Воевода Дикого поля - Агалаков Дмитрий Валентинович - Страница 74

• Предыдущая
• 74/86
• Следующая

– Отчего же?

– Волга, говорит, родная сторона – ни на что не поменяю. А каких ханов бить – сибирских ли али мурз ногайских, всё одно. Так и говорит.

– Выходит, он чистый воды висельник?

– Верно, Григорий Осипович, чистый воды. Да только когда татары год назад бунтовать стали и на кремль пошли, он вместе с моими стрельцами плечом к плечу встал и бился, пока московские стрельцы не подоспели. Мне бы без него не удержаться. А ведь мог бы бабу свою взять, развернуться да в Дикое поле уйти.

Допил свой кубок и гость.

– Да-а, – протянул он. – Вот и пойми такого – что ему Господь Бог в сердце вложил? – Вздохнул устало: – Не пора ли почивать нам, Иван Афанасьевич? Разобрал меня твой ужин, вино потешило. Благодарствую. А теперь спать буду, не обидишься?

Туров рассмеялся:

– Удивляюсь сижу, как ты раньше не свалился, светлый князь. Ничего, перины для тебя уже уложены, одеяла постелены, подушки взбиты. Печь натоплена. Сейчас мой Захарушка доставит тебя ровнехонько до постели. Так будешь почивать в Казани у воеводы Турова, как нигде не почивал! По кубку последнему выпьем и – с Богом!..

Утром, напившись кумысу, до которого вечером рука так и не дотянулась и который теперь пришелся кстати, Засекин объявил военный совет. Собрались в военных палатах воеводы Турова, где годом раньше решали, как отбиваться от взбунтовавшихся татар казанских. Пищали, бердыши да сабли украшали тут каменные стены. А полы были плотно устланы персидскими коврами на восточный манер.

Народу созвали немного: были тут сам князь, воевода казанский Туров, доверенный сотник Засекина Савелий Крутобоков, фортификаторы братья Буровы. Немного скованно чувствовали себя последние за воеводским столом: кабы не светлый князь, кто бы пригласил их сюда? Да только не обойтись без строителей такому собранию! Но Иван Афанасьевич Туров не слыл гордецом, потому и жаловали его все чины в казанском гарнизоне. А гарнизон был велик: Казань – первый оплот Московского царства на востоке Руси!

Ждали еще одного человека.

– Крепость будем ставить на гарнизон в пятьсот сабель, – сказал князь. – А это значит, что будет сотня избенок; церковь; детинец, да надежный; особняк для воеводы; судейская и приказные избы, острог. Рынок, потому как не пройдет и года, как потянутся к нам степняки. Ладить нам придется, коли живы останемся. Бани, опять же. Ежели верстой в длину обойдемся, хорошо. И саженей триста в ширину, если не поболее.

– Нам бы стены и башни поставить до того, как на нас ногайцы мурзы Уруса кинутся, – хмуро изрек Савелий Крутобоков.

– Верно, – согласился князь. – А потому рубить будем крепость тут, у Казани: и стены, и башни. И детинец. А коли время будет, то и приказные избы.

– В самую точку, светлый князь! – горячо воскликнул Тимоха. – Твоя правда!

Старший сунул ему локтем в бок, младший стушевался, затих.

Но Засекин укоризненно взглянул на Бурова-старшего:

– Зря ты брата так. Его сердце не соврет! Сам-то что думаешь?

Насупился, тяжело вздохнул Трофим:

– Да что тут думать? Надо крепость рубить, в плоты вязать и, по течению, вниз…

– Работного люда много понадобится, – покачал головой воевода Туров.

– Да что там много – тьма! – вновь воскликнул Тимоха. И вновь получил тычок.

– Найдем, Иван Афанасьевич?

– По указу государеву обязаны отыскать, – откликнулся воевода.

Засекин пробежал сильными пальцами по расшитой скатерти стола:

– Боярин Годунов обещал строителей из Москвы прислать. Из Нижнего еще будут. Остается на леса ваши, Иван Афанасьевич, поглядеть. На крепкие сосновые леса. Есть такие? В достатке ли?

– Сколь вашей душе угодно, светлый князь, – заверил тот.

– Только чтоб строить, надобно вначале всю местность осмотреть хорошенько, – осторожно, косясь на степенного брата, заметил Тимоха. – Вниз спуститься, к тому самому урочищу, оглядеть каждый холмик, облюбовать земельку для будущего городка. Да с охраной, чтоб ногайцы не побили. Кто повезет нас туда? Есть такой человек?

