Аляска, сэр! - Шестера Юрий - Страница 24

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая

Поглядеть на чудесные украшения девушки сбежались все ее бывшие подружки-рабыни. Они не завидовали ей, нет. Аркчи принадлежала теперь к совсем иному миру, для них недоступному. К тому же не так давно все они – чего уж там греха таить? – радовались втайне, что совет воинов племени выбрал жертвой для Уманги именно ее, Аркчи, а не кого-то из них. И теперь чудесное превращение Аркчи из изгоя племени в скво самого Повелителя Духов рабыни приписывали исключительно волшебству Алеши.

Мать Аркчи не успевала утирать слезы радости за дочь. Ведь рано или поздно у той непременно появится ребеночек, и тогда она, бабушка, с удовольствием будет нянчить его. Правда, одна неотступная мысль заставляла женщину то и дело холодеть от страха: согласно закону племени, она, будучи рабыней, не имеет права входить в вигвам Алеши. А вдруг он тоже не разрешит ребенку посещать ее рабский вигвам?! И все-таки, перемежая слезы радости слезами печали, пожилая индианка надеялась на лучшее, веря в благородство и могущество мужа дочери.

А дальновидный Алексей Михайлович подарил меж тем по паре аналогичных сережек жене и сестре Томагучи, а также матери Чучанги, негласно узаконив тем самым принадлежность Аркчи к женской элите племени.

– Корабль!

– К нашему берегу подходит корабль! – неслись отовсюду возбужденные крики индейцев.

Алексей Михайлович вместе со всеми поспешил к берегу. Обгоняя людей, туда же с радостным лаем устремились все собаки селения.

Воронцов еще издали узнал в приближавшемся судне корабль «Ермак», флагман компанейских судов флотилии Русской Америки. «Может, сам Баранов на нем пожаловал?» – предположил он. Но когда глянул в подзорную трубу – предмет зависти всех индейских воинов, подростков и мальчишек! – то не поверил своим глазам: на палубе стоял не только Баранов, но и… камергер Резанов! Это уже было из ряда вон выходящим событием.

Как очень скоро выяснилось, Резанов в сопровождении Баранова совершал инспекционную поездку по всем поселениям колонистов в Русской Америке. Узнав же, что граф Воронцов обитает сейчас в индейском селении тлинкитов, решил по пути навестить и его.

Когда корабль причалил, востроглазый Томагучи довольно заулыбался.

– К нам прибыл главный вождь русских! – торжественно объявил он соплеменникам. И тут же вполголоса спросил стоявшего рядом Воронцова: – А кто его сопровождает, Алеша? Я раньше не видел этого человека ни здесь, ни на острове, где мы усмиряли взбунтовавшихся индейцев.

– Это Резанов, начальник главного вождя русских, – в который уж раз затруднился Алексей Михайлович с поиском подходящих слов, чтобы быть правильно понятым вождем тлинкитов.

– А разве у главного вождя русских может быть начальник?! – искренне удивился Томагучи.

– Здесь, в Русской Америке, – нет. – Вождь удовлетворенно кивнул. – Но Резанов прибыл сюда из Петербурга.

– Из главного селения русских?

– Да, Томагучи, именно так, – облегченно выдохнул Алексей Михайлович.

Вождь на время задумался, пытаясь, видимо, выстроить в голове иерархию русских.

– Алеша, но ты ведь тоже приехал из Петербурга?!

– Да.

– Значит, ты тоже начальник главного вождя русских?

– Нет, Томагучи. Я для Баранова такой же гость, как и для тебя.

– Выходит, не каждый русский, прибывший из Петербурга, является начальником главного вождя русских?

– Совершенно верно. Ты все понял правильно, Томагучи.

Вождь довольно рассмеялся, радуясь успешному решению столь непростой для него задачи.

Резанов, Баранов и Воронцов вошли в вигвам последнего. Гости с видимым интересом огляделись и были слегка шокированы видом «стульев».

– Сразу чувствуется местный колорит, – констатировал Николай Петрович. – А вот стол хорош! И кто же, интересно, смастерил рабочее место для российского этнографа? – Он кивнул на стопку исписанных листов бумаги и чернильницу с гусиным пером.

