Жестокие игры - Стивотер Мэгги - Страница 32
- Предыдущая
- 32/83
- Следующая
Но она не предлагает мне присоединиться к этим людям.
Ветер, пронзительный, надземный, мечется у ее ног, приглаживая траву, путаясь в лошадиных гривах. Здесь, наверху, почему-то всегда сильнее пахнет рыбой. Через мгновение девушка добавляет:
— Я думала, в правилах сказано, что ты должен тренироваться на пляже.
Я не сразу ее понимаю, но потом до меня доходит, и я поясняю:
— В пределах ста пятидесяти ярдов от линии воды.
Что-то вспыхивает в ее глазах, и на мгновение она как будто забывает обо мне, осененная неким прозрением.
Я смотрю на наручные часы.
— А где другая лошадь? — спрашивает девушка.
Ее кобылка пытается ухватить Кэт за волосы, и Кэт рассеянно шлепает ее. Пони встряхивает головой в насмешливом недовольстве. Это игра двух близких существ, от которой на душе у меня становится тепло.
— Там, подальше.
Кэт рассматривает нас.
— Он всегда так носится?
Корр не перестает двигаться, он пританцовывает на месте, изгибая шею. Я уверен, он выглядит глупо, вот так распуская хвост перед ними. Вообще-то жеребцы кабилл-ушти предпочитают смотреть на сухопутных кобыл как на еду, а не как на подруг, но иногда какая-нибудь кобыла вдруг захватывает воображение жеребца, и он тут же превращается в идиота.
— Гнедая кобыла похуже, чем он, — говорю я.
Кэт корчит рожицу — наверное, ей смешно.
— Расскажи о ней.
— Она капризна и ненадежна, и она влюблена в океан, — отвечаю я.
Я поймал ее во время урагана, от соленой воды все мои кожаные ремни стали слишком скользкими, их было не удержать, тучи превратили небо в море, и наоборот, от холода мои пальцы едва шевелились. Кобыла попала в сеть рядом с лодкой, когда я только-только отошел от берега. Местные легенды гласят, что кабилл-ушти, пойманные во время дождя, всегда хотят быть мокрыми, но я в это не очень верю.
— Не слишком обнадеживающе, — замечает Кэт.
— Так оно и есть.
— Тогда зачем я здесь?
Я изучаю ее взглядом. И озвучиваю то, что меня мучает с первого момента, как я увидел эту девушку на пляже.
— Потому что это бега для кабилл-ушти.
Кэт смотрит мимо меня, на край утеса, потом ее брови сдвигаются, она стискивает зубы. Что-то в ее виде возникает бескомпромиссное, я вижу ярость, присущую юности.
— Я не хочу даже думать об этом, пока не удостоверюсь, что она лучше, чем Дав, — заявляет девушка.
Она бросает на меня долгий взгляд, и я наконец соображаю, что она ждет от меня согласия или возражения.
Я не уверен, что именно она хочет услышать. Она ведь и сама должна все это знать, но все-таки я продолжаю свою мысль:
— Нет лошадей быстрее кабилл-ушти. И точка. Меня не интересует, как ты ее тренируешь и чем кормишь, бегает ли она в волнах или еще что-нибудь. Водяные лошади сильнее твоей кобылы, они выше ростом, и твоя кобыла выросла на траве. А водяные лошади выросли на крови, Кэт Конноли. У тебя нет ни единого шанса.
Это, похоже, совпадает с мнением Кэт, потому что она коротко, резко кивает.
— Ладно, хорошо. Тогда давай устроим состязание, или не хочешь?
Она произносит эти слова удивительным тоном. Ее «или не хочешь?» звучит так, что мне вроде как придется с ней согласиться.
— Состязание? Я на той кобыле, а ты — на Дав?
Кэт снова кивает.
На нас опять налетает могучий порыв ветра, и он наконец заставляет Корра замереть и принюхаться. Я чую дождь, где-то далеко.
— Не понимаю, зачем тебе это.
Девушка просто молча смотрит на меня.
— Там, в конюшне, остались две партии лошадей, которым необходима пробежка. Меня ждет Джордж Холли и еще по меньшей мере два покупателя, которые болтаются вокруг загонов, высматривая лошадку, способную прославить их материковые конюшни или, по крайней мере, выиграть хоть однажды. Мне нужно переделать слишком много дел до того, как упадет ранняя октябрьская ночь. У меня нет времени на дурацкие гонки — на состязание кабилл-ушти с какой-то пони, которая из-за малого роста не может даже заглянуть в глаза Корру.
— Если я стану ее проверять, это займет ровно столько же времени, — говорит Кэт. — Так что если ты откажешься, то только потому, что для тебя оскорбительна сама идея.