Дверь в залу собрания приоткрылась, заглянул ординарец воеводы Турова.

– Иван Афанасьевич, – негромко позвал он, – к вам, как и было приказано, прибыл Барбоша. Пригласить?

– Приглашай, – кивнул Туров.

Захар широко распахнул дверь и на этот раз громко объявил:

– Казачий атаман Богдан Барбоша!

В палаты вошел казак – смуглый, черноглазый, с короткой шапочкой жгуче-черных вьющихся волос, с аккуратной смоляной бородой и усами, с золотой серьгой в ухе. Одет он был как наследник шаха персидского: алый парчовый кафтан, подпоясанный широченным поясом, кривая сабля в золоченых ножнах и кинжал у правого бедра, персидские шальвары, сапоги из тонкой кордовской кожи, расстегнутая соболья шуба.

– Доброго всем здравия, – с достоинством поклонился он и сразу отыскал глазами одного-единственного человека, ради которого вызвали его к воеводе. Сразу определил посла государева. Да и трудно было не заметить московского гостя.

– Это и есть наш казачий атаман Богдан Барбоша, – представил его гостям воевода. – Прошу любить и жаловать. А это, Богдан, – с почтением повел он рукой на московита, – светлый князь Григорий Осипович Засекин, воевода Санчурска. – Туров указал на пустой стул: – Садись, тебя только и дожидаемся.

– Благодарствую, – откликнулся Барбоша, скинул шубу, легко, пушинкой, бросил ее на один из воеводских сундуков и сел, куда было указано – прямо напротив Засекина.

– Пригласили мы тебя по важному делу, Богдан. По государеву делу. Даешь ли ты нам слово, что все, услышанное тобой здесь, не уйдет дальше этих палат?

– Неужто еще не понял, Иван Афанасьевич, на кого можно положиться, а на кого нет? – усмехнулся казак.

– Понял, Богдан, но таков порядок.

Атаман успел оглядеться: странная компания окружала его. Московский князь, воевода Казани, стрелецкий сотник и два босяка, которых он только «мужичьем» и называл; и презирал, конечно.

– Я сам объясню казачьему атаману, что мне от него нужно, – сказал Засекин.

– Как вам будет угодно, светлый князь, – резонно согласился воевода.

– Тянуть не буду, атаман, – проговорил князь. – Государь всея Руси Федор Иоаннович дал мне указ ставить крепости по Волге. И первой из них будет крепость Самара – там, где река того же имени впадает в Волгу, на месте древнего булгарского городка. Мне известно, что место это вы знаете лучше других. А потому я прошу вас, атаман, взять моих фортификаторов и посетить означенное место, а после вернуться. Могу ли я на вас рассчитывать?

Лукавый промельк уловил Засекин в глазах казачьего атамана. И может быть, будь он чином пониже и дело происходило не в Казани, а ближе к Дикому полю, ответил бы ему атаман, что он – человек вольный и государю служить клятвы не давал. Но… не здесь и не сейчас.

Наступало всем вольным землям Московское царство на пятки, но и в этом движении можно было разглядеть положительные стороны. Стены казанского кремля надежно прикрывали казачий тыл. Так неужто другие крепости не станут таким же оплотом вольному казачеству волжскому?

– Я готов послужить государю нашему, – коротко ответил атаман.

– Иван Афанасьевич много лестного говорил о вас, и потому другого ответа я и не ожидал, – сказал Засекин. – Но дело должно решиться скоро.

– И как скоро, светлый князь?

– А сколько верст до реки Самары?

Черные брови на смуглом лице атамана чуть двинулись к переносице:

– Верст пятьсот будет.

– И сколько туда пути на ваших стругах, атаман?

– Коли попутный ветер будет – три дня.

– Неделю на месте и дней десять обратно?

– А то и пару недель: на веслах идти придется, против течения.

– Итого, на все про все месяц?

– Так, светлый князь.

Засекин переглянулся с воеводой Туровым:

– Тогда идти в ближайшие пару дней надо будет.

Атаман улыбнулся, обнажив ровные белые зубы:

– Один вопрос, светлый князь. Я, конечно, могу и так послужить государю, коли ему моя помощь понадобилась, а вот за казачков своих не скажу – они службу звонкой монетой ценят.

• Предыдущая
• 74/86
• Следующая