Исчезающие Девушки (ЛП) - Оливер Лорен - Страница 14

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая

- Прости, - говорю я отчасти ей, отчасти Нике, ибо это ее любимая толстовка.

Затем я расстегиваю молнию толстовки и освобождаю свои руки: сначала одну, потом другую, - и пока женщина, вскрикнув, отскакивает назад, я уже бегу, прихрамывая, в одной майке-алкоголичке, и скрываюсь в сыром бездонном мраке деревьев.

Сегодня на занятии группы коррекции, извиняюсь, на дополнительных занятиях, так как больше нельзя использовать выражение «группа коррекции», мисс Барнес продолжала бубнить о том, какие силы прилагают планеты, чтобы облететь вокруг солнца, а спутники вокруг Сатурна. Что все остальные орбиты являются своеобразными железнодорожными путями посреди великой огромной бездны, предотвращая столкновения и взрывы. И она сказала, что это одно из чудес физики, что абсолютно всё в этой вселенной должно продолжать двигаться по своей окружности, как если бы под тюремным заключением у своей собственной орбиты. Только я не думаю, что это чудо. Всё это довольно печально.

Моя семья именно такая. Они просто крутятся в спиралевидном круге, затягивая в прошлое всех остальных. Мне хочется кричать от безысходности. Остаётся лишь надеется на столкновение.

Личми сказал мне на прошлой неделе, что, возможно, в моей семье конфликтная ситуация. И это было сказано с таким серьёзным выражением лица, как будто он выдавал мне секретную информацию. Неужели он получил учёную степень по психологии просто для того, чтобы говорить очевидное дерьмо?

Меня зовут доктор Личми и я КЭП.

Сегодня я поймала Ники в своей комнате. Она вела себя так, будто бы просто ищет голубой кашемировый свитер, раньше принадлежащий маме. Как будто бы я могла поверить в это. Она знает, что я предпочла бы носить одни цепи, чем вещи пастельных цветов. И она прекрасно понимает, что я догадываюсь, что она знает всё это! Бьюсь об заклад, что это мама отправила её шпионить за мной и разузнать все, чтобы быть уверенной, что у меня нет никаких проблем.

На случай, если такое случится снова: ПРИВЕТ, НИКИ!!! ПРОВАЛИВАЙ ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ И ПРЕКРАТИ ЧИТАТЬ МОЙ ДНЕВНИК!!!

И чтобы сэкономить твое время, - косячки спрятаны в цветочном горшке, а мои сигареты лежат в ящике нижнего белья. Ах да, у Арианы есть друг, который знает, кто мог бы достать нам «Молли»  в эти выходные. Не рассказывай маме и папе, иначе я расскажу им о том, что их маленький ангел не такой уж и ангел вовсе. Я слышала, чем вы занимались с Аароном в котельной в День Основателей Бала. Шалунишка-шалунишка. Не потому ли ты постоянно таскала с собой презервативы в сумке? Отлично.

И да, мы обе можем играть в эту игру Н.

Люблю.

Твоя маленькая сестричка.

21 Июля: Ники

Это второй день моей карьеры в «ФанЛэнде», а я уже опаздываю. Выпиваю в один присест мамин кофе, который, кстати, подозрительно напомнил средство для прочистки водопроводных труб, когда слышу стук в дверь.

- Я открою!

Мама до сих пор в ванной. Наверное, проделывает всё, что она обычно делает по утрам: кремы и лосьоны, слои макияжа. Это превращает её из морщинистой тётки с мешками под глазами в ухоженную женщину средних лет.

Я всё равно собираюсь выходить, поэтому схватив свою сумку с подоконника, бегу вниз в холл, мимолётом заметив, что незнакомые садовые сапоги всё ещё валяются на протяжении всех пяти дней, как я вернулась домой. Неожиданно для себя злюсь: мама всегда доставала нас, чтобы мы всё за собой убирали, а сейчас её это совсем не волнует? Я поднимаю эти ботинки и бросаю в гардероб. Довольно большой кусок грязи отваливается с толстой резиновой подошвы.

На крыльце я совсем не ожидала столкнуться с копом, и на какое-то мгновение в груди у меня что-то сжимается, время останавливается и отматывается назад, - я думаю о Даре. Что-то случилось с Дарой.

