Принцесса особого назначения - Звездная Елена - Страница 9

– Шенге, не на… буль-буль… Бр-р! – вылетаю на берег, а орк хохочет, бросая мне то, что когда-то было простыней, а теперь мое персональное полотенце, которое я лично стираю ежедневно и сушу потом на дереве.

И как я без шенге буду? Стало очень грустно, но папа прав – нужно идти в Хорнасс! Подхожу к шенге, меня берут на ручки и несут в охт переодеваться.

У орков я жила уже двенадцатый день. Тут не было министров, моего секретаря и привычной для наследницы бумажной работы, но тут было… чудесно.

– Утыррка, еда! – сообщает мне папашка, едва я успеваю переодеться, и я бегу на выход из спальной пещерки.

Орки при моем появлении радостно улыбаются без демонстрации клыков, а я сажусь на бревно, которое папка специально для меня приволок. Им-то хорошо, сидят себе скрестив ноги на шкурах, а вот у меня после подобного ноги немеют, папашка раз заметил, как я, пошатываясь, встаю, и приволок мне бревно. Обожаю я своего шенге.

Пока жую теплое мясо и белые, пряные корешки, папашка о чем-то переговаривается с остальными. Потом на меня смотрит и спрашивает:

– Утыррка, гулять?

Радостно киваю и бегу натягивать свои сапоги из мягкой кожи – папашка сделал! Для меня! Люблю его. И мы идем гулять.

Утренний лес в Готмире – это нечто особое… Птицы тут щебечут тихо, словно боясь, что их услышат, временами вдали слышится рев волков, но они чуют запах орка и не идиоты же, чтобы с моим папиком связываться, а вот ящеры и марагхи могут – тупые они.

– Утыррка читать письмо от короля? – спрашивает папашка, когда я перепрыгиваю через лужу.

И да здравствует лужа, в которую я от удивления свалилась!

– Шенге знать? – поднимаясь и отряхиваясь, спрашиваю я.

– Шенге умный, – папашка радостно скалится. – Что говорить темный король?

Темный – потому что мой реальный папка с длинными черными волосами, которые любит носить распущенными, потому что так нравится маме… Ах, вот у них любовь, мне бы так.

– Король приказал идти в Хорнасс, – печально сообщаю я.

– Утыррка хотеть в город? – грустно спрашивает орк.

– Утыррка… не знает, чего хотеть, – говорю искренне и сама удивляюсь этому. – Шенге, Утыррке хорошо здесь, но…

– Но путь ведет дальше. – Папашка грустно кладет лапу на мое плечо. – Шенге все понимать, только шенге тяжело очень.

И мне тяжело, а что делать?

Мы вернулись в лагерь, шенге постоянно грустно вздыхал… Никогда не думала, что орки такие умные!

– Это нам и без вас известно, – Динар усмехнулся и продолжил чтение.

Резким движением правитель Далларии вскочил, остановил надрывающегося музыканта и перечитал строчку снова.

– Жива! – Его зловещий голос заставил леди Райхо испуганно прижаться к стене. – Жива! У орков, значит! Гадина!

Скрежетание зубов Динара расслышали ближайшие стражники и в страхе отшатнулись.

Динар не стал читать требования к обустройству принцессы. На красивом лице воцарилась злобная ухмылка, а план, задуманный прежним правителем Далларии, постепенно обрастал деталями.

– Утырка, – прошептал выходящий из зала Динар, – мы тебя встретим!

– Утыррка не должна ходить одна, – вещал мой шенге, указывая дорогу, – город злой, помни!

Мы бороздили просторы сумрачного леса впятером – я, шенге, Рхарге, который младший вождь и еще два орка. И все такие суровые и печальные. Я не хотела уходить от орков, а орки понимали, что я не смогу жить с ними всегда, в итоге все были раздраженные и сонные… Почему не выспались? Так до утра мы пели песни и доедали зажаренного на прощальный ужин кабана. Под утро кто-то из мохнато-волосатых приволок странный бурдюк, и вот тут-то началось. Все прикладывались к горловине, а затем начинали горланить песни в три раза громче. А мне выпить не дали! Папашка вообще спать выгнал, в приказном тоне, но уснуть на подрагивающей от их танцев земле было трудновато. Уснула, естественно, когда рассвело…

И вот идем – трезвая я и шатающиеся они.

