Запах страха. Коллекция ужаса - Джонс Стивен - Страница 40

Мэддокс тщательно следил за тем, чтобы она смотрела в его сторону, когда собирался к ней обратиться. Возможно, даже слишком тщательно. Она, наверное, за всю свою жизнь привыкла выходить из ситуаций, в которых люди не принимают этого в расчет. По первым словам, прочитанным с губ, она догадывалась, о чем шла речь до этого, на основании чего могла поддерживать разговор. Огромное количество информации она не знала наверняка, а предполагала, но Мэддоксу это было знакомо. В некоторых областях жизни он тоже ничего не знал наверняка. Звали глухую женщину Карен. Он посчитал, что решение отвергнуть его книгу было принято кем-то из ее начальников (который попросту поручил Карен неприятную обязанность сообщить об этом автору), но не был в этом уверен на сто процентов.

Когда она вошла в квартиру, Мэддокс чувствовал себя непринужденно. Уверенно. Он извинился за соседей снизу, у которых играла громкая ухающая музыка, но она ответила, что не слышит ее.

— Я подумал, вы ее ощущаете, — сказал он.

— Это новое здание, — ответила она. — Бетонные полы. Если бы не они…

Когда Мэддокс показал ей ролик из Интернета, она сказала, что разобрать, что там говорят, практически невозможно. Качество записи было плохое, и картинка разбивалась на пиксели, плюс ко всему репортер, как назло, несколько раз поворачивал голову.

Мэддокс спросил, придет ли она еще раз, если он сможет улучшить картинку.

— Не думаю, что смогу вам помочь, — заметила она.

— Может, вы сейчас устали? Если бы вы могли попробовать еще раз, когда отдохнете, я был бы вам очень благодарен, — сказал он. — Для меня это очень важно. Для моей книги.

Мэддокс заехал на одно из свободных парковочных мест у многоквартирного дома в унылой трапеции жилого района, ограниченного дорогами Вест-грин, Севен-систерс и Сент-Эннс. Несколько секунд, слушая, как затихает остывающий мотор, он смотрел на темное окно квартиры на третьем этаже. Самой верхней.

Входная дверь была оставлена открытой кем-то из соседей. Он вошел.

В квартире, не включая свет, он налил себе выпить и сел в единственное кресло. Достал свой сотовый и отправил текстовое сообщение. Оранжевое уличное освещение озаряло призрачным отсветом дешевые книжные полки, набитые низкопробными романами, исследованиями настоящих преступлений, антологиями ужасов и мрачной научной фантастикой. Пискнул сотовый. Он открыл телефон, прочитал сообщение и набрал ответ. Когда он жил здесь, основным предметом в этой комнате была большая двуспальная кровать. Переезд в дом Кристи позволил ему превратить квартиру в рабочий кабинет, о котором он давно мечтал, и кровать была сожжена на пустыре позади дома. Мэддокс подумывал о том, чтобы отдать кровать кому-нибудь (продажу ее он посчитал делом утомительным — нужно давать объявление, отвечать на звонки, открывать дверь незнакомым людям), но в конце концов решил, что проще будет сжечь чертову громадину вместе со всеми связанными с ней воспоминаниями. А потом он передвинул рабочий стол из восточной стороны комнаты, из-под мансардного окна, к западным окнам, выходящим на улицу.

Пришло еще одно сообщение. Он прочитал его и закрыл телефон, не ответив.

Как обычно, на нижнем этаже гремела музыка.

Осушив стакан, он опустил голову на мягкую спинку кресла.

Текстурное покрытие потолка собирало на себя паутину и грязь, но он сомневался, что ему когда-либо захочется его чистить или обновлять. Очень немногие люди бывали здесь. Линзи, конечно, провела в этой квартире немало времени. Он горько усмехнулся, потом закусил губу и устремил взгляд на потолок, чутко прислушиваясь к каждому звуку, несмотря на уханье басов из квартиры этажом ниже. Кристина переступала порог этой квартиры от силы пару раз, вскоре после их знакомства, но потом — никогда. Не было повода. Она как-то возмутилась, что он содержит квартиру, мол, дорогое удовольствие, но он возразил, что в ее доме не хватает места для всех этих книг и пленок. Не говоря уже о том, что хранится на чердаке. Он снова закусил губу.

Мэддокс включил магнитофон, и размеренный хаос «Новых карт ада» Пола Шутца вступил в битву с идущим снизу ритмичным уханьем. Этот альбом 1992 года был постоянным саундтреком к его работе над книгой в этой квартире. В редких случаях он включал «Новые карты ада II: Вознесение металлов». Ему казалось, что это помогает. Иногда он представлял, как будет рассказывать какому-нибудь известному журналисту вроде Кирсти Варк или Верити Шарп: «Вначале это было необходимо, чтобы настроить мысли на нужную волну, и вскоре переросло в привычку. Я просто не мог работать над книгой, если фоном не играла музыка. Ведь речь идет о создании герметически запечатанного мира, каким и является ад, против чего, я думаю, вы не станете возражать. Хоть он и расширяется с пугающей скоростью, извергаясь в наш мир очагами. Норт-Кенсингтон, Масуэлл-хилл. Лондон превращается в ад, Кирсти».

Он открыл файл и подправил неудачный кусок текста. Сохранил его и открыл другой файл, «Доллис-хилл». Кое-какие заметки, несколько попыток описать дом, пропуски, большие пропуски. Он знал, что ему придется туда вернуться.

Он воспроизвел в памяти мысленные наброски и зарисовки. Осень 1986 года. Погожий день. Ветреный, но сухой и яркий. Прогулка по незнакомому району Лондона. Длинная дорога, обсаженная деревьями. Вид с высоты. Особняки и примыкающие друг кдругу дома. Викторианский, эдвардианский стиль.

Звонок домофона вырвал его в настоящее. Вздрогнув, он закрыл файл, встал, прошел в коридор и снял трубку.

— Открыто. Поднимайтесь, — сказал он и только потом понял, что она его не слышит.

Он остался стоять в коридоре, прислушиваясь к шагам на лестнице. Шаги остановились перед дверью, и стук раздался не сразу, а через пару секунд. Он представил, что она приводит себя в порядок, разглаживает одежду, убирает волос с воротника. Или смотрит на часы и подумывает удрать. Как только она постучала, он открыл дверь, заставив ее вздрогнуть.

— Входите, — сказал он. — Спасибо, что пришли.

Все, что Мэддокс сделал для улучшения изображения, — это уменьшил размер окна медиапроигрывателя, чтобы рот репортера не так дробился на пиксели.

Пока Карен изучала видеозапись, Мэддокс сходил в дальний конец комнаты и вернулся со стаканом красного вина, который поставил у ноутбука. Карен подняла руку, отказываясь, но он только подвинул стакан немного ближе к ней и отошел. Наконец, когда она смотрела запись в третий раз, ее рука потянулась, возможно, непроизвольно, к стакану. Сделав глоток, она подняла стакан, рассматривая бойкого репортера: очки в стиле Майкла Кейна, застегнутый на все пуговицы пиджак, расстегнутый воротник рубашки, рука, примостившаяся на бедре.

Мэддокс смотрел, как она снова включила воспроизведение. Каждый раз, когда репортер начинал говорить, она немного приближалась к экрану и чуть-чуть наклоняла голову налево, выставляя правое ухо, которое сохранило остатки слуха, несмотря на то, что запись была без звука. Привычка, решил Мэддокс.

Карен откинулась на спинку кресла и посмотрела на Мэддокса, прежде чем начать.

— Он говорит что-то вроде: «По сообщению газет… о расследовании… обнаружены два сожженных женских тела…» То ли пятнадцать, то ли пятьдесят лет назад. Что-то про век. Простите, тут правда трудно разобрать.

Речь ее звучала как речь человека, которому пришлось учиться говорить, не слыша звука собственного голоса.

— Отлично! Это мне очень поможет, Карен. Наверняка там было «пятнадцать». Я даже не знал, что он говорил о доме Кристи. Но он сказал «сожженные» тела? Вы уверены? Странно.

— Нет, я не уверена, но мне так послышалось.

Карен этим выражением («послышалось») напомнила ему одного слепого, как-то попросившего Мэддокса перевести его через дорогу, который шел «повидать доктора».

Мэддокс хотел наполнить ее стакан, но она накрыла его рукой.

— Мне нужно идти, — сказала она. — Я же говорила, что могу к вам зайти лишь на минутку.