Запах страха. Коллекция ужаса - Джонс Стивен - Страница 50
- Предыдущая
- 50/130
- Следующая
— А что мы ищем, профессор? — рискнул спросить я.
Он улыбнулся, тепло, как мне показалось, понимающе.
— Тайны. — Он поводил у меня перед лицом длинным тонким пальцем. — И загадки.
Система туннелей представляла собой настоящий лабиринт. Ходы резко поворачивали и пересекались, то и дело выходя в комнаты, не отличимые от первой. Насколько я мог судить, мы проползли там несколько миль. И ощущение угрозы не уменьшалось, так что от необходимости постоянно быть настороже в груди у меня горел огонь, а каждая мышца ныла. От мысли, что каждая секунда может стать последней, меня тошнило. Я думал о взрывах в этом ограниченном пространстве, о жаре, об осколках. Думал о земле, которая забьет мне рот, горло. Думал о пистолете, выныривающем из темноты, чтобы выстрелить мне в висок. Об отравляющем газе. О химических веществах, сжигающих кожу. Я думал обо всем. Но чувствовал, что профессору такие мысли в голову не приходят. Он был спокоен и сосредоточен, как будто все это его совершенно не пугало.
Не знаю, как это произошло, но в каком-то месте мы с профессором отделились от «туннельных крыс» и остальных фотографов. Нас предупреждали, что такое может случиться, и я думал, что за этим нужно было следить особенно, но профессор, который находился впереди меня, возможно, был другого мнения. Или же нарочно это устроил.
Мы оказались в одной из комнат. В свете профессорского фонарика она выглядела пустой, но я рассмотрел дверной проем, ведущий в соседние комнаты.
— Нужно подождать. — От пульсации крови в голове меня тошнило. — Пусть сначала специалисты проверят путь. А потом уже пойдем дальше.
— Они ничего не найдут, — рассеянно произнес он.
— Почему вы так уверены?
— Это моя работа — быть уверенным.
— Правительство, наверное, платит вам за такой риск хорошие деньги.
— Я здесь не из-за денег.
— Значит, из-за любви, — хохотнул я, пытаясь снять напряжение.
Он двинулся дальше, водя лучом фонаря по сторонам. В соседней комнате я заметил что-то белое.
— Вы интересуетесь политикой..? — Он замолчал, давая мне возможность назвать свое имя.
— Уилл Кеннет. Политика — это занятие для ребят постарше, которые уже не помнят, что такое веселье.
— Есть много людей вашего возраста или даже младше, которые не согласились бы с вами мистер Кеннет. В Америке, в Австралии и Европе все громче слышны протесты против этой войны. Погода меняется. Противоположности перестают притягиваться и вступают в конфликт.
— Не знаю, что вы хотите этим сказать. — Мы подошли к дверному проему. Снова я заметил белый предмет, а потом еще один. Но профессор так быстро водил лучом фонаря, что я не мог определить, что это.
Молодые и старые. Запад и Восток. Власти и мятежные массы.
Он остановился в проходе. Свет упал прямо на белые предметы, и я наконец смог увидеть, что это были камни, глыбы, на которые, похоже, наткнулись под землей те, кто копал туннели. Двойные колонны с проходом между ними.
— Порядок и хаос. — Он направил луч фонарика мне в лицо, ослепив меня. — На какой стороне вы, мистер Кеннет?
Я оттолкнул его руку, раздраженный таким обращением.
— Я на своей собственной стороне. Меня все это совершенно не интересует, поверьте.
До этого он мне даже начал немного нравиться, но теперь я увидел в нем то, что не раз замечал в политиках, генералах и тех, кто всеми силами старался отстоять свое место в мире. Не то чтобы это было что-то плохое, скорее просто какая-то твердость натуры. Уверенность в том, что, если ты хочешь, чтобы мир вращался так, как удобно тебе, ты должен идти на шаг впереди того, кто рядом с тобой. Я решил, что причиной этому был страх. Некоторые люди просто не любят перемены.
— Есть только две стороны. — Он снова начал двигаться, и свет прочертил дорожку к проходу между колоннами. — Если вы еще не определились, очень скоро вам придется это сделать. Мистер Кеннет, я делюсь с вами знаниями, которые приобретаются с возрастом. Пройдите к мудрости по кратчайшей дороге и выберите свой путь.
