Схизматрица - Стерлинг Брюс - Страница 75

• Предыдущая
• 75/80
• Следующая

В обстановке полной секретности между ним и омарами-анархистами было выработано сложное соглашение. Один из их ажурных, безвоздушных кораблей отыскал мертвую личинку по данным Верой координатам. Линдсей позволил омарам взрезать корабль и забрать в полную безраздельную собственность инопланетные двигатели. Взамен они переоборудовали опустошенный корпус, чтобы пойти на тайную попытку нарушения Интердикта с Землей.

На пузырей Интердикт не распространялся. Они настояли на обследовании всей Солнечной системы, пожаловав такие же права людям — первопроходцам Фомальгаута. Время от времени их наблюдательный корабль посещал Землю, но контактировать с туземными дикарями пузыри не пытались и, удовлетворившись тем, что планета по-прежнему не представляет угрозы, вновь теряли к ней всякий интерес.

Линдсей же, в компании двух спутников, взял на себя новую роль. Чтобы обмануть всю Схизматрицу, он замаскировался под инопланетянина.

Возбуждение и торжество смывали с него целые десятилетия. Он даже так переключил кирасу, чтобы сердце билось в такт с чувствами. Монитор, вживленный в руку, янтарно мерцал от адреналина.

Корабль, скользнув над расползшейся Атлантикой, вошел в атмосферу на границе дня с ночью. Торможение вдавило Линдсея в ремни кресла-каркаса.

Оборудование омары сработали на скорую руку. Экипаж из трех человек был втиснут в неровную «таблетку» четырех метров в поперечнике. В ней помещались два парника, рециклер и три противоперегрузочных кресла из черной эластосети на железных рамках, приваренных к полу. Остальное пространство занимали двигатели и просторное хранилище для образцов, в котором сейчас находился робот-наблюдатель — один из подводных зондов для Европы.

Устьица покойного астронавта были очищены от тканей и оборудованы камерами и сканирующими системами. В хранилище для образцов был предусмотрен люк, но места для шлюза не нашлось. За ними просто наглухо заварили корпус.

Пилоту это не нравилось. Впрочем, ему можно было доверять. Ему дела не было до Европы и терраформинга, он соблазнился возможностью попытать удачу в гравитационном колодце предков. Он побывал всюду, от турбулентных кромок солнечной короны до кометарного Облака Оорта на самом краешке Солнечной системы. Он, конечно, не человек, но в данный момент — свой.

Сканеры начали приходить в чувство. Торможение перестало ощущаться за гравитационной хваткой Земли. Линдсей обвис на ремнях, тяжело, со свистом дыша под нажимами кирасы на легкие.

— Гляньте, что делает со звездами эта гадость, — мелодично посетовал Пилот.

Пошарив рядом с креслом, Вера развернула плотно упакованные складные экраны. С хлопком расправив видеопанель, она разгладила складки.

— Смотри, Абеляр! Над нами столько воздуха, что звезд почти не видно! Сколько воздуха… Фантастика!

Линдсей с усилием приподнялся и посмотрел на вид, открывавшийся перед кормовой камерой. Позади до самых пределов тропосферы возвышалась стена грозовых туч. Черные их чрева, обросшие мехом дождя, переходили в крутые бока и далее — в белые, сияющие в последних отсветах вершины. Это было ответвление зоны постоянных бурь, опоясывающей экватор планеты.

Он расширил задний обзор; зрелище теперь заняло всю видеопанель. Оно повергало в благоговейный трепет.

— Посмотри назад, на эти тучи! Из них вылетают громадные вспышки огня. Что же там может гореть?

— Куски растений? — предположила Вера.

— Погоди-ка… Нет. Это — молнии. Как в старом выражении «гром и молния». Те самые. Он был полностью зачарован зрелищем.

— Молнии должны быть оранжевыми и с зазубренными концами, — возразила Вера. — А это — какие-то тоненькие белые прутики.

— Возможно, катастрофа деформировала и их, — сказал Линдсей.

Гроза скрылась за горизонтом.

— Приближаемся к береговой линии, — сказал Пилот.

Солнце совсем исчезло; они переключились на инфравидение.

— Это — часть Америки, — решил Линдсей. — Она называлась Мехико. Или — Техико. Береговая линия до таяния полярных шапок выглядела иначе. Я здесь не узнаю ничего.

Пилот боролся с управлением.

