Мое сердце между строк (ЛП) - Пиколт Джоди Линн - Страница 44

• Предыдущая
• 44/53
• Следующая

Затем она улыбается мне. —  Хочешь войти внутрь?

— Люди, от которых я получаю письма фанатов, в большинстве случаев гораздо старше чем ты, и они собирают пилы и инструменты для пыток, —  говорит Жасмин, пока ставит тарелку с кексами на стол. —  Я осталась в памяти людей только как писательница криминальных романов. Едва ли мои читатели вообще знают, что я написала сказку.

Ее взгляд останавливается на книге, которая лежит на столе. —  Это моя любимая книга, —  рассказываю я. — Я знаюсь наизусть каждое слово.

Жасмин улыбается. —  Это оригинал, —  говорит она.

— И по ошибке она попала в ящик с детскими игрушками и одеждой, которые я хотела пожертвовать для блошиного рынка. Я всегда спрашивала себя, что случилось с книгой.

Позади нее находились книжные полки, которые я видела в будущем Оливера, и камин тоже там. Так странно все это видеть в настоящем,

реальное и физическое, но Оливера все еще здесь нет.

Вид из главного окна сковывает мой взгляд. Я почти на сто процентов уверена, что видела его. Но как такое может быть?

Я никогда не бывала здесь раньше. Затем я понимаю, страница пятьдесят девять. Когда Оливер сражается с Раскуллио, и он вылетает из окна башни. Она использовала его для иллюстрации сцены, когда мошенник падает вниз со скалы.

Глаза Жасмин следуют за моим взглядом. —  Страница пятьдесят девять, —  утверждает она. —  Для иллюстраций книги я использовала вдохновение мест, которые я знаю. Банкетный зал в замке —  это точный оригинал зала, в котором проходила моя свадьба. Вечный пляж выглядит как остров, на котором я провела медовый месяц, она пристально смотрит на свои колени. —  Я писала историю после того, как мой муж умер от рака. Он боролся в течение года, но, наконец, проиграл битву. Сказка была способом, справиться с этим. И помочь моему сыну справиться с этим.

Внезапно я чувству. Себя нехорошо. Так много книга значит для меня, но для Жасмин она значит несравненно больше. —  Мне так жаль, —  говорю я.

— Уже все хорошо. Уже прошло много времени. И это причина, почему для меня это было своеобразным облегчением, что книги больше нет в доме. Так, как будто с ней часть моей жизни, грустная часть, закончилась, —

она хватает книгу. —  Я уже долгое время не читала ее, —  говорит она и открывает сорок третью страницу.

Онливер смотрит вверх, он думает, что я читатель.

Но тогда он замечает Жасмин. Его глаза округляются, он узнает в ней женщину из своего будущего.

Жасмин проводит пальцами по шевелюре Оливера. Я чувствую боль в животе при воспоминании о том, какие его волосы на ощупь, какие они сильные. —  Удивительно, —  шепчет она. —  Он выглядит именно так, каким я его представляла себе.

Я не понимаю, в конце концов, она была той самой, кто нарисовал Оливера. Поэтому он должен же выглядеть так, как она представляла себе.

Жасмин смотрит на меня. —  Ты же здесь не ради интервью для школьного проекта, —  это не вопрос, а утверждение.

— Нет, —  подтверждаю я и делаю глубокий вдох. —  Я пришла, чтобы просить вас, не могли бы вы изменить конец.

Она слегка улыбается. —  Ты сама пишешь, Делайла? —  спрашивает она.

— Нет, я предпочитаю читать.

— Ага, —  отвечает Жасмин. —  Тогда ты не сможешь понять.

— Что именно?

— Что это больше не в моих силах изменить историю. В начале, возможно, она принадлежала тебе, но теперь она твоя и каждого другого, кто прочитал эту книгу. Чтение —  командная работа. Автор строит дом, но читатель создает в нем уют.

— Но если вы создали ее, вы можете ее изменить.

— Зачем я должна изменить ее?

— Потому что, —  говорю я. —  у нее не счастливый конец. Я не могу объяснить, почему.

— Спорим, что можешь.

— Один из персонажей сказал мне, —  закрываю я глаза с уверенностью, что Жасмин Якобс считает меня сумасшедшей. Но к моему удивлению, она только кивает, когда я открываю снова глаза.