В общем, в итоге мы устраиваем гонку.
Я иду за гнедой кобылой, а на ее месте оставляю Корра, одарив его хорошим куском говяжьего сердца из моего рюкзака. Когда возвращаюсь, то вижу, что Кэт уже прилаживает стремена, перекинув одну ногу через седло. Такое нельзя проделать, если вы не доверяете своей лошади, и я не уверен, что мог бы вот так же поступить с каким-нибудь из кабилл-ушти.
Гнедая кобыла подо мной беспокоится, перебирает ногами. Ею так же трудно управлять, как пегой, но она не такая злобная. Она скорее вас утопит, чем съест.
— Ты готов? — спрашивает меня Кэт, хотя, как мне думается, этот вопрос должен был задать я. Мне кажется, нет ни малейшей надежды на то, что девушке захочется сесть на ту лошадь, на которой сейчас сижу я. — Вон до того выхода породы, ага?
Я киваю.
Я успокаиваю себя, мысленно рассуждая: это не должно быть совсем уж пустой тратой времени. Если сумею заставить гнедую кобылу нормально бежать по прямой все эти пять минут, я пересмотрю то, что говорил Малверну. Терпеть не могу отпускать лошадь после того, как я уже потратил на нее какое-то время, а гнедая сожрала этого времени более чем достаточно. Может, я ошибался и она к следующему году станет совсем другой. На Корра ведь у меня ушло много лет.
— Мы ждем какого-то сигнала? — спрашивает Кэт, пуская свою лошадку через поле.
Гнедая кобыла бросается за ней с хищным видом, и я временно позволяю ей это. Кэт почему-то зажимает в руке часть гривы Дав, и я сначала думаю, что она просто держится за нее, но потом понимаю: это для того, чтобы грива не била девушку по рукам и лицу, она слишком длинная. Мне на этот счет беспокоиться не приходится: Гнедая кобыла ободрала большую часть собственной гривы о дверь своего стойла, пытаясь вырваться к морю.
Обе лошади мчатся по поросшему травой утесу, обеим ничуть не мешает неровная поверхность.
Гнедая кобыла не слишком старается. Я понукаю ее, чтобы она набрала скорость, обошла Дав и со всем этим было покончено. Но кобыла как будто прижимается к моим ногам, вместо того чтобы избегать их прикосновения и заворачивает к краю утеса, двигаясь не столько вперед, сколько вбок.
А островной пони, конечно же, несется строго вперед и основательно обгоняет нас.
Мне требуется несколько долгих секунд, чтобы выровнять гнедую кобылу, но когда она наконец решает бежать куда надо, то легко догоняет пони. Мышастая лошадка весело скачет в нужном направлении. Уши у нее торчком от удовольствия, хвост развевается по ветру. Но она тоже не слишком сосредоточена на достижении цели, как и кабилл-ушти.
Кэт оглядывается на меня, и я подгоняю гнедую. Я шепчу ей на ухо, прося бежать побыстрее, и она слушает и нажимает. У мышастой не остается шансов.
Сквозь гул ветра я слышу какой-то звук и, вовремя оглянувшись, вижу, как Кэт резко хлопает свою лошадку ладонью по заду. Это заставляет пони сосредоточиться, и он наконец устремляется вперед, выкладываясь до конца.
Впрочем, толку от этого нет никакого. Моя водяная лошадь бежит быстрее, чем может присниться любой островной малышке, и мы уходим вперед. К тому времени, когда я оказываюсь возле нужного выхода породы, между нами расстояние в тридцать корпусов.
Гнедая спотыкается, но удерживает равновесие. Мои руки забрызганы грязью. Я поглядываю назад, выясняя, где находится Кэт. Она со своим пони далеко-далеко позади. В такой гонке нет никакого удовольствия. Легкая победа не радует. К тому же что толку в победе, если лошадь в ней совсем не заинтересована?
И как раз в это мгновение ветер окатывает нас запахом моря. Гнедая кобыла раздувает ноздри, разворачивается, вскидывает голову… Я шепчу ей на ухо и черчу на ее шкуре буквы, но она не желает успокаиваться.
Она хочет добраться до края, утеса. Запах океана слишком силен, ей не совладать с ним. Я достаю из кармана железный стержень, провожу им вдоль ее вен, но — без толку. Она встает на дыбы, колотя в воздухе передними ногами, а когда ей не удается меня сбросить, решает прихватить меня с собой, Ее шкура горяча и наполнена электричеством там, где ее касаются мои ноги. И что бы я ни делал, она не желает на это реагировать.
- Предыдущая
- 32/83
- Следующая
