Из жизни слов - Вартаньян Эдуард Арамацсович - Страница 15
- Предыдущая
- 15/67
- Следующая
А иной раз в разговоре можно услышать и такое: «В этом — гвоздь всего».
Что же это за гвоздь? И в родственных ли он связях с обыкновенным, всем известным гвоздем, который можно вбить в стенку?
Да, это родственники, притом самые что ни на есть близкие. Но дело в том, что «гвоздь» в русском языке имел только свой, прямой смысл и никакой другой, образной нагрузки не нес. А вот во Франции гвоздем — «клу» — называют не только металлический стержень со шляпкой, но и «самое значительное, главное, заметное».
И вот под влиянием иноязычного слова, имеющего переносное значение, наш «гвоздь» также зажил второй, образной жизнью. Такое явление языковеды называют семантической калькой.
Теперь вам станет понятным, что ответственный секретарь газеты сокрушался из-за отсутствия боевой, принципиальной, интересной статьи — главной статьи номера. А родители сочли самым интересным, самым значительным номером вечера выступление А. Райкина.
Если вы услышите теперь, что такая-то пьеса «гвоздь сезона», обязательно посмотрите ее в театре. Она должна быть замечательной.
Слова «геенна огненная» и просто «геенна» у народов древности означали то же, что ад — место, где после смерти испытывают вечные муки души грешных людей.
Мы сейчас иной раз вспоминаем это сочетание слов, когда нам нужно описать внутренность раскаленной доменной печи, кратера вулкана, зрелище большого пожара.
Насчет происхождения самого слова «геенна» думают по-разному. Есть предположение, что оно образовалось от названия Генномской долины возле Иерусалима. Там некогда совершались человеческие жертвоприношения — заживо сжигали людей, а потом образовалась свалка мусора, на которой все время жгли огни, дабы разогнать и очистить зараженный гнилью зловонный воздух.
Геракл, сын отца богов Зевса и смертной женщины Алкмены, был любимым мифическим героем греков. И верно: простодушный и умный, добрый и могучий, благородный во всех случаях жизни, Геркулес (так его звали римляне) воплощал лучшие черты греческого народа. Греки приписывали ему множество удивительных деяний: про очищение авгиевых конюшен мы уже рассказали. Кроме этого, он совершил еще одиннадцать небывалых подвигов: убил немейского льва; уничтожил лернейскую Гидру — страшное чудовище; поймал грозного вепря и быструю керинейскую лань; истребил медноклювых хищниц — птиц стимфалид; добыл в честном бою дивный пояс Ипполиты, царицы амазонок; нашел способ похитить коров великана Гериона; привел критского быка и коней-людоедов; принес золотые яблоки из сада дев Гесперид; укротил адского трехголового пса Цербера. Удивительное ли дело, если после этого целые тысячелетия люди именуют «подвигом Геркулеса» всякую работу, требующую нечеловеческих сил, говорят о «геркулесовских усилиях» и вообще самых могучих силачей именуют «геркулесами». Очень возможно, что и вас в раннем детстве кормили не очень вам нравившейся, но зато очень полезной овсяной кашей, под названием «геркулес». Понимаете теперь, почему ей придумали такое имя?
«Ну, брат, это уже ты до геркулесовых столбов договорился!» — упрекают человека, говорящего явные несообразности. Парень говорит глупости, но при чем тут герой Геркулес?
Греки считали, что на самом краю мира, на берегу бесконечного пустого океана, над Гибралтарским проливом, высятся два каменных столба (по-старинному — столпа); их тут во время одного из своих странствий утвердил великий Геркулес в знак того, что дальше нет пути человеку.
Мы теперь зовем эти «столпы» мысами Сеута и Гибралтар и спокойно плаваем между ними туда и обратно. Но в древности их считали пределами земли, ее крайней гранью. И сказать: «дошел до геркулесовых столпов» означало: дошел до крайнего предела.
Вот откуда взялось наше теперешнее выражение.
В дни гражданской войны со страниц газет не сходило слово «гидра». Может быть, вас это удивит. Вы слышали про крошечное водяное животное, которое так зовут, но при чем оно, когда речь идет о великих и грозных событиях?
Снова нам на память приходят красивые легенды о могучем Геркулесе. Он убил ужасное девятиголовое чудовище — лернейскую Гидру, особо опасную тем, что отсеченные мечом головы у нее мгновенно отрастали снова. Геркулес нашелся и тут. Он срезал свирепые головы чудища и приказал своему оруженосцу, мальчугану Иолаю, тотчас прижечь свежие раны факелом. Головы не отросли.
Когда в первые годы после Октября интервенция и контрреволюция вознамерились задушить юную Советскую страну, наша Родина поступила, как Геркулес. Одна за другой белогвардейские армии, предводительствуемые Колчаком, Деникиным, Юденичем, подобно головам Гидры, бесстрашно уничтожались в кровавых боях Красной Армией. И, прижженные раскаленным железом гражданской войны, уже не «отрастали» снова.
Понятней понятного, что образ лернейской Гидры приходил на уста каждому, кто писал о великой борьбе с контрреволюцией.
А как же с маленькой, безобидной гидрой наших зоологов? Представьте себе, что эта крошка, величиной не больше самой малой травинки, напоминает отчасти свою легендарную сестру. Вы можете разрезать ее на сто частей и бросить в воду, и из каждой части вырастет новая живая и здравствующая гидра. Именно благодаря этому ее свойству, поражавшему воображение людей, ей и дали такое грозное имя — гидра.
В Крымскую войну (1853–1856) России пришлось сражаться против четырех держав: Англии, Франции, Турции и Сардинии.
На втором месяце обороны Севастополя штаб русской армии разработал план взятия Федюкиных гор. Сражение это закончилось поражением русских войск при речке Черной.
Несмотря на беззаветный героизм русских солдат, война была проиграна, в первую голову из-за бездарности командования, отсталости военной техники и беспорядков в управлении.
А через два года в одном из сборников «Полярная звезда», издававшихся Герценом за границей и нелегально распространявшихся в России, появилась едкая сатирическая «Песня про сражение на реке Черной». В ней высмеивались бездарные планы бездарных генералов. Песня не была подписана и считалась безымянной, народной. Только в наши дни установлено, что автор ее — участник обороны Севастополя, артиллерийский офицер, Лев Николаевич Толстой. Начиналась она так:
Первая строка имеет несколько вариантов. Наиболее прижившийся, распространенный — «Гладко было на бумаге».
Смысл этого иронического выражения: все хорошо выглядело в планах, а на деле ничего не получилось. Стоит отметить: «дело на Черной речке», видимо, произвело громадное впечатление на будущего великого русского писателя. В романе «Война и мир» можно встретиться с тем же противопоставлением неумного приказа — и возможности его исполнения, бумажной «гладкости» военных планов — и тяжких «оврагов» настоящей смертоносной войны.
Как передают библейские сказания, один из древнееврейских пророков взывал из пустыни к израильтянам приготовить путь богу: проложить в степи дороги, сделать так, чтобы горы понизились, долы наполнились, а кривизна и неровности выпрямились. Однако призывы пророка-отшельника остались «гласом вопиющего в пустыне» — не были услышаны. Народ не захотел служить своему свирепому и жестокому богу.
- Предыдущая
- 15/67
- Следующая