— Мы летим быстрее, чем звук распространяется в этой атмосфере, — сказала Вера. — Помедленнее, Пилот.

— Гадость… — пожаловался Пилот. — Вам обязательно все это разглядывать? А если местные нас заметят?

— Они — дикари, у них нет инфравидения.

Теперь и Пилот застыл от изумления:

— Так они что, только видимым спектром пользуются?!

Ландшафт внизу состоял из участков густого леса, сияющего в черно-белом, инфракрасном изображении. Дикие заросли порой прорезали темные, едва заметные полосы.

— Тектонические трещины? — спросила Вера.

— Дороги.

Линдсей объяснил методику наземных путешествий в условиях гравитации, рассказав о поверхностях с низким коэффициентом трения. Городов они пока что не замечали, хотя буйная растительность местами становилась реже, образуя подозрительные пятна.

Пилот опустился ниже. Прибавив увеличение, они жадно разглядывали растительность.

— Сорняки, — заявил наконец Линдсей. — После катастрофы рухнула всякая экологическая стабильность… Нахлынули случайные виды. Когда-то все это, вероятно, были поля зерновых.

— Уродливое зрелище, — сказала Вера.

— Зачастую системы после коллапса именно таковы.

— Крупное энергетическое возмущение прямо по курсу, — перебил их Пилот.

На холмах полыхал лесной пожар — темноту разрезали километры оранжевого сияния. Ревущие потоки горячего воздуха взметали вверх хлопья раскаленного пепла, каскады ветвей и листьев. За огненной стеной светились остовы сорняков, вымахавших в целые деревья. Тлели стволы — тугие пучки одеревеневших волокон. Все трое молчали, до глубины души пораженные чудесным зрелищем.

— Растения-бродяги… — сказал Линдсей.

— Что?

— Сорняки — совсем как бродяги. Расцветают на катастрофах. Проникают всюду, где рушатся системы. Вот и после этой катастрофы выжженную землю займет то, что растет быстрее.

— Новые сорняки.

— Да.

Они оставили пожар позади и полетели вдоль горной цепи. Сунув руку в парник, Линдсей набил рот зеленым тестом водорослей.

— Воздушный корабль, — доложил Пилот.

Поначалу Линдсею показалось, что это — пузырь-мутант, причудливый образчик параллельной эволюции. Затем он понял, что это — летательная машина, наподобие воздушного шара или дирижабля. Длинные веревки, крепившиеся к сшивной оболочке, поддерживали ажурную гондолу. Оболочка была обшита сетью тонких, гибких дисков солнечных батарей. От носа гондолы, словно поникшие усы, спускались длинные швартовочные тросы.

Осторожно приблизившись, они увидели и причал. Город…

Решетка улиц расчерчивала кварталы на клетки. Белые каменные дома выстроились вокруг центрального ядра — четырехугольной каменной пирамиды. Дирижабль был зачален за ее вершину. Город был обнесен высокой прямоугольной стеной. За ней лежали мертвенно-белые поля, удобренные пеплом.

Внизу шла какая-то церемония. На вымощенной камнем площади у подножия пирамиды горел огромный костер. Шеренгами стояли жители — их было тысячи две, не больше. Одежды их, согретые теплом тел, сияли инфракрасным излучением.

— Что это? — спросила Вера. — Почему они не двигаются?

— Должно быть, похороны, — сказал Линдсей.

— А пирамида, наверное, мавзолей? Или индоктринационный центр?

— Наверное, и то и другое. Видишь провода? В этот мавзолей проведена информационная линия, единственная в селении. Кто бы в пирамиде ни проживал, вся связь с внешним миром в его руках.

Внезапно Линдсей вспомнил купол-крепость Черных Медиков на Дзайбацу. Сколько уж лет не вспоминал их, но тут в памяти мгновенно всплыла нервозная атмосфера внутри и чувство параноидальной изолированности и фанатизма, из-за отсутствия разнообразия переходящих все границы… Состарившийся, выцветший, выдохшийся мир.

— Стабильность. Терранцы желали стабильности, отсюда и Интердикт. Они отвергли технологию, чтобы она не раздробила их, как нас. Они обвинили ее во всех бедах. В изнурительных войнах, в том, что от избытка углекислого газа растаяли полярные шапки… Они никак не могут забыть своих мертвых.

• Предыдущая
• 75/80
• Следующая