Грязная буйная штучка (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 32

• Предыдущая
• 32/56
• Следующая

– Я тебе очень признателен, но не хочу, чтобы ты…

– Заткнись. У меня идея.

Очевидно, Харлоу была полна решимости, поэтому я решаю над ней подшутить. Вместо того чтобы убеждать ее не беспокоиться, ведь я уже многое обдумал, я хватаю сердцевину ее булочки и кидаю в рот.

Она хмуро смотрит на меня.

– Это был самый вкусный кусочек. Ты зло.

– М-м-м, – промычал я.

Она разворачивается на стуле и лицом ко мне.

– Как насчет туристов? Катать людей на лодках.

Я проглатываю и запиваю кусочек остатками кофе.

– Не пойдет.

– Почему?

– Промышленная лодка – это опасное место, Печенька. Падают вещи, повсюду натянуты веревки, люди будут спотыкаться. Я ни за что не позволю толпе придурков бегать по судну.

– Ладно, – говорит она. – А что насчет инвесторов?

– Ты считаешь, я не думал об этом?

– Можно найти людей, которые…

– Люди вкладывают деньги, только чтобы заработать. К сожалению, рыбная ловля – не та сфера, которая моментально окупается, – объясняю я ей. – Государство, изменения климата, болезни – все это влияет, и, как я замечаю, со временем лучше не становится. Я не могу брать кредит, если не уверен, что могу его отдать.

Я чувствую, как вся эта правда тяжелым грузом оседает у меня на плечах. Но другого пути нет. Нам с братьями никогда не познать той жизни, что была у отца и деда. Но мы должны с этим справиться. Умный человек все бы бросил, продал, разделил деньги и зажил бы новой жизнью где-нибудь еще. Но это же наша гребаная история – все, ради чего моя семья работала и жертвовала, чем занимался отец после маминой смерти – и именно это меня и останавливает.

– Верно, – признает она. – Это имеет смысл. Может, попробовать ловить что-то еще?

– Мы уже этим занимаемся. Мы ловим нерку, горбушу и кету, сельдь, палтуса и моллюсков, – рассказываю я и останавливаюсь, видя, как ее лицо осунулось. Я чувствую себя виноватым, ведь она потратила время, размышляя на эту тему, а я просто отмел одну за другой все ее идеи.

Но Харлоу не была сама собой, если ее можно так легко остановить.

– Ладно, тогда будем искать решение вне лодки.

– Вне лодки, да?

– Ага, давай посмотрим… – она наклоняется вперед, коленями прижавшись к моим, и рукой поглаживает мое бедро. Я все еще без рубашки и, клянусь, даже на расстоянии ощущаю тепло ее тела. И мне интересно: она тоже это чувствует, или только я один так напряжен, что могу посчитать разделяющее нас расстояние в миллиметрах.

– Что думаешь про футболки?

Я моргаю.

– Футболки?

– Ага, создадим твою собственную линию одежды. Представь себе глянцевую рекламу с тобой и красавчиками-братьями. Ты стоишь в середине, на тебе плотно сидящая футболка…

– Ты что, сейчас со мной заигрываешь?

– Возможно, немного, – говорит она и постукивает по моему носу указательным пальцем. – А все потому, что ты такой милый по утрам, – она садится прямо и продолжает: – Так вот, представь: ты, весь такой накаченный, в футболке, на которой изображена указывающая вниз стрелка со словами «РОБЕРТСЫ. С ОТЛИЧНЫМИ ИНСТРУМЕНТАМИ. ЗНАЮТ, КАК НАСАЖИВАТЬ».

– Указывает вниз, – уточняю я.

– Да.

– На мой член?

– Да.

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и считаю до десяти.

– Имбирная Печенька. Милая, – начинаю я, сокращая дистанцию между нами. – Поверь мне, ты даже не представляешь, как много я обо всем этом думал. Я рассмотрел все варианты.

– Все?

Кивая, подношу кофе к губам.

– А ты не хочешь продавать сперму?

Закашлявшись, я бормочу:

– Прости, что?

– Сперму. Семя. Протеиновый коктейль. Любовный сок. Брызги члена. Крем для ли…

– Харлоу.

– Что? Ты сам сказал, все варианты.

– Зачем… – начинаю я и трясу головой. – Подожди, ты что, сейчас хотела назвать это кремом для лица?

Она кивает.

Я снова качаю головой, чтобы отогнать возникающие визуальные образы.

