Приз для принцев - Стаут Рекс - Страница 22

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая

Стеттон схватил ее в объятия и покрыл прекрасное лицо поцелуями.

Раздался стук в дверь комнаты и повторился дважды.

Алина отпрянула, шепотом приказав Стеттону встать так, чтоб его не было видно от дверей. Потом подошла к двери и приоткрыла ее на несколько дюймов.

Стучала в дверь Кемпер, горничная Алины, оказавшаяся, как вскоре выяснилось, недостаточно осмотрительной, а значит, непригодной для этой должности.

Когда мадемуазель Солини только чуть-чуть приоткрыла дверь, что, как предполагалось, должно было послужить горничной предостережением, и показала в щелке свое лицо, Кемпер произнесла хоть и вполголоса, но совершенно отчетливо:

— Он пришел, мадемуазель!

Хозяйка резко прервала ее, подав какой-то знак, но было уже поздно: Стеттон все слышал. И как ни странно, при его не сказать чтобы бойком уме все понял.

Одним прыжком он оказался у двери, распахнул ее и оттолкнул стоявшую у порога Кемпер.

Алина, однако, оказалась проворнее. Она проскочила мимо него, добежала до лестницы и, перегнувшись через перила, крикнула вниз только одно слово:

— Бегите!

Когда Стеттон достиг ее, он услышал только, как внизу хлопнула дверь.

Выругавшись, он повернул обратно в комнату Алины, а потом в следующую за ней комнату.

Там, выглянув в окно, выходившее во внутренний двор дома, он в ярком свете луны отчетливо увидел человека, бегущего к воротам, ведущим в соседний двор, через которые тот и исчез. Человек был гораздо ниже среднего роста и, кажется, без головного убора, за ним летели по ветру фалды.

Стеттон распахнул окно и, перегнувшись через подоконник, крикнул во весь голос:

— Генерал Нирзанн!

Вдруг в комнате раздался голос Алины:

— Месье, закройте окно, или я прикажу Чену вывести вас отсюда.

Мужчина исчез. Стеттон повернул лицо к Алине. Она стояла посреди комнаты, глядя на него сверкающими от гнева глазами.

За дверями из холла были слышны стенания горничной Кемпер. Стеттон так оттолкнул ее в сторону, торопясь добежать до лестницу, что она ударилась головой об угол.

Алина была преисполнена яростью, но и Стеттон пылал не меньше. Какое-то мгновение он еще постоял у окна, потом шагнул к ней, весь дрожа от бешенства.

В его словах, когда он их нашел, было столько исступления, что их едва можно было разобрать.

— Итак, — презрительно усмехнулся он, — ваш родственник пользуется чуть ли не потайной лестницей, да?

Я покажу вам и ему тоже покажу! Вам не удастся сделать из меня дурака, понятно? Нет, нет, будьте уверены! Ну, что вы скажете?

Голое Алины был безжизненно холоден, когда она ответила:

— Вы ошибаетесь, Стеттон. Это был не генерал Нирзанн.

— Не лгите! Не пытайтесь меня обмануть! Я его видел!

— И тем не менее вы ошибаетесь. Это был не генерал Нирзанн.

Стеттон уставился на нее:

— Тогда кто это был?

— Я отказываюсь отвечать.

Голос Алины был твердым, а глаза опасно поблескивали. Стеттон, до боли задетый ее словами, явно удивленный яростным тоном, каким они были сказаны, стоял молча и пристально смотрел ей в лицо. Наконец он медленно произнес:

— Вы отказываетесь отвечать?

— Отказываюсь отвечать, — повторила Алина таким же холодным, твердым тоном.

— Но ради бога! Вы хотите сказать мне… что допускаете…

— Я ничего не допускаю. И ничего не смогу объяснить ночью. Вы — сумасшедший… Впрочем, вы не поверите мне, если я и расскажу вам всю правду.

— Скажите мне, кто это был?

— Не скажу.

— Клянусь небом, вы скажете! — сорвался на крик Стеттон и угрожающе взмахнул рукой. Его снова охватила ярость.

Алина не пошевелилась.

— Если вы прикоснетесь ко мне, я позову Чена, — невозмутимо предупредила она.

— Скажите мне, кто это был?

— Не скажу.