– Утыррка, – шенге подзывает ближе и показывает муравейник, – яд, опасно.

Интересно, чем это муравьишки опасные? Обычные такие насеко… о-о!.. Вообще-то странности во флоре и фауне Готмира я уже заметила, но вот чтобы мелкие муравьишки превратились в монстриков размером с мой мизинец, это жутко!

– Шенге, – смотрю на папашку, – муравьи маленькие, вот, – показываю на свой ноготок, – а эти большие. Почему?

– Купол, – орк указывает вверх, – зло! Солнечный свет – злой! Животные – злые!

Как лаконично, но как понятно-то.

– Смотри, – внезапно говорит папашка и достает флягу с сиропом – для меня взял, знает, что я сладкое люблю…

Э-э-э, сироп же для меня, а он выливает!

– Утыррка внимательно смотреть, – рычит папашка и тоненькой струйкой выливает на траву, словно что-то рисует, потом осторожно подходит и доливает до муравейника. Затем резко закрывает флягу и торопливо подходит к нам. – Утыррка смотреть!

Смотрю! Ой-ой-ой! Муравьишки-монстры учуяли сладкий аромат и рванули на запах. А папашка, оказывается, цветочек нарисовал, и вот теперь контуры сего шедевра черные и шевелящиеся.

– Утыррка, идти. Быстро идти! – приказал шенге, но в этом указании логика явно отсутствовала, потому что мы побежали.

На этом веселье не закончилось. Орки, явно перепившие вчера, решили продолжить развлечение. В результате мы все долго метались по лесу в поисках норы какого-то бархара… Когда-то это существо было барсуком, теперь перед нами злобный монстр с красными глазками.

Орки, с такими же красными с перепоя глазищами, начали дразнить зверюгу. Я сидела у папашки на плече, а злобный монстр рычал и огрызался и даже пытался напасть. В общем, мы снова убежали.

Никогда в жизни мне еще не было так весело. Следующей жертвой черного орочьего юмора стали две змеи… Здоровенный Рхарге решил поразвлечься за их счет, для чего неосмотрительно напавшей на нас змеюке затолкал в пасть ее же собственный хвост и все это с булькающим хохотом прицельно бросил в воду… Почему прицельно? Так там был водный питон, который ошарашенно смотрел на этот круг, не понимая, как это можно съесть.

Должна отметить, что змеюка, свернутая в бесконечную геометрическую фигуру, оказалась детенышем… От ее мамашки убегали уже не так весело, но зато не в пример резво.

– Ш-шенге, – это я взмолилась, – хват-тит беж-жать!

– Утыррка знать, – вот орки, что удивительно, даже не задыхаются, бегут так, словно стартовали минуту назад, – Ольве мстительны. Преследовать днями! Долго! Выжидать миг – и нападать!

Ольве – это та самая змейка-мамашка. Я так поняла, что орки с перепою перепутали обычную ядовитую с этим лесным монстром, у которого зачатки разума имеются.

И только к вечеру мои любимые волосатые чудовища решили сменить гнев на милость, то есть бег на шаг…

– Шенге, – я, корячась на затекших ногах, пыталась ковылять следом, – забродивший сок – это плохо!

– Шенге знать, – ответил папашка, – но шенге любить веселье.

– Утыррка понимать, – пытаюсь ковылять быстрее, – но теперь болеть ноги… сильно болеть.

– Утыррке тоже быть весело, – резонно подмечает папашка.

– Спорить не буду, – сообщаю я и натыкаюсь на волосатую спину внезапно остановившегося орка.

Выглядываю с опаской и замечаю костер впереди.