Пелагия и Черный Монах - Акунин Борис - Страница 45

• Предыдущая
• 45/76
• Следующая

- Всегда любил женщин, которые не жеманятся, а хорошо и с удовольствием едят. Это верный признак вкуса к жизни. Лишь та, кто умеет радоваться жизни, способна составить счастье мужчины.

На этой реплике ужин, собственно, и завершился - скоропостижным, даже бурным образом.

Лидия Евгеньевна отшвырнула сияющую вилку, так и не замутненную прикосновением к пище, всплеснула руками, как раненая птица крыльями.

- Мучитель! Палач! - закричала она так громко, что на столе задребезжал хрусталь. - Зачем ты терзаешь меня! А она, она...

Метнув в госпожу Лисицыну взгляд, Лидия Евгеньевна бросилась вон из комнаты. Доктор и не подумал за ней бежать - наоборот, вид у него был вполне довольный.

Потрясенная прощальным взглядом экзальтированной барышни - взглядом, который горел неистовой, испепеляющей ненавистью, - Полина Андреевна вопросительно обернулась к Коровину.

- Извините, - пожал плечами тот. - Я вам сейчас объясню смысл этой сцены...

- Не стоит, - холодно ответила Лисицына, поднимаясь. - Увольте меня от ваших объяснений. Теперь я слишком хорошо понимаю, что вы предвидели такой исход и употребили мое присутствие в каких-то неизвестных мне, но скверных целях.

Донат Саввич вскочил, выглядя уже не довольным - растерянным.

- Клянусь вам, ничего скверного! То есть, конечно, с одной стороны, я виноват перед вами в том, что...

Полина Андреевна не дала ему договорить: - Я не стану вас слушать. Прощайте.

- Погодите! Я обещал отвезти вас в город. Если... если мое общество вам так неприятно, я не поеду, но позвольте хотя бы дать вам экипаж!

- Мне от вас ничего не нужно. Терпеть не могу интриганов и манипуляторов, - сердито сказала Лисицына уже в передней, набрасывая на плечи плащ. - Не нужно меня отвозить. Я уж как-нибудь сама.

- Но ведь поздно, темно!

- Ничего. Я слышала, что разбойников на Ханаане не водится, а привидений я не боюсь. Гордо повернулась, вышла.

Одна из рати

Оказавшись за порогом коровинского дома, Полина Андреевна ускорила шаг. За кустами накинула на голову капюшон, запахнула свой черный плащ поплотнее и сделалась почти совершенно невидимой в темноте. При всем желании Коровину теперь было бы непросто отыскать в осенней ночи свою обидчивую гостью.

Если уж сказать всю правду, Полина Андреевна на доктора нисколько не обиделась, да и вообще нужно было еще посмотреть, кто кого использовал во время несчастливо завершившегося ужина. Несомненно, у доктора имелись какие-то собственные резоны позлить черноокую красавицу, но и госпожа Лисицына разыграла роль столичной снобки неспроста. Все устроилось именно так, как она замыслила: Полина Андреевна осталась посреди клиники в совершенном одиночестве и с полной свободой маневра. Для того и тальма была сменена на длинный плащ, в котором так удобно передвигаться во мраке, оставаясь почти невидимой.

Итак, цель репризы, приведшей к скандалу и ссоре, была достигнута. Теперь предстояло выполнить задачу менее сложную - отыскать в роще оранжерею, где меж тропических растений обретается несчастный Алеша Ленточкин. С ним нужно было увидеться втайне от всех и в первую голову от владельца лечебницы.

Госпожа Лисицына остановилась посреди аллеи и попробовала определить ориентиры.

Давеча, проходя с Донатом Саввичем к дому сумасшедшего художника, она видела справа над живой изгородью стеклянный купол - верно, это и была оранжерея.

Но где то место? В ста шагах? Или в двухстах?

Полина Андреевна двинулась вперед, вглядываясь во тьму.

Вдруг из-за поворота кто-то вышел ей навстречу быстрой дерганой походкой лазутчица едва успела замереть, прижавшись к кустам.

Некто долговязый, сутулый шел, размахивая длинными руками. Вдруг остановился в двух шагах от затаившейся женщины и забормотал:

- Так. Снова и четче. Бесконечность Вселенной означает бесконечную повторяемость вариантов сцепления молекул, а это значит, что сцепление молекул, именуемое мною, повторено еще бессчетное количество раз, из чего вытекает, что я во Вселенной не один, а меня бесчисленное множество, и кто именно из этого множества сейчас находится здесь, определить абсолютно невозможно...

