Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане - Кристи Агата - Страница 9

• Предыдущая
• 9/127
• Следующая

– Меган! – повторил я. – Джоанна и я интересуемся, не хотите ли вы побыть у нас немного.

Ее голос прозвучал глухо в мутных сумерках.

– Побыть у вас? В вашем доме?

– Да.

– Вы хотите сказать, что заберете меня отсюда?

– Да, моя дорогая.

Внезапно она задрожала. Это выглядело пугающе и очень трогательно.

– О, заберите меня отсюда! Пожалуйста, заберите! Это так ужасно – быть здесь и чувствовать себя злой!

Я подошел к ней, и ее руки вцепились в рукав моего плаща.

– Я трусиха. Я и не знала, что я такая трусиха.

– Все в порядке, малышка, – сказал я. – Такие события расшатывают нервы. Пойдемте.

– Мы можем уйти сейчас же? Немедленно?

– Конечно, только вы должны взять кое-какие вещи, я полагаю.

– Какие вещи? Почему?

– Дорогая девочка, – сказал я, – мы можем предоставить вам кровать, и ванну, и отдых ото всех этих дел, но будь я проклят, если я одолжу вам свою зубную щетку!

Она робко, чуть слышно хихикнула, будто всхлипнула.

– Я поняла. Я думаю, я очень глупая сегодня. Вы не должны обращать на это внимания. Я пойду и соберу вещи. Вы… вы не уйдете? Подождете меня?

– Я получу хорошую трепку, если не дождусь вас.

– Спасибо. Огромное вам спасибо! Извините, что я такая дурочка. Но это так страшно, когда мама умирает…

– Я знаю, – сказал я.

Я ласково похлопал ее по плечу, она одарила меня благодарным взглядом и исчезла в спальне. Я спустился вниз.

– Я нашел Меган, – сказал я. – Она собирается.

– О, как это хорошо! – воскликнула Элси Холланд. – Это отвлечет ее. Она действительно нервная девочка, вы знаете. Трудная. Для меня большое облегчение – знать, что нет необходимости помнить еще и о ней, как обо всем прочем. Вы очень добры, мисс Бартон, я надеюсь, она не доставит вам неприятностей. О боже, телефон! Я должна ответить. Мистер Симмингтон не в состоянии…

Она торопливо вышла из комнаты.

Джоанна сказала:

– Какой заботливый ангел!

– Ты говоришь слишком зло, – заметил я. – Она хорошая, добрая девушка и, конечно, очень чувствительная.

– Очень. И сама это знает.

– Это недостойно тебя, Джоанна, – сказал я.

– Хочешь сказать: почему бы ей не делать свое дело?

– Именно так.

– Я никогда не могла спокойно смотреть на самодовольных людей, – сказала Джоанна. – Они пробуждают во мне самые худшие инстинкты. Как тебе показалась Меган?

– Сжалась в комок в темной комнате и была похожа на побитую газель.

– Бедное дитя. Она сразу согласилась перебраться к нам?

– Она подпрыгнула от радости.

Глухие удары тяжелого предмета об пол и о стену донеслись из холла, возвещая о приближении Меган и ее чемодана. Я пошел навстречу девушке и забрал ее ношу.

Джоанна настойчиво произнесла мне в спину:

– Уходим! Я не в состоянии дважды отказываться от хорошей чашки горячего чая.

Мы вышли наружу. Меня раздражало то, что чемодан к машине вытащила Джоанна. Я уже мог передвигаться с помощью лишь одного костыля, но еще не был способен к атлетическим подвигам.

– Садитесь, – сказал я Меган.

Она забралась в машину, я – следом за ней. Джоанна завела мотор, и мы уехали.

Мы прибыли в «Литтл Фюрц» и вошли в гостиную.

Меган упала на стул и залилась слезами. Она плакала, как ребенок, – всхлипывала и ревела во весь голос. Я вышел из комнаты в поисках лекарства. Когда дело касается чувствительных сцен, подумал я, от Джоанны проку больше, чем от меня.

Вскоре я услышал хриплый, задыхающийся голос Меган:

– Извините меня. Это выглядит по-идиотски.

Джоанна мягко успокаивала ее:

– Ничуть. Возьмите другой носовой платок.

Я пришел к выводу, что Меган нуждается совсем в иной поддержке. Я вернулся в комнату и протянул девушке наполненный до краев стакан.

– Что это?

– Коктейль.

– Коктейль? В самом деле? – Слезы Меган мгновенно высохли. – Я никогда не пила коктейлей.

