Жестокие игры - Стивотер Мэгги - Страница 67

• Предыдущая
• 67/83
• Следующая

— Вы ведь знаете, — говорит Финн, когда мы возвращаемся к пекарне Паллсона, взбодрившись при мысли, что вот-вот подкрепится, — что Энни слепая?

— Не совсем, — поправляет его Холли. — Не совсем слепая, я хочу сказать.

— Это они вам так говорят! — восклицает Финн.

Я изумленно поглядываю на них обоих. Что же это за человек, если он так быстро заставил Финна говорить?

— Верно, — кивает Холли. А потом чуть наклоняет голову к Финну и спрашивает: — А что, собственно, такое эти ноябрьские пирожные?

В его вопросе столько искреннего интереса, что, конечно же, Финну просто приходится говорить еще и еще, и он описывает влажные рассыпчатые пирожные, и сладкий нектар, сочащийся из них, и сахарную глазурь, которая впитывается в пирожное раньше, чем вы успеваете ее слизнуть. Наверное, это самый добрый поступок, какой только я видела в своей жизни… я имею в виду расспросы Джорджа Холли о выпечном изделии. Такая радость для моего брата. Когда Холли смотрит на меня, я отвечаю ему сердитым взглядом, давая понять, что уж я-то не поддалась его обаянию. Но при этом думаю, что вряд ли с этим умным и добрым Джорджем Холли можно легко играть, как предполагают Дори-Мод и Элизабет.

Все вместе мы вваливаемся в пекарню Паллсона. Я пытаюсь сохранить достойный и независимый вид, но это очень трудно, когда тебя обволакивают висящие в воздухе ароматы. Здесь пахнет корицей, и медом, и дрожжами… Лавка Паллсона на углу улицы вся состоит из окон и света. Через деревянные стеллажи у окон беспрепятственно проникают солнечные лучи, рисуя на полу золотые квадраты. И на каждой полке громоздятся буханки хлеба, рогалики с корицей и ноябрьские пирожные, лепешки и печенье… Единственная стена, не занятая всеми этими сокровищами, находится в глубине пекарни, за прилавком, окруженным мешками с мукой, готовой превратиться в хлеб. Я даже запах этой муки ощущаю, потому что ее очень много и она сама по себе испускает тонкий сладкий аромат. Все здесь золотое и белое, и везде — мед и фруктовые сиропы, и я думаю, что неплохо было бы жить в этом доме и спать среди мешков с мукой.

У Паллсона, как всегда, полно народа, здесь толпятся и случайные, и постоянные покупатели, и множество домохозяек, которым приятно поговорить там, где им самим не приходится стоять у плиты. Джордж Холли привлекает к себе взгляды, когда они с Финном проходят между стеллажами и становятся в длинную очередь. Холли прекрасно вписывается в обстановку, он и сам такой же светлый, как ноябрьское пирожное.

— Ваша тетушка — сильная женщина, — говорит мне Джордж Холли.

— Дори-Мод?

— Ну да, она.

Если Дори-Мод сказала ему, что мы в родстве, придется это исправить.

— Она мне не тетя.

Холли самым изящным образом приносит извинения.

— Ох, виноват… Но вы вроде бы так близко знакомы с ней… Я не хотел соваться не в свое дело.

— На Тисби все близко знакомы друг с другом, — замечаю я. — Останьтесь здесь на месяц, так она станет и вашей тетушкой.

Финн при этих словах улыбается, глядя в пол.

— Моей? — откликается Джордж Холли. — Это будет меня напрягать.

Мы продвигаемся вперед. Голова Финна поворачивается из стороны в сторону, как у совы, он смотрит то на один поднос, то на другой, взвешивая выгоды возможных вариантов выбора.

— Мистер Кендрик говорил мне, что ваш пони весьма быстр, — поддерживая вежливый разговор, произносит Холли.

Я слышу, как по другую сторону прилавка кто-то бормочет: «Какая красная кепка».

— Лошадь.

— Э-э?..

— Ее рост — пятнадцать ладоней. Она лошадь. Это он сказал?

— Ох, извините меня, мадам, — говорит Холли.

Это относится к Мэри Финч, которая миг назад протиснулась между ним и полкой, чтобы подобраться к окну, и при этом рукой как-то уж очень неловко задела Холли, что весьма неудачно с ее стороны. Холли придвигается к прилавку и восстанавливает душевное равновесие, прежде чем обернуться ко мне.

