцию оставьте, — грустно отвечаем мы.

— Как не сейчас? Какая у вас квартира?

— 19.

— А, ну извините, — заглядывают в ведомость, — мы не к вам. — И пошли искать нужную квартиру должников (на многих квартирах, как и на большинстве домов, тут нет номеров. Предполагается, все и так всех знают. Отсутствуют даже номера домов на главных улицах! Наш дом — приятное исключение, одно из немногих.) Через несколько дней приходят вновь — те же, не те? Непонятно, приносят квиток:

«Счёт-квитанция. Худинко Николай, ул. Кыргызстана 39–19, 49 сом.» Здесь название улицы всё ещё Кыргызстана, а фамилия хозяев уже Худинко. Хоть хозяйка и обещала платить коммунальные платежи, кроме газа — я, наверное, всё же заплачу. Что хозяйку дёргать, из-за очередных 49 сом.

В городе перебои со светом и водой — нормальное дело. Но печек-буржуек нет; значит, центральное отопление зимой всё-таки сохранилось.

ЧЕГО в ОШЕ НЕТ (или почти нет)

Бананов. И других тропическо-экзотических фруктов, типа апельсинов, ананасов, манго, кокосов и прочих. Здесь они не растут, а везти на машинах из Китая, Питера или Владивостока — дорогое дело. К тому же, они скоро портятся, и при всех необходимых наценках скорее всего сгниют на прилавках. Из неместных фруктов — есть в продаже иранские финики.

Почти нет овсянки (найти удалось с большим трудом). Чёрного хлеба (можно найти только в единственном в городе супермаркете по большой цене — 40 сом! За 400-граммовую буханку с «фирменным» названием «под водочку с селёдочкой»). Чалап-шоро в бочонках (на который мы подсели в Бишкеке; тут есть только максым-шоро).

Трамваев и метро. Троллейбус есть, но обнаружен только один маршрут, по нашей ул. Кыргызстана. Троллейбус просторный, с занавесочками от солнца. Стопится по мановению руки в любом месте улицы, как и маршрутка. Стоит 3 сом. Автобусных маршрутов обнаружено два — маленькие зелёные китайские автобусы, совсем новые (4 сом).

Нет милиции, проверяющей регистрацию на улицах. (А вот в Бишкеке это уже имеется.) Менты увлечены лишь штрафованием автотранспорта.

Нет детей-попрошаек, аскающих деньги у проезжих иностранцев (как в Бишкеке). Взрослые нищие есть, но они пассивные и в умеренном количестве.

Нет новостроек. По всей видимости, за 16 лет независимости в Оше не было построено ни одного жилого многоэтажного дома (а вот в Бишкеке за последние три года уже построили аж штук десять домов).

Нет, по-видимому, лифтов! Даже на 11-й этаж люди ходят пешком, а лифты навеки сломаны.

Нет горячей воды (летом). Зимой, говорят, есть.

Нет магазинов тур. инвентаря! В городе, в который приезжают тысячи рюкзачных туристов каждый год, негде купить предметы снаряжения, случайно утраченные или сломанные. Газ, верёвки, рюкзаки в продаже отсутствуют!

Нет карт города нигде. Наша карта, добытая мной в Бишкеке, всеми разглядывается как чудо.

Нет пассажирских поездов уже тридцать лет (хотя вокзал существует, рядом с нашим домом, и на нём исправно продают билеты Бишкек-Москва и др.).

Нет азербайджанцев и других кавказцев на рынках. Нет негров. Их роль выполняют пакистанские студенты («понаехали»).

Почти нет русских детей! В нашем дворе, например, бегает вечерами штук тридцать детей 8-14 лет, и можно изредка заметить всего одного русского подростка. Причина в том, что все взрослые репродуктивного возраста (20–50) сбежали в Россию или хотя бы в Бишкек, а оставшиеся в Оше 8.000 русских являются гражданами преклонных лет (65–80) и детей не производят. Редкие же оставшиеся русские не перенимают киргизскую плодовитость, а вот киргизских (и узбекских) детей навалом.

Вот таких вещей и объектов в Оше нет. Все другие объекты присутствуют тут в большом количестве.

А ещё в Оше никто не роется в помойках! Все знают, что дураков, способных выкинуть сколь-нибудь годную вещь в мусор, — в городе не имеется. Все б/у вещи продают и перепродают, даже без особой надежды на скорый успех: старые ботинки, куртки, книжки, железки и прочее; всё, кроме пустых пластиковых бутылок, имеет свою цену и встречается на базаре или вокруг него. Поэтому никто в баках не роется: ну нечего там искать! Там одни арбузные корки, да мухи с крысами. Всё есть товар! А вот пластиковые бутылки — почему-то нигде не покупают и не продают. Их находят в канавах и арыках, ополаскивают в том же арыке или в речке — ах! — и наливают в них кумыс, молоко, кефир и другие местные вкусности. Здесь же, в арыке, ополаскивают пиалы и тарелки официантки местных уличных закусочных. А в заведениях получше моют тарелки невидимо.

МЕСТНЫЕ ПРОДУКТЫ

Шорпо — суп с большой мясной костью (и другими мясными компонентами).

Лагман — каша из макарон, овощей и мяса.

Манты — пельмени.

Мастава — суп с рисом.

Оромо — из мяса и теста, гибрид рулета с пельменями.

Плов — объяснять не надо.

Люля-кебаб — шашлычки из фарша, смешанного с неизвестными, удешевляющими ингредиентами.

НАПИТКИ

Максым — напиток, местный квас, типа очень жидкой каши из ячменя, пшеницы и др. крупы.

Чалап — белый напиток молочного происхождения.

Ырыскы — белый напиток, типа муки, разведенной в молоке. В переводе «Ырыскы» значит «удача», «счастье». Но несмотря на название, сам напиток мне не понравился.

Кумыс — кобылье молоко с плавающими в нём чёрными точками (это, говорят, жир).

Айран — местный кефир.

Тан — тоже вид кефира, представлен и в Москве.

Урик шарбати — компот из сухофруктов, именуемых тут «Урюк».

Жарма — неизученный мной максымообразный напыток.

Молочный коктейль — на каждом углу продаётся, похож на жидкое мороженое.

Газ-вода из советских автоматов (помните — 1–3 копейки!), к каждому из которых приставлен человек, собирающий деньги и нажимающий на кнопку.

РАЗВЕДЧИКИ

В преддверии Дня АВП некоторые люди отправились на разведку в окрестности города, чтобы найти место для празднования 12-летия Академии. Было исследовано три места.

• Предыдущая
• 46/67
• Следующая