— Со мной всегда разговаривали персонажи, —  объясняет Жасмин. —  Я думаю, каждый писатель подтвердил бы это. Но Делайла, если бы я изменила конец, история уже существует в воспоминаниях всех ее читателей. Как и история, которую уже однажды рассказали, нельзя больше ее стереть с лица земли.

Она объясняет мне, что я нахожусь в полном тупике. А этого просто не может быть.

— Но вы должны попытаться! —  вырывается у меня.

Она медлит. —  Как бы ты закончила книгу?

Я слегка бормочу:

— Оливер покидает историю.

Она поднимает брови. —  О, я думаю, что теперь понимаю. Он действительно выглядит довольно хорошо. Я частенько мечтала о персонажах. В моей криминальной серии есть детектив, у которого была мечтательная улыбка...

Слезы жгут глаза. —  Это не увлечение, —  говорю я. —  Он живой, для меня как минимум.

— И так будет всегда, —  любезно говорит Жасмин. —  Каждый раз, когда ты открываешь книгу. Это красота чтения, или?

Если я даже не могу объяснить это автору, то я со своей латынью действительно в самом конце. Я уверена, что она считает меня сумасшедшей, странная девушка, которая стоит перед ее дверью без предупреждения и говорит о выдуманном персонаже, как будто она сидела за столом.

Но как я должна вытащить сюда Оливера?

Внезапно для меня все становится слишком много. Я думала, если меня кто— то и понял бы, что я чувствую к этой истории, то это будет автор, а она рассказывает мне как и все остальные, что я ошибаюсь. Что то, что пробежало между мной и Оливером, невозможно.

Я начинаю рыдать и встаю. Все чего я сейчас хочу, это убраться отсюда подальше.

Как было глупо с моей стороны поверить, что в реальной жизни возможен счастливый конец.

— Делайла! Все в порядке? —  взволнованно (как будто в ее гостиной не сидела истеричная девушка) Жасмин кладет мне ладонь на руку. —  Может мне нужно кому-нибудь позвонить?

Например, твоей маме?

Это заставляет меня плакать еще больше, так как понимаю, что моя мама, наверное, сходит с ума от переживаний. Во время автомобильной поездки, я прослушивала сообщения на мобильном, но на двадцать третьем прекратила.

Жасмин ведет меня к дивану. —  Я беру себе стакан воды, —  говорит она. —  И тогда мы придумаем, что нам теперь делать.

Она покидает комнату, а я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться настолько, чтобы открыть книгу и сказать Оливеру, что все закончилось.

Я слышу шаги и поднимаю глаза, но это не Жасмин, которая вернулась с кухни. Вместо этого в дверях стоит Оливер.

Затем я думаю, что это галлюцинация.

Но затем он смотрит на меня. Эти глаза я узнала бы везде. —  Привет, —  говорит он.

Я подпрыгиваю и обнимаю его.

— Оливер! Как ты попал сюда?

Глядя на меня так, как будто никогда раньше меня не встречал, он отталкивает меня. — По лестнице, —  отвечает он. —  И меня зовут Эдгард.

Моя челюсть падает вниз. Именно в этот момент в комнату входит Жасмин с большим стаканом воды. Она переводит взгляд с Оливера на меня.

— Делайла, —  говорит она. —  Ты уже познакомилась с моим сыном.

И в это мгновение все вокруг меня становится черным.

Я не просто падаю без сознания. От вида крови мое тело холодеет, и я нахожусь в фильме ужасов, даже не моргнув глазом. Вероятно, вчера я сильно ударилась головой во время падения, и кроме того я съела только небольшое количество супа и несколько несколько ореховых чипсов пока мы проехали триста семьдесят километров.

Все же мне кажется, довольно неловким лежать на диване с холодной, мокрой тряпкой на лбу, пока мальчик, который выглядит так же как Оливер, но он —  не Оливер, с отвращением протирает мой лоб. —  Ты бредишь, —  говорит он.

Пристыжено я провожу рукой у рта.

— Она пришла в себя, —  говорит  Оливер. —  Могу я теперь идти?

Он говорит с Жасмин, которая принесла тарелку супа из кухни. Почему же все кормят меня супом?

• Предыдущая
• 44/53
• Следующая