— Он сказал, что на пляже поговаривают: если ваш пони… лошадь будет идти по прямой, в то время как кабилл-ушти начнут забирать вправо, вы можете кое-чего добиться.

Я гадаю, в самом ли деле Шон в это верит. И верю ли в это я сама. Я должна, иначе зачем я все это делаю?

— Ну, полагаю, в том и план… И если уж мы теперь знакомы, можно спросить: насколько хорошо вы знаете Шона Кендрика?

Мэри Финн снова протискивается мимо Джорджа Холли, теперь в обратную сторону, и глаза Холли на мгновение округляются, когда он получает еще один знак скармаутского гостеприимства. Я стараюсь не засмеяться.

— Ох, — выдыхает Джордж Холли. — Ох… Ну, я ведь сюда приехал, чтобы посмотреть лошадей Малверна, вот мы и познакомились. Он странный человек, то есть я хочу сказать — он мне в общем нравится.

Финн постукивает пальцами по прилавку, чтобы привлечь внимание Холли к печеньям, которые только что поставили в витрину. На краткое мгновение лица у них обоих становятся совершенно мальчишескими, они полны страстного желания, которое ничуть не угасает от того, что, прежде чем они доберутся до этих лакомств, им нужно выстоять еще шесть футов очереди.

— Ну, если продолжить тему, — говорит Холли, — то насколько хорошо вы его знаете?

У меня тут же розовеют щеки, и это приводит меня в бешенство. Черт бы побрал эти рыжие волосы и все, что с ними связано! Отец как-то сказал, что если бы я не унаследовала мамины кудри цвета имбиря, то не краснела бы так легко. Я сочла это несправедливым замечанием. Мне не приходилось слишком часто краснеть, хотя поводов для этого находилось достаточно. Просто, мне кажется, я вполне уравновешенная особа и справляюсь с обстоятельствами.

Финн таращит на меня глаза умирая от желания услышать ответ на вопрос Холли.

— Думаю, неплохо, — не слишком уверенно произношу я. — Мы в приятельских отношениях.

— Вроде тех, что у вас с вашей тетушкой? — уточняет Холли. Когда я хмурюсь, он поправляет себя: — Как с двоюродными братьями? Или как с родными?

— Я знаю его не настолько хорошо, насколько знает вас Мэри Финч, — огрызаюсь я.

Он смотрит на меня с явным недоумением, и я пальцами повторяю жест Мэри, как бы щипая его, и Холли морщится, словно нижняя часть его тела снова ощущает на себе ее внимание.

— Честный ответ, — замечает Холли.

Мы стоим у прилавка, глядя, как Бев Паллсон получает деньги за печенье. Финн покупает неприличное количество рогаликов с корицей на деньги Дори-Мод. Когда мы наконец забираем все покупки и уже стоим снаружи, там, где привязана Дав, Финн заставляет Джорджа Холли открыть один из пакетов и попробовать сладости — Финну хочется увидеть его реакцию. Холли откусывает кусочек ноябрьского пирожного, по его губам течет мед, он от удовольствия закрывает глаза так выразительно, что мне кажется: он преувеличивает ради Финна.

— Мне как-то говорили, что еда кажется вкуснее в воспоминаниях, — говорит Холли. — Но я не представляю, какие воспоминания могли бы улучшить этот вкус.

Финн бесконечно доволен. Как будто он сам испек все это. Но в глазах Холли я вижу легкую горечь; я думаю, что, возможно, этот остров уже начал затягивать его в свои сети, и от этого Холли становится похожим на меня. Тот, кого Тисби решает соблазнить, не может быть плохим человеком.

Холли с улыбкой обращается к Финну:

— А ты не мог бы попросить в лавке еще один пакет, тогда мы бы разделили все это пополам. И если я дам тебе денег, не мог бы ты купить для меня таких же рогаликов, я бы их взял в гостиницу? И для себя возьми пакет, чтобы вторая рука не была пустой.

Когда Финн удаляется, Холли, уже без улыбки, поворачивается ко мне.

— Пак, я здесь уже настолько влез в чужие дела, что обратной дороги нет. Но… многие не хотят, чтобы вы появлялись на песчаном берегу. Может быть, вы этого не знаете.

Я думаю о Пег Грэттон, говорящей мне о том, чтобы я никому не позволяла подтягивать подпруги моей лошадки. Мне уже не хочется липких сладостей.

— Я догадываюсь.

В глазах Джорджа Холли вспыхивает искреннее беспокойство.

• Предыдущая
• 67/83
• Следующая