Затем вспоминаю, что Дара вернулась домой вчера вечером. Я слышала громкий топот на лестнице, а потом отрывок скандинавского танцевального техно, как будто бы она нарочно пыталась мне досадить.

Женщина-полицейский держит мою любимую хоккейную толстовку.

- Вы Николь Уоррен? - она произносит моё имя, как будто это что-то отвратительно грязное.

Скорее всего она прочла старую лагерную нашивку, до сих пор находящуюся с изнанки у воротника.

- Ники, - автоматически поправляю я.

- Что случилось?

Мама спустилась до середины лестницы, она не до конца наложила макияж: тональный крем высветляет её лицо, ресницы ещё бледные, а брови практически незаметны, - как будто она натянула бледную маску. Она накинула банный халат поверх рабочих брюк.

- Не знаю, - отвечаю я.

В это же самое время говорит коп:

- Вчера вечером была вечеринка на стройплощадке возле реки Саскаватчи, - она поднимает вверх толстовку. - Мы сняли это с вашей дочери.

- Ники? - мама спускается вниз, сильнее затягивая пояс на халате. - Это правда?

- Нет. Вернее, я не знаю. Вернее… - я делаю глубокий вздох. - Меня там не было.

Коп переводит взгляд с меня на толстовку и снова на меня.

- Это ваша вещь?

- Очевидно, - говорю я и эта ситуация начинает меня раздражать, потому как я догадываюсь.

Дара. Вечно эта чёртова Дара. Несмотря на то, что случилось, она никак не может не попасть в неприятности. Как будто это её каким-то образом питает, как будто она получает энергию от всего этого хаоса.

- На ней моё имя. Но меня там не было. Прошлой ночью я была дома.

- Сомневаюсь, что толстовка сама пришла в «Дринк»,- говорит коп, ухмыльнувшись, как будто произнесла анекдот.

Меня беспокоит то, что она называет это место «Дринком»[9]. Это мы его так зовём, идиотское, конечно, название, но не особо приятно, что она об этом знает, как будто бы доктор осматривает твою ротовую полость без перчаток.

- Ну, тогда это какая-то загадка, - говорю я, забирая у неё кофту. - Вы - полицейский. Вот и выясните.

- Ники! - голос мамы звучит твёрже. - Перестань.

Они обе уставились на меня, у обоих на лицах выражение разочарования. Не знаю, когда каждый взрослый учится такому взгляду. Может быть, это входит в учебную программу университета. Я чуть было не проговорилась о том как Дара использует решётку для роз в качестве лестницы. Что на самом деле это она украла мою кофту, а потом напилась и забыла её.

Но несколько лет назад, когда мы ещё были детьми, Дара и я поклялись, что никогда не предадим друг друга. Это не было формальным действием, как, например, клясться на мизинцах. Это было безоговорочное понимание, гораздо глубже того, что имеет форму.

Даже когда она начала попадать в неприятности, даже когда я нашла сигареты, потушенные об её подоконник, или пластиковый пакет с неизвестными таблетками, спрятанный в органайзере для ручек на её столе, я не рассказала родителям. Иногда меня убивало лежать и слушать скрип решёток, приглушённый смех снаружи и тихий рёв двигателя, удаляющегося прочь в ночи. Но я не могла заставить себя настучать на неё. Я чувствовала, что этим могу разбить что-то, чего уже никогда не склеить.

Как будто пока я продолжаю хранить её секреты, она будет в безопасности. Она останется моей.

Поэтому я отвечаю:

- Хорошо, хорошо. Я была там.

- Я не могу поверить, - мама делает пол оборота. - Сначала Дара. Теперь ты. Я, чёрт возьми, просто не могу поверить. Извините.

Последнее было сказано копу, которая даже не моргнула.

- Что в этом такого, мам? - нелепо, что я вынуждена оправдываться за то, чего не делала. - Все постоянно тусуются в «Дринке».

- Это незаконное проникновение на территорию посторонних лиц, - говорит коп.

Должно быть, сейчас она страшно собой гордиться.

- Это очень серьёзно, - голос мамы становится громче. Когда она по-настоящему злится, он звучит больше как свист. - После того, что случилось в марте, всё очень серьёзно!

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая