Глубинные течения [Океан инволюции] - Стерлинг Брюс - Страница 24

• Предыдущая
• 24/28
• Следующая

На уровне моря бухта представляла собой неровный овал пятидесяти миль в длину и двадцати шести в ширину, со входом, расположенным на короткой оси.

Мы шли на восток. Темнело, матросы с сожалением провожали взглядом удалявшийся свет.

Наконец, капитан попытался определить наличие анемонов. Матросы вскарабкались по вантам и свернули паруса. Десперандум спустил за борт трал и зашвырнул в него здоровенный шмат акульего мяса, примотанный к поплавку.

Приманку понемногу сносило от корабля. Но ни одного любопытного щупальца мы так и не дождались. Возможно, для этих тварей здесь слишком глубоко. Поскрипывая на ходу, из темноты вынырнула блюдценогая пылемерка и нерешительно отведала кусочек. Питание взрослых особей разнообразнее, чем у личинок, и мясцом они не брезгуют. Вскоре к первому едоку присоединилась целая орава родичей, сбежавшихся со всех сторон с проворством тараканов, обнаруживших забытую краюшку. Терпение Десперандума лопнуло, и он втащил наживку на борт. Пылемерки и не думали прерывать трапезу. Капитан шмякнул мясо о палубу; насекомые прыснули в стороны, но ненадолго. Опамятовавшись, они вновь устремились к лакомому блюду. И только когда Десперандум пришиб одного из нахлебников лопаткой, остальные живо попрыгали за борт.

Света для нормального роста планктона здесь недостаточно, размышлял я, и вся экология, должно быть, основана на мертвечине, приносимой течениями. Солнце клонилось к закату, тьма всё ближе подбиралась к кораблю. Десперандум распорядился зажечь огни.

Давно пора. С другой стороны, среди окружавших нас мрака и безмолвия это выглядело едва ли не богохульством. Я чувствовал себя, как на сцене. Наши прожектора бросали вызов возможным обитателям этого застойного омута, этого мерзкого каменного гроба. Мне тут не нравилось. Мне не нравились чёрные, смутно очерченные утёсы, что лезут всё выше, и выше, и выше, норовя проткнуть небеса. Казалось, им не терпится привалиться друг к другу, сомкнуться вокруг узкой, беспросветной бухты и сплющить «Выпад», как жука меж двух кирпичей. Терпеть не могу холод и тишину.

Уж лучше спуститься вниз и заняться ужином. Собравшись идти, я кинул взгляд за борт.

Мгла пестрела сотнями красных искорок. Наши огни отражались в фасетчатых глазах неимоверного полчища пылемерок. Беззвучно подступив к «Выпаду», маленькие твари таращились на свет с преданностью мотыльков, привлечённых пламенем свечи.

Наверное, они собираются сюда на нерест. Поджимают лапки, и течение заносит их в бухту. А после того, как отложат икру, выбираются своим ходом, легко скользя по пыли, подгоняемые ветром…

Пока я смотрел, их заметно прибавилось. Живой ковёр скрыл пыль на многие ярды вокруг. Первый помощник принялся что-то быстро объяснять Десперандуму. Тот подошёл к перилам и пожал плечами.

Пылемерки забеспокоились. Возбуждение мгновенно охватило тысячи плотно набившихся насекомых, заставляя их подпрыгивать, подобно каплям воды на раскалённой плите. Они точно взбесились. Мне это не нравилось. Хорошо ещё, что борта на четыре фута возвышаются над ватерлинией. Ни один из шестидюймовых пауков допрыгнуть до них не мог, как ни старались.

До тех пор, пока они не принялись карабкаться друг на друга; не считаясь с потерями, втаптывая ослабевших в пыль, доведённые до пределов паучьего безумия действием невиданного ранее света. Вскоре первые счастливчики достигли перил, просыпались на палубу и засновали дикими зигзагами, переворачиваясь на спины и взбивая воздух тонкими лапками. Растерянная команда подалась назад, я — вместе со всеми. По неосторожности я чуть было не угодил под шипованое щупальце анемона.

Не делая лишних движений, матросы отступили в самый тёмный угол, за бизань, к люку, ведущему в капитанскую каюту и трюм.

Ни с того ни с сего одна из тварей напрыгнула на мистера Грента и вцепилась всеми своими жвалами ему в лодыжку. Тот взвыл от боли, подав сигнал к атаке. Команда очертя голову бросилась отстаивать корабль, подзвучив дробный стук маленьких цимбальных ножек сухим хрустом сминаемых панцирей.