– Всем нам приходится когда-то начинать, – сказал я.

Меган очень осторожно, маленькими глоточками попробовала напиток, потом лучезарная улыбка озарила ее лицо, она запрокинула голову и одним глотком проглотила все.

– Мне это нравится, – сказала она. – А можно мне еще?

– Нельзя, – ответил я.

– Почему?

– Минут через десять поймете.

– О!

Меган перенесла внимание на Джоанну:

– Я виновата, устроила тут такой рев. Я даже не понимаю почему. Это выглядит ужасно глупо, потому что я так рада очутиться здесь!

– Все в порядке, – сказала Джоанна. – И мы тоже очень рады, что вы у нас.

– Вам-то чему радоваться? Вы просто очень добры и участливы. Но я вам благодарна.

– Пожалуйста, не надо благодарности, – сказала Джоанна. – Это меня весьма стесняет. Вы наш друг, и мы рады, что вы здесь. Все, что вам нужно…

И она повела Меган наверх – устраиваться.

Вошла Патридж – с весьма кислым выражением лица – и сообщила, что она приготовила только две чашки заварного крема к обеду, и что ей теперь прикажете делать?

Дознание провели тремя днями позже.

Время смерти миссис Симмингтон было установлено: между тремя и четырьмя часами. Она была в доме одна; Симмингтон находился в конторе, у обеих служанок был выходной, Элси Холланд гуляла с детьми, а Меган где-то каталась на велосипеде.

Письмо должно было прийти с дневной почтой. Миссис Симмингтон, видимо, забрала его из почтового ящика, прочла и затем, в состоянии сильного возбуждения, взяла глиняный флакон, в котором держали цианид для уничтожения осиных гнезд, растворила таблетку в воде и выпила, написав лишь несколько взволнованных слов: «Я не смогу…»

Оуэн Гриффитс дал медицинское заключение и отстаивал то мнение, которое уже излагал нам, – о состоянии нервов миссис Симмингтон и о ее психической неустойчивости. Коронер был учтив и осмотрителен. Он говорил с горечью, осуждая людей, которые пишут такие подлости в анонимных письмах. Кто бы их ни написал, это безнравственно, и отправивший письмо несет моральную ответственность за убийство, сказал коронер. Он выразил надежду, что полиция скоро отыщет преступника и примет против него или нее меры. Подобный трусливый и подлый поступок заслуживает наказания по всей строгости закона.

Под руководством коронера присяжные вынесли неизбежный вердикт: самоубийство в результате временного умопомешательства.

Коронер сделал все, что мог, и Оуэн Гриффитс тоже, но чуть позже я, зажатый в толпе возбужденных деревенских женщин, услышал свистящий шепот, с ненавистью произносящий уже хорошо знакомые мне слова: «Не бывает дыма без огня, вот что я говорю!» и «Что-то в этом непременно есть. Иначе она ни за что бы не сделала этого…»

На какой-то момент я возненавидел весь Лимсток и всех этих сплетничающих женщин.

Когда мы вышли наружу, Айми Гриффитс сказала значительно:

– Ну вот и все. Не везет Дику Симмингтону, трудно все это вынести. Хотела бы я знать, есть ли у него какие-нибудь подозрения.

Я был поражен.

– Но вы же слышали, как он говорил, и очень горячо, что в этом лживом письме нет ни слова правды?

– Конечно, он сказал так. Совершенно верно. Мужчина должен защищать свою жену. И Дик будет защищать. – Она помолчала и затем объяснила: – Видите ли, я знаю Дика Симмингтона очень давно.

– В самом деле? – удивился я. – Я понял из слов вашего брата, что он лишь несколько лет назад купил здесь практику.

– Да, но Дик Симмингтон бывал в наших краях, на севере. Я знаю его много лет.

Я взглянул на Айми с удивлением. Она продолжала, тон ее стал мягким:

– Я знаю Дика очень хорошо… Он гордый человек и очень сдержанный. Но он из тех, кто может быть очень ревнивым.

– Это объясняет, – сказал я осторожно, – почему миссис Симмингтон побоялась показать ему письмо или рассказать о нем. Она испугалась, что он, будучи ревнивцем, не поверит ее объяснениям.

Мисс Гриффитс взглянула на меня сердито и презрительно.

– Великий боже! – воскликнула она. – Вы что же, думаете, есть такие женщины, которые пойдут и наглотаются цианистого калия из-за лживого обвинения?

• Предыдущая
• 9/127
• Следующая