– Сам же российский этнограф Воронцов, – в тон ему ответил Алексей Михайлович.

Тот взглянул на графа несколько озадаченно.

– Да вы, Алексей Михайлович, обладаете, оказывается, не только талантом проницательного дипломата…

– Это вы сейчас о чем, Николай Петрович? – удивился, в свою очередь, Воронцов.

– Да о том, что ваш прогноз относительно подписания торгового договора с Японией полностью, к сожалению, подтвердился. Ибо переговоры действительно провалились. За полгода пребывания нашей миссии в Нагасаки меня к императору даже не допустили! Отделались его витиеватым отказом, переданным через одного из вельмож.

Откровенность камергера, да еще в присутствии подчиненных, поразила Алексея Михайловича. Но он не подал и виду. Сказал лишь задумчиво:

– Значит, японцы все-таки остались верными своей политике… Впрочем, – тут же воскликнул он с оптимизмом, – никуда они не денутся, Николай Петрович! Рано или поздно подпишут договор как миленькие! Да еще и сами попросят об этом, когда мы вплотную займемся Дальним Востоком. Ведь интересы Российской империи, я уверен, вскоре непременно потребуют этого.

Резанов улыбнулся:

– Вот слова, достойные Повелителя Духов!

– ?!..

– Не удивляйтесь, Алексей Михайлович. Главный правитель Русской Америки знает обо всем, что происходит в его владениях. Не так ли, Александр Андреевич? – повернулся камергер к Баранову, как бы предоставляя ему слово.

И Баранов охотно поведал, что о подвиге Воронцова и последующем присвоении ему почетного имени «Повелитель Духов» он узнал от тлинкитов, наведывавшихся недавно на байдарах в Новоархангельск по каким-то своим делам.

– Однако что же вас, Алексей Михайлович, заставило пуститься в столь сомнительную авантюру? – задал Резанов вопрос, давно, видимо, его мучавший.

– Да ничего особенного я в своем поступке не вижу, Николай Петрович, – неопределенно пожал плечами Воронцов. – Наверное, просто мой дух православного человека потребовал восстать против невежественных предрассудков туземцев. Ведь если бы их ритуалы ограничивались только поклонением каким-нибудь истуканам, тогда, как говорится, и бог бы с ними. Но тут речь шла о жертвоприношении живого человека некоему злому духу, принимавшему якобы облик страшного медведя. И как же, по-вашему, я должен был поступить в такой ситуации?

Гости озадаченно переглянулись, после чего Резанов изрек:

– Готовых рецептов для выхода из подобных ситуаций, к сожалению, нет. И все-таки вы, Алексей Михайлович, выбрали, на мой взгляд, самый опасный вариант…

– Возможно, Николай Петрович. Но в тот момент я просто не видел другого выхода. И отважился на столь безрассудный шаг потому еще, что решил испробовать в деле одно свое секретное оружие.

– Какое?! – в один голос вскричали гости.

– Из разговора с тлинкитами я понял, что они уже предпринимали попытку избавиться от «злого духа Уманги», но пули, по их словам, отскакивали от его головы, как от каменной глыбы. Поэтому я пришел к выводу, что смогу достичь успеха в схватке с гризли только в том случае, если мне удастся заставить его подняться на задние лапы в непосредственной близости от себя. – Камергер вытер платком неожиданно вспотевший лоб. – И тут я очень кстати вспомнил прием, который уже был проверен мною однажды во время совместной с отцом охоты. – На этих словах Воронцов вложил четыре пальца в рот и оглушительно свистнул.

Резанов инстинктивно заткнул уши указательными пальцами обеих рук, а Баранов испуганно шарахнулся в сторону.

– М-да, для графа вы свистите очень даже недурственно… – вымолвил, придя в себя, не ожидавший подобного фокуса камергер.

– Издержки, как говорит маменька, моего общения в детстве с дворовыми мальчишками, – рассмеялся Алексей Михайлович, довольный произведенным эффектом.

– Что ж, нас с Александром Андреевичем вы и впрямь удивили своим искусством дворового разлива, – с некоторым смущением резюмировал Резанов. – А вот как, интересно, отреагировал на него медведь?

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая