Приз для принцев - Стаут Рекс - Страница 14

• Предыдущая
• 14/63
• Следующая

Алина повернулась и твердо посмотрела ему в глаза.

— В самом деле? — спросила она, и хотя лицо ее могло показаться немного бледным, голосом она владела отлично. — Наверное, он очень интересный человек, этот ваш друг. Жаль, что вы не увиделись с его женой, она, пожалуй, даже еще интереснее.

— Да, — ответил Науманн, наклонившись к ней ближе, — но я знаю, что она необычайно привлекательная женщина, потому что Василий Петрович показывал мне ее фотографию, и я узнаю ее среди миллионов.

Алина вдруг вскочила, потом опять села в кресло.

— Ах! — выдохнула она, глядя в лицо Науманна зловеще мерцавшими глазами. Потом, явно с огромным усилием взяв себя в руки, резко поднялась на ноги и позвала Виви: — Пойдем, детка, нам пора ехать на прогулку.

Скоро стало очевидно, что, несмотря на все свое пижонство, генерал Нирзанн не дал Алине никаких обещаний, которые не смог бы выполнить. Убедившись, что с ним не играют, — а он такие гарантии получил, — генерал немедленно предпринял меры, чтобы представить мадемуазель Солини избранному обществу Маризи.

Уже в самом скором времени она получила приглашение на прием в доме мадам Шеб. Начало было положено.

Неделей позже Алина и Виви присутствовали на балу, который в отеле «Уолдерин» давал французский министр.

Включившись в свою игру, Алина стала отбирать нужных ей людей, совершенно игнорируя советы генерала Нирзанна и руководствуясь только собственным мнением. Что естественно, поскольку генерал абсолютно не был в курсе ее истинных намерений.

Генерал Нирзанн, например, говорил:

— Мадам Найминьи, пожалуй, важнее всех. Ее семья самая старинная и богатая в Маризи. Однажды она была на званом обеде, который вы устраивали.

— Ее принимают во дворце? — спрашивала Алина.

— Нет, год назад мистер Найминьи отказал в займе принцу, и больше его при дворе не видели. Но это не имеет значения. Она почти такая же важная персона, как сам принц.

— Ну что ж, посмотрим, — отвечала Алина, но мадам Найминьи перестала для нее существовать.

Алина понимала, что ее необычайная красота является главным препятствием на ее пути в высшее общество города и необходимо это препятствие как-то преодолеть или обойти.

Женщины бдительно охраняют вход в общество, они позаботились определить тот предел женского очарования, за которым, по их мнению, кончается респектабельность. Результат ли это действия глубинных законов природы, или проявление инстинкта самосохранения, или просто зависть — этого никто, кроме самих женщин, не знает; во всяком случае, позволительно заподозрить, что равнодушие в данном вопросе им несвойственно.

Целую неделю красота незнакомой мадемуазель, которая сняла на сезон дом Дюро, была центральной темой пересудов во всех гостиных Маризи.

Странные вещи говорили о ней; на еще более странные вещи намекали. Она была шпионом на службе султана; она была богатой американкой, убившей своего мужа; она была куртизанкой, которая очаровала молодого короля Испании, поэтому испанское правительство выплатило ей миллион франков за то, чтобы она покинула пределы страны.

Потом стали шептаться о том, что она состоит в дальнем родстве с генералом Полом Нирзанном, что она откуда-то из России и что генерал намеревается ввести ее в общество Маризи. Хочет оно того или нет. Общество извлекло на свет и наточило кинжалы.

Тем временем Алина ежедневно появлялась в своем открытом экипаже на прогулке вместе с Виви. Выезжали они рано, возвращались поздно. По двум причинам.

Первую она открыла генералу Нирзанну: красивое лицо должно примелькаться людьми, и стало быть, тогда оно станет им менее ненавистным. Другую причину она держала при себе.

Молодые люди страстно стремились к встрече с ней, и Алина была не прочь, но генерал Нирзанн категорически возражал против этого.