— Все вниз! Я сам управлюсь! — на рёв Десперандума наложился свист зашкалившего микрофона.

Капитан метнулся к ближайшему фонарю и погасил его. Исполнив несколько заключительных па, матросы один за другим попрыгали в люк. Десперандум, стряхивая с себя насекомых, направился к следующему фонарю. Припечатав дорогой с дюжину пылемерок, я добрался до камбуза, захлопнул за собой люк, спустился по трапу и нащупал на стене выключатель.

На полу резвилась пара насекомых. Прибив их сковородкой, я занялся ужином.

Пострадавшим от укусов мистер Флак прописал мазь. В тот вечер все ужинали в трюме, спали там же, поскольку пылемерки не выказывали ни малейшего намерения покидать корабль. Мы выглядывали наружу каждые полчаса — фонарь держал непрошеных гостей как на привязи. Казалось, они переехали к нам на постоянное жительство.

Капитан, похоже, не тревожился:

— Скоро им это наскучит, — заверял он матросов, со вздохами ворочавшихся у стен. — По любому, завтра мы от них избавимся. У нас полно китового жира; мы просто выйдем с факелами и спалим их всех.

Как ни странно, команду это взбодрило. Мне же казалось, что пластик, покрывающий палубу, пожароопасен. Я живо представил корабль, охваченный пламенем. Наши запасы воды окажутся приятным подарком для всех обитателей бухты. Только благодарить им будет некого.

Оказалось, что беспокоился я зря. На следующее утро те немногие звёзды, что ютились на нашем обрывке неба, убрались восвояси, а тьму разбавил до хмурых сумерек свет, пришедший в бухту через пролив. Позади нас, на верхней кромке западного склона, разгоралась узкая полоска света.

Пылемерки от души наслаждались своим новым домом. Неудивительно — любые новшества в этих краях идут на ура. С рассветом они стали покладистей и любезно позволили матросам находиться на палубе. Зла они не помнили.

Десперандум воспользовался их благодушием и вылил изрядное количество жира по левому борту, между фок- и грот-мачтами. Лёгкий бриз разнёс запах по всему кораблю, и пылемерки поспешили к угощению. Им понравилось. Спасибо они не сказали, но всем своим видом выражали благодарность лучше всяких слов, с удовольствием залезали прямо в тёмную лужу и клацали своими щетинистыми челюстями. Некоторые пританцовывали, как пчёлы.

Капитан с отсутствующим видом стоял поодаль, с зажигалкой в крепкой руке. Жир продолжал растекаться. Новоприбывшие, боясь пропустить трапезу, устроили настоящую кучу-малу, где верхние, в соответствии с обычаями паучьего племени, беззастенчиво трамбовали нижних. Вскоре пылемерки почти со всего корабля сбились в одном месте.

— К лопаткам! Добивайте уцелевших! — хладнокровно скомандовал Десперандум, поджёг кусок ветоши и закинул его в середину лужи.

С рёвом взметнулось пламя. Обожжённые пылемерки заскрипели как сотня ржавых мясорубок: и-и-и-и-и… Они вспыхивали как солома, некоторые даже взрывались, забрызгивая сородичей пылающим содержимым собственных желудков. Они метались по палубе, спотыкаясь и опрокидываясь, их тлеющие лапки заплетались и подламывались, пар бил изо всех сочленений. Нескольким удалось добраться до перил, и они с визгом убегали прочь от корабля, волоча за собой огненный шлейф.

Оставшимися занялась команда. Каждая расплющенная пылемерка оставляла по себе закопчёное пятно на палубе. Пластик на месте лужи слегка размягчился, в него вплавились обугленные куски хитина, но сам он так и не загорелся.

Последние вопли оборвались хрусткими ударами лопат.

— Отлично сработано, — похвалил капитан. Он лучился удовольствием. — Поднять якорь. Паруса поставить, но не крепить.

Матросы кинулись по местам, я направился было на камбуз готовить завтрак, но что-то меня остановило.

— И-и-и-и-и…

С востока, из сухой мёртвой мглы, от подножия источенных пылью скал, надвигалась невообразимая орда пылемерок. Слабо освещённая поверхность бухты стремительно чернела, скрываясь под волной разъярённых тварей, в едином порыве устремившихся к «Выпаду». При здешнем ветре нечего и думать уйти от них. Маленькие чудовища неслись так, что их стопы-блюдца вздымали тучи пыли.

• Предыдущая
• 24/28
• Следующая