С минуту стояла тишина, в течение которой они мерили друг друга взглядами. Потом Стеттон сказал:

— Вы знаете, что за этим последует? Я опозорю вас.

Алина по-прежнему молчала, а он продолжал:

— Я выставлю вас из Маризи. Вы знаете, это в моей власти. И генерал Нирзанн уедет тоже. Я одновременно разделаюсь с вами обоими.

— Вы не сделаете этого, — сказала Алина.

— Не сделаю? Ах, не сделаю? Я вам покажу! Я даю вам время до завтрашнего вечера… двадцать четыре часа.

Вы слишком долго обманывали меня. Если вы завтра покинете Маризи вместе со мной, очень хорошо. Я буду держать рот на замке. Вы знаете, где меня найти. А если вы не поедете со мной и не согласитесь на наш с вами немедленный отъезд, то я обойдусь с вами так, что вам придется уехать без меня.

Пока он говорил, Алина внезапно переменилась в лице. Лукавая улыбка заиграла на ее губах, глаза заблестели, и вместо прежнего, гневного, появилось почти умоляющее выражение. Казалось, она колебалась, потом сказала:

— Значит, вы все еще собираетесь… жениться на мне?

— Да. Только дураков на этот раз не будет, — непреклонно ответил он.

— А если я не соглашусь?

— Я сделаю то, о чем говорил. — Стеттон уже считал, что справился с ней. — Я докажу вам, что вы не сможете оставить меня в дураках! Помните, я увезу вас из Маризи!

— Сколько времени вы мне даете?

— Двадцать четыре часа.

— Очень хорошо, — спокойно согласилась Алина и протянула руку. — Спокойной ночи.

— Но вы поедете?

— Я скажу вам завтра. Мне потребуется время на обдумывание.

— Но я должен знать…

— Месье, вы же дали мне время до завтра… до полуночи.

Сеттон посмотрел на нее и хотел было взять ее за руку, но вовремя спохватился и отделался простым поклоном. Без единого слова он вышел в другую комнату и сел за ее письменный стол.

Алина продолжала стоять посреди комнаты. Лишь услышав, что он спустился по лестнице и вышел из дому, она вошла к себе и тоже села к письменному столу.

Немного подумав, она достала лист бумаги и написала следующее:

«Дорогой месье Шаво!

На днях Вы сказали мне, что если я когда-либо буду нуждаться в Вашей помощи, то могла бы осчастливить Вас, сообщив Вам об этом. Если это не просто красивые слова, можете позвонить мне завтра в одиннадцать утра. Это пока что все, добавлю еще мое старое правило: никогда не следует просить о покровительстве, если нет склонности к благодарности. И тем не менее я прошу Вас…

Алина Солини».

Алина еще раз перечитала письмо, надписала адрес на конверте, запечатала его и позвонила, вызывая Чена.

Когда-то в Мюнхене Жюль Шаво слыл человеком со вкусом. Это что касается ценностей жизни. И женщин, разумеется, тоже.

Никто не знал, на что он жил: то ли собственным умом, то ли на какие-то доходы. Обычно он так держал себя, что никому и в голову не приходило спрашивать его об этом.

В самом деле, о нем почти ничего не было известно в Маризи, где он обосновался два года тому назад, знали только, что он вынужден был оставить Мюнхен, поскольку убил на дуэли молодого офицера пехоты, который неосторожно взял на себя смелость скрестить рапиры с месье Шаво из-за того лишь, что тот предложил себя в его заместители одной молодой леди. Вызов был принят.

В Маризи репутация месье Шаво, несомненно, обеспечивала ему определенную независимость действий.

На самом деле месье Шаво смертельно скучал в Маризи до того полудня, когда на Аллее увидел в экипаже мадемуазель Солини. Его представили прекрасной даме, и он в течение недели стал ее преданным рабом.

Сначала он не получал никакого одобрения с ее стороны; потом вдруг она стала благосклонно относиться к его притязаниям. Возможно, в той запутанной интриге, какую она плела в Маризи, Алина предвидела, что может возникнуть нужда в месье Шаво; так или иначе — он заслужил ее улыбку.

Впрочем, ее благосклонность была весьма ограниченной, и месье Шаво приготовился к долгой и увлекательной осаде. Потом был тот самый званый обед в честь принца, нанесший внезапный удар планам молодого француза.

• Предыдущая
• 22/63
• Следующая