— Вам нельзя обращать на них внимания, — объявил он, — хотя бы какое-то время. И так все выдумывают всякую чушь о вашем прошлом. Вы должны выставить сплетников в смешном свете своим безупречным поведением в настоящем. Это — поле битвы, победу одержат ум и стратегия. Вы представлены в свете, теперь — гейм выжидания.

Потом состоялись прием в доме мадам Шеб и бал у французского министра. К этому времени все уже знали, кто такая мадемуазель Солини — кузина генерала Нирзанна, русская наследница огромного имущества в родной стране. Виви, дочь французского дипломата, находилась под ее опекой.

Приближалась дата ежегодного приема у мадам Найминьи. Присутствовали все первые лица Маризи; неприятным сюрпризом вечера стало отсутствие мадемуазель Солини. Были заданы вопросы, и, хотя мадам Найминьи умела крепко хранить свои секреты, все-таки просочились слухи, что на самом деле прекрасная россиянка получила приглашение, но прислала вежливый отказ.

Это стало сенсацией вечера. Зная могущество мадам Найминьи, каждый про себя подумал, что эта россиянка — самоубийца, но… все равно, мадам Н. осталась в дураках!

Впрочем, своим бесспорно самоубийственным поступком Алина нечаянно получила в союзники графиню Потаччи, постоянную конкурентку мадам Найминьи.

Не прошло и трех дней, как она получила приглашение на музыкальный вечер в дом графини. Приглашение предваряли телефонные переговоры и личная беседа. Алина прибыла; осторожности ради следовало упрочить свое положение.

— Знай, Виви, — заявила Алина, когда они возвращались от графини Потаччи, — в течение года все эти люди будут вот здесь. — И она указала на землю у своих ног. — А что это означает? Это означает, что они не более чем ступеньки на пути к цели.

— К какой? — спросила девушка. — Почему ты мне ничего не рассказываешь?

— Разве? — улыбнулась Алина.

— Нет. Ты мне говоришь только то, что и другим.

— Разве этого недостаточно, если это правда?

— Правда ли?

— Конечно, дорогая.

Виви колебалась, на ее чистом ясном лбу появилась маленькая морщинка, и все же она сказала:

— Но если ты так богата, почему ты принимаешь деньги от Стеттона?

Этим простым и прямым вопросом Алина при всем своем уме была захвачена врасплох.

— Ты не понимаешь, — наконец ответила она. — У меня есть на то свои причины; ты должна верить и доверять мне, Виви.

Она улыбалась с подлинной любовью; девушка, казалось, слегка колебалась, потом бросилась к ней и обвила ее шею руками.

— Я тебе верю, — закричала она, — и я люблю тебя!

Ты так добра ко мне!

Что, по сути, так и было.

В течение месяца, пока длились эти предварительные маневры, Стеттон с трудом сдерживал свое нетерпение.

В глубине души он вынужден был признать, что, оплачивая ее счета, не добился никаких результатов. Но пока что Алине не представляло большого труда держать его в рамках. Теперь, видя, как высоко оценили ее красоту и обаяние критически настроенные космополиты Маризи, он понимал, что предвкушаемая им награда тем более стоила ожидания.

Он отказался от своего маленького плана в отношении Виви и Науманна; он отбросил этот план, как отбрасывают спичку, обжегшую пальцы. При всем том он не мог понять поведения друга. Науманн, который, казалось, был совершенно очарован Алиной при первом же посещении, не проявлял никакого желания поддерживать знакомство и наотрез отказывался обсуждать что бы то ни было, касавшееся мадемуазель Солини.

Алина также делала вид, что желает забыть о существовании месье Науманна. Стеттон смутно чувствовал, что для столь явной враждебности должна быть какая-то причина, но только и мог, что строить самые дикие предположения на этот счет.

Однажды утром генерал Нирзанн объявил Алине:

— Настало время действовать. Теперь вы в безопасности.

Глаза Алины вспыхнули. Она давно ждала от него этих слов, поскольку знала, что в нужный момент старый боевой конь даст ей наставления, которых она ни от кого больше не получила бы.

— Вы уверены? — спросила она. — Не слишком ли поспешно?

• Предыдущая
• 14/63
• Следующая