– Какого черта я должен стать донором спермы?

– Не могу поверить, что ты задаешь такой вопрос. Ты в зеркало давно смотрелся? А братьев своих видел? Да вы же чертов образец генофонда. Эх, будь я старой девой с Золотого Холма, я бы купила…

И тут я ее целую. Снова.

Я не хотел… Вообще-то я вру. Хотел. Но я не думал, что поцелуй снова будет таким долгим. Все слова Харлоу растворяются, когда я касаюсь ее губ; ее глаза закрыты, а дыхание такое мягкое.

Я встаю со стула и наклоняюсь над ней, держа одну руку в ее волосах, а другую на ее скуле, открываю рот и поглаживаю ее язычок своим. Плотно прижимаю ее к себе, именно так, как она хочет. Большим пальцем я провожу по ее горлу, не сильно, а так, чтобы она понимала, кому принадлежит.

Руки Харлоу ложатся на мои бедра, и она стоит, всем телом прижимаясь ко мне. Моя кожа горит в тех местах, где ее она кончиками пальцев прикасается ко мне и ногтями царапает кожу у пояса моих штанов. У меня ощущение, что вся кровь покинула мозг и волной резко прилила вниз, а каждая мысль была только о Харлоу: где я могу ее коснуться, попробовать, и, если она не будет против, я бы нагнул ее над столом и оттрахал так, чтобы мы лишились сознания.

Но я не могу. Хотя знаю, что вскоре буду сам себя за это ненавидеть, когда буду дрочить в одиночестве и представлять, каким мог бы быть этот секс. Я отхожу на шаг и пытаюсь не обращать внимания, какие чувства она во мне вызывает, и что все еще чувствую ее прижимающееся ко мне тело, хотя мы уже стоим в нескольких дюймах друг т друга.

– Ты все еще на вкус, как корица, – тяжело дыша, говорит она.

– А ты превосходна на вкус, – знаю, я искушаю судьбу, но немного наклоняюсь к ней, перемежая свои слова маленькими поцелуями в уголках ее рта и на подбородке.

– Мне казалось, мы этим больше не занимаемся? – это прозвучало как вопрос, но только потому, что она так же, как и я, смущена тем, какого хера мы сейчас тут делаем.

– А мы и не занимаемся, – подтверждаю я коротким кивком.

– Тогда почему ты целуешь меня?

– Приходится, – говорю я, целуя кончик ее носа. – Это единственный способ, чтобы ты перестала говорить о моих братьях как о донорах. Знаешь, это обидно, – улыбаюсь я.

Она хохочет, подходит ближе и кладет голову мне на плечо.

– Хорошо, горячих братьев Финна больше не обсуждаем. Обещаю.

Мы стоим так некоторое время – ее губы на моем голом плече, мое лицо в ее волосах – после чего Харлоу будто опомнилась. Она отстраняется, и мне сразу же ее не хватает. Мои руки опускаются вдоль тела, а она поворачивается к столу и начинает убирать наши тарелки.

– Значит, мы опять вернулись к началу.

Я убираю руки в карманы и стою, покачиваясь на пятках.

– Похоже на то.

Харлоу убирает весь оставшийся беспорядок и достает свои ключи.

– Не переживай, Финниган. Я гений, и сдаваться не собираюсь.

– Харлоу, я не хочу, чтобы ты…

– Финн, ты опять начинаешь? – ласково говорит она. – Заткнись, перестань упрямиться и позволь другому снять этот груз с твоих плеч хотя бы на пару часов, договорились?

Я не знаю, как реагировать, поэтому молча стою, когда она поднимается на носочки и целует меня в щеку.

– Договорились.

***

Я привык считать отца самым упорным из всех, кого знал. Когда мне было восемь, он был на ногах всего спустя час после операции на спине, ему вправляли межпозвоночные диски. Когда мне было девять, он провел зиму, рыбача возле берегов Аляски, и чуть не отморозил себе три пальца, они тогда застряли между двумя огромными ловушками крабов. И уже в следующем году он отправился туда снова. Когда умерла мама, папа погрузился в работу, иногда проводя по восемнадцать часов на судне. А в то лето, когда мне исполнилось девятнадцать, у него случился сердечный приступ, и доктора настаивали держаться подальше от лодки, он все равно появился сразу после выписки из больницы, только чтобы проверить, все ли мы делаем правильно.

• Предыдущая
• 32/56
• Следующая