Еще один из коллекции "интересных людей" доктора Коровина, догадалась Лисицына. Пациент удовлетворенно кивнул сам себе и прошествовал мимо.

Не заметил. Уф!

Переведя дыхание, Полина Андреевна двинулась дальше.

Что это блеснуло под луной справа? Кажется, стеклянная кровля. Оранжерея?

Именно что оранжерея, да преогромная - настоящий стеклянный дворец.

Тихонько скрипнула прозрачная, почти невидимая дверь, и Лисицыной дохнуло в лицо диковинными ароматами, сыростью, теплом. Она сделала несколько шагов по дорожке, зацепилась ногой не то за шланг, не то за лиану, задела рукой какие-то колючки.

Вскрикнула от боли, прислушалась.

Тихо.

Приподнявшись на цыпочки, позвала:

- Алексей Степаныч! Ничего, ни единого шороха. Попробовала громче:

- Алексей Степаныч! Алеша! Это я, Пелагия! Что это зашуршало неподалеку? Чьи-то шаги?

Она быстро двинулась навстречу звуку, раздвигая ветки и стебли.

- Отзовитесь! Если вы будете прятаться, мне нипочем вас не найти!

Глаза понемногу привыкли к темноте, которая оказалась не такой уж непроницаемой. Бледный свет беспрепятственно проникал сквозь стеклянную крышу, отражаясь от широких глянцевых листьев, посверкивал на каплях росы, сгущал причудливые тени.

- А-а! - захлебнулась криком Полина Андреевна, схватившись за сердце.

Прямо у нее перед носом, слегка покачиваясь, свисала человеческая нога совсем голая, тощая, сметаннобелая в тусклом сиянии луны.

Здесь же, в нескольких дюймах, но уже не на свету, а в тени, болталась и вторая нога.

- Господи, Господи... - закрестилась госпожа Лисицына, но поднять голову побоялась - знала уже, что там увидит: висельника с выпученными глазами, вывалившимся языком, растянутой шеей.

Собравшись с духом, осторожно дотронулась до ноги - успела ли остыть?

Нога вдруг отдернулась, сверху донеслось хихиканье, и Полина Андреевна с воплем, еще более пронзительным, чем предыдущий, отскочила назад.

На толстой, разлапистой ветке неведомого дерева... нет, не висел, а сидел Алеша Ленточкин, безмятежно побалтывая ногами. Его лицо было залито ярким лунным светом, но Полина Андреевна едва узнала былого Керубино - так он исхудал. Спутанные волосы свисали клоками, щеки утратили детскую припухлость, ключицы и ребра торчали, словно спицы под натянутым зонтиком.

Госпожа Лисицына поспешно отвела взгляд, непроизвольно опустившийся ниже дозволенного, но тут же сама себя устыдила: перед ней был не мужчина, а несчастный заморыш. Уже не задорный щенок, некогда тявкавший на снисходительного отца Митрофания, а, пожалуй, брошенный волчонок некормленый, больной, шелудивый.

- Щекотно, - сказал Алексей Степанович и снова хихикнул.

- Слезай, Алешенька, спускайся, - попросила она, хотя прежде называла Ленточкина только по имени-отчеству и на "вы". Но странно было бы соблюдать церемонии со скорбным рассудком мальчишкой, да еще голым.

- Ну же, ну. - Полина Андреевна протянула ему обе руки. - Это я, сестра Пелагия. Узнал?

В прежние времена Алексей Степанович и духовная дочь преосвященного сильно недолюбливали друг друга. Раза два дерзкий юнец даже пробовал зло подшутить над инокиней, однако получил неожиданно твердый отпор и с тех пор делал вид, что не обращает на нее внимания. Но сейчас было не до былой ревности, не до старых глупых счетов. Сердце Полины Андреевны разрывалось от жалости.

- Вот, смотри, что я тебе принесла, - ласково, как маленькому, сказала она и стала вынимать из висевшего на шее рукодельного мешка тарталетки, канапешки и пирожки-миньончики, ловко похищенные с тарелки во время ужина. Получалось, что не такой уж исполинский аппетит был у гостьи доктора Коровина.

Обнаженный фавн жадно потянул носом воздух и спрыгнул вниз. Не устоял на ногах, покачнулся, упал.

• Предыдущая
• 45/76
• Следующая