Головокружение - Тилье Франк - Страница 4
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая
У меня за спиной послышался звук расстегиваемой молнии. Мишель, согнувшись, полез в палатку. Из нас троих он был самым высоким и массивным.
– Можете посветить? Ни черта не видно.
– Секундочку…
Я выпустил Пока и подошел к Фариду. Внешне он чем-то походил на меня. Вжавшись лицом в скалу, он казался скалолазом на маршруте свободного лазания: заостренные скулы, подбородок опирается о карниз, запавшие глаза глядят пристально, не мигая. Фарид Умад… Я готов был отдать руку на отсечение, что ему не больше двадцати. Интересно, смешение каких кровей дало такие прекрасные голубые глаза? Ведь у арабов это большая редкость.
– Пойдем в палатку. Попробуем хотя бы разобраться, что происходит.
– Что происходит? А я вам скажу, что происходит. Нас похоронили заживо. Вы ведь это мне только что прочли?
Я потрогал письмо у себя в кармане:
– Насчет цепи я уже все перепробовал. Бесполезно. Ладно, пошли.
– А ваш пес? Чего он на меня рычит? Не любит арабов?
– Он тебе ничего не сделает.
– Хорошо бы… Только не это… – Фарид подошел, вызывающе коснувшись Пока.
Пес заворчал, но не пошевелился. Фарид нырнул в палатку. Этот паренек, хоть и невелик ростом – не выше 165 сантиметров – и явно в весе пера, но энергии ему не занимать. Я испугался, как бы он не наэлектризовал нашу компанию.
Я приказал Поку лежать и тоже вошел в палатку. Она была просторная, метра четыре в длину и два в ширину. Как и наши цепи, ее колышки были вбиты в скалу.
Фарид замахал руками у меня перед носом:
– А перчатки? Где мои перчатки?
– Сожалею, но здесь только две пары.
– Только две? Но нас ведь трое?
Мишель ничего не сказал, только натянул на руки рукавицы и забрал себе спальник, сунув его под мышку. Фарид схватил металлический ящик с кодовым замком и встряхнул:
– А что там?
– Посмотри сам.
Я, естественно, говорил ему «ты», ведь он годился мне в сыновья. Я тоже потряс ящик. Он явно тяжелее, чем если бы был пустым, и какой-то предмет внутри его ударялся обо что-то мягкое. Что же до замка… Пожалуй, через некоторое время я размолочу его камнем… В худшем случае нам останется подобрать комбинацию цифр. Их шесть… Значит, миллион вариантов… Невозможно.
– Понятия не имею, что там.
Он выхватил ящик у меня из рук, вышел из палатки и принялся швырять его о скалу. Два раза, три… На сейфе даже царапины не появилось.
Фарид вернулся в палатку и властно щелкнул пальцами:
– Письмо… Прочтите-ка мне это чертово письмо.
Я протянул ему письмо, стараясь угадать в его взгляде хоть искру, которая подсказала бы мне, что я знаю этого неведомого мне паренька. Прошло несколько секунд, и он прижимает письмо к моей груди:
– Что вы такое сделали, чтобы я здесь оказался?
Я осторожно положил шприц возле стенки палатки.
– Сдается мне, ты меня невзлюбил. Почему?
– Почему? У вас фонарь, перчатки, у вас цепь длиннее, чем у меня, и у вас собака. Вот почему!
Подошел Мишель. Он так и не расстался со спальником, и у меня возникло подозрение, что он вообще собрался надеть его на себя и в нем ходить.
– Это верно. Зачем здесь собака? У меня тоже дома собака. Почему только у вас такая привилегия?
– Вы называете это привилегией?
– В такой дыре – конечно да.
– Прежде чем разобраться с этим, нам надо понять, что с нами произошло. И поразмыслить над тем, что написано на наших спинах.
Фарид не сводил с меня глаз. Уже по тому, как он стискивал зубы, я догадался, что парень он вспыльчивый, и такой характер выковался, скорее всего, на улице. Этих ребят из пригородов, с вечно свирепым лицом, я видел на телеэкране. У меня создалось впечатление, что парень на все горазд. Гетто, всяческие рисковые кульбиты, сожженные автомобили… Он подышал на руки, все так же пристально глядя на меня:
– А в чем ваше-то преступление?
– Преступление? Я не совершал никакого преступления. Может, ты? Это ведь у тебя на спине самая ужасная надпись.
Фарид пожал плечами и присвистнул:
– Не катит…
Он отвернулся и уселся в углу палатки.
Мишель решился предложить свой комментарий:
– «Кто будет убийцей, кто будет лжецом, кто будет вором…» Почему не написать прямо: «Кто убийца?» Все эти деяния еще предстоит совершить, так, что ли?
– Или предстоит разоблачить… А это, так сказать, определяет будущее амплуа. Так что на всякий случай: есть ли среди нас убийца?
Я оценивающе уставился на обоих. Фарид обернулся. Он завладел вторым спальником, глянул на пластинки и подпер подбородок кулаками.
– А что это за музыка? Пение птиц… И вот это… «Wonderful World». На фиг это здесь нужно?
Он пошарил вокруг себя, заметил фотоаппарат и повертел его в руках.
– Над нами что, издеваются, что ли?
– Думаю, там остался всего один кадр.
– Ага, фотку щелкнуть, ладно… А мне вот нужна сигаретка, и побыстрее. Вообще-то, я предпочитаю «Голуаз», но согласен на что угодно. Даже на самокрутку. Есть у вас закурить? Что, ни у кого?
Я устроился в центре палатки и положил белую каску у ног, так чтобы свет распространялся равномерно. Ацетиленовый баллон я с себя снял. Холодная сырость леденила лицо, из носа капало, и я вытер его рукавом куртки.
– Предлагаю представиться друг другу. Возможно… у нас есть что-то общее.
– Блестящая идея, – заметил Фарид, – потреплемся, вместо того чтобы попытаться отсюда выбраться. У меня нет ничего общего с тобой и еще меньше – с тем, другим.
Он тоже перешел на «ты» и все время отчаянно тер руки. А он мерзляк, без сомнения. А пещеры мерзляков ох как не любят.
– Приступим, я начну. Меня зовут Жонатан Тувье, мне пятьдесят лет. Жена Франсуаза, девятнадцатилетняя дочь Клэр. В молодости занимался альпинизмом, работал в журнале об экстремальных видах спорта «Внешний мир». Теперь живу в Аннеси, работаю в конторе, которая называется «Досуг с Пьером Женье». Ее организовал один из моих друзей. Разные походы, каноэ, рафтинг – в общем, приманка для туристов.
– Так ты из тех, кто спит в спальниках? То есть тебя это не напрягает? Ты в своей стихии, парень, а мне непривычно.
Я не обратил внимания на реплику Фарида и кивнул в сторону Мишеля:
– Теперь вы.
Человек с закованным лицом нервно теребил рукавицы.
– Меня зовут Мишель Маркиз, мне сорок семь лет… исполнится… двадцать седьмого февраля, через два дня. Дома намечалось небольшое торжество, и вот… – Он вздохнул. – У меня жена Эмили… детей нет. Три года я жил в Бретани, в Планкоэте, в деревне, занимался свиньями. – Он стащил рукавицу и показал руку без двух пальцев. – Я хотел сказать, убоем скота. Ну да, механизмы иногда барахлят… Теперь живу в собственном доме возле Альбервиля и снова занимаюсь свиноводством. Что еще? Ненавижу снег, сырость и туманы.
– А почему Альбервиль, если вы ненавидите снег?
– Да все из-за Эмили. Ее специальность – спортивная обувь. Дизайн, всякие там чертовски сложные штуки. Ее перевели туда по службе, у нас не было выбора.
– Да, Альбервиль – не лучший выбор, там даже купаться негде.
– Ну, это кому как.
Я повернулся к Фариду. Он сразу выпалил:
– Фарид Умад, ты это уже знаешь. Двадцать лет. Живу при богадельне на севере Франции. Детей нет, жены тоже. И никаких неприятностей.
– Ты учишься? Или работаешь?
– Да так, перебиваюсь случайной работой, то тут, то там…
– А еще? Что-то ты не особенно словоохотлив.
– Все, что мне хочется, так это выбраться отсюда, и поскорей.
– Вот в этом, я думаю, мы все заодно.
Я сдвинул рукав пуховика, чтобы посмотреть на часы. Забыл…
– У меня украли часы. А у вас?
Мишель согласно кивнул. Фарид не пошевелился. Он засунул руки под куртку и свернулся, как маленькая гусеница.
– А я часов не ношу. Не люблю.
У нас и время украли. Вся эта тщательность, это внимание к деталям ставили меня в тупик и явно говорили о том, что наша ситуация просто так не разрешится, несколькими часами дело не обойдется. Я все больше опасался худшего. «Вы все умрете». Мне надо выиграть время. Я подошел к Мишелю и начал внимательно изучать маску, особенно замок:
- Предыдущая
- 4/13
- Следующая