Но меня больше интересовали камни. Было видно, что они уходят дальше в коридор.
— Что это за место?
Он внимательно осмотрел высеченные на камне изображения, выхваченные из тьмы игрой света и тени. Похоже, это были какие-то письмена с иллюстрациями. Но они не имели никакого сходства с теми видами вьетнамской письменности, которые мне доводилось встречать до сих пор.
— Очень старые, — пробормотал он задумчиво себе под нос.
— Вас прислали сюда, чтобы это найти?
— Я не знал, что найду. Донесения поступали туманные, но все указывало на то, что это имеет отношение к моей сфере деятельности.
Выйдя в коридор, мы почувствовали, что температура там ниже на несколько градусов. Может, это камни давали такой эффект, но меня не покидало ощущение, что так быть не должно.
— Что это?
— Метафизика. Применение правил логики и разума к нелогичному и иррациональному.
— Видите, профессор, вот почему американцы считают европейцев инопланетянами. Слова те же, но язык другой. Я родом оттуда и не понимаю, что вы говорите.
Он поднял руку и дотронулся до моей груди, останавливая меня.
— Что?
Он быстро приложил палец к губам. Я всмотрелся в темноту впереди. По какой-то причине профессор прикрыл фонарь ладонью.
— Вы что-то услышали? — прошептал я.
— Идите осторожно, — сказал он. Можно подумать, у меня на уме было что-то другое.
Нужно возвращаться назад. Все мои чувства говорили об этом. Все, что я знал о Вьетнаме, указывало на то, что нужно бежать от неизвестности. Но тогда я не мог противиться любопытству и не хотел разрушить даже в собственных глазах свой изумительный, как мне представлялось, образ.
Мы пошли вперед вдвоем. По обеим сторонам коридора находились каменные ниши, которые я посчитал бы тюремными камерами, если бы у них были двери. Ван Димен поставил фонарь на каменную плиту, чтобы осветить всю территорию, и принялся осматривать одну из маленьких комнат. Я же прошел чуть дальше по коридору и был разочарован, увидев, что ход упирается в голую каменную стену. Стало ясно, что мы находимся в тупике с несколькими крошечными комнатками по бокам, а вовсе не в древнем подземном вьетнамском городе, нет здесь никаких «тайн и загадок», и место это такое же скучное, как и весь комплекс туннелей. Экспедиция обернулась сплошным разочарованием.
— Здесь ничего нет, — сказал я. — Давайте возвращаться к остальным.
Ван Димен пробормотал что-то невразумительное из глубины одной из камер. И тут мой взгляд упал на кое-что необычное. На перемычке последней камеры по правую руку от меня висело нечто такое, что поначалу показалось мне музыкальной подвеской. Это был набор странной формы и разных по размеру камней и деревянных брусочков, нанизанных на проволоку без каких бы то ни было признаков коррозии. Я осторожно снял их с крючка и отнес Ван Димену.
— Что скажете? — Я с удивлением заметил, что конструкция была довольно увесистой, несмотря на внешнюю хрупкость.
Ван Димен вышел из каменной комнатки с рассеянным выражением лица, но, едва увидев мою находку, сразу заволновался.
— Ради бога, повесьте скорее обратно.
— А что тут такого?
Он выхватил у меня из рук подвеску, попытался протиснуться мимо меня, но вдруг замер. Лицо его сделалось неподвижным.
Сначала мне показалось, что это мои глаза начали привыкать к мраку после света фонаря, но потом я понял, что это маленькие светящиеся точки начали сходиться в темноте, как собирающиеся в рой светлячки. Они сложились в какой-то единый образ, однако его форма еще оставалась неопределенной.
С неожиданной силой Ван Димен схватил меня за рубашку и швырнул себе за спину. Я больно ударился о каменный пол, а когда поднялся, он уже выталкивал меня из коридора.
— Бегите, — проскрежетал он. — Возвращайтесь к вертолету. Расскажите остальным.
Крошечные мерцающие огоньки теперь двигались к нам. Я не понимал, что происходит, но волнение профессора было заразительным. Я промчался через внешнюю комнату и нырнул в первый туннель.
- Предыдущая
- 50/130
- Следующая