Джура(ил. И.Незнайкина) - Тушкан Георгий Павлович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/136
• Следующая

В ожидании, пока изжарится мясо, Кучак задремал. Он вполне доверился сидевшей напротив Одноухой, которая лаем известила бы его об опасности. Неожиданный удар по плечу и сердитый окрик разбудили его. Решив, что это Джура, Кучак, дрожа всем телом, бросился на колени, но, подняв голову, увидел много незнакомых людей.

Кучак протер глаза и быстро пересчитал их. «Семь человек», — подумал он и подавил вопль.

Самый толстый из незнакомцев (Кучак сразу же мысленно прозвал его Кабаном) спросил Кучака, как его имя и откуда он.

— Я Кучак, иду издалека.

— Ты не мусульманин, — с одышкой сказал Кабан, — ты негостеприимен — не приглашаешь нас к огню.

Не успел Кучак ответить, как другой, худой и подвижный, которому он позже дал прозвище «Гадюка», подскочил к нему и пинком ноги отбросил его от костра.

— Пошел вон! — крикнул ему третий.

Все засмеялись и уселись вокруг костра.

Присев на корточки в сторонке, Кучак ежился от ночного холода, зевал и тер глаза.

К нему подошел худощавый мужчина, шумно втянул сквозь стиснутые зубы воздух и ласково заговорил. Перепуганный Кучак был рад, услышав приветливый голос. Он надеялся найти в этом человеке с черными глазами, скошенными к носу, доброжелателя и советчика. Незнакомец позвал Кучака вместе с собой собирать полынь для костра, и он с радостью согласился.

— Я Саид, проводник. А кто ты? Откуда идешь и зачем ты здесь?

— Я? — переспросил Кучак, не зная, что сказать, и показал рукой назад.

— Из Ферганы? Бай? Спасаешь свою шкуру от суда и бежишь в Кашгарию?

— Тут, в горах, наш кишлак Мин Архар… А я… я поссорился и ушел.

— Вот не знал, что в этих горах есть кишлак! А чем занимаешься? Контрабандой? Ну, ты брось из себя непонимающего строить! Меня не бойся. Сам такой. Ты, я вижу, человек незлобивый. Помогай мне, слушайся меня — и не пропадешь…

— А что это за люди? Почему они злые? — тихо спросил Кучак.

— Эти? Баи, богачи… Они попробовали было со скотом прорваться через границу, так пограничники весь скот переловили, нескольких человек забрали, а эти удрали назад. Теперь я веду их этим путем… будь он проклят!

— Он махнул рукой в сторону. — Так ты контрабандист?

— Нет, нет! — поспешно ответил Кучак, мало поняв из того, что говорил ему Саид.

— А куда идешь?

Кучак махнул рукой на восток.

— Ага, хочешь бежать через границу в Кашгарию! Мы идем туда же. Мои баи земли бросили, скот продали, жен оставили и бегут, не жалея денег. Мне — чистый заработок! Побольше бы так! А может быть, ты лазутчик из добротряда Козубая? Только попробуй нас выдать! Не успеешь крикнуть, как я перережу тебе горло. Вот! — И Саид показал нож.

— Что ты! — испуганно закричал Кучак. — Я сам не знаю пути в этих горах, куда же я побегу, кому скажу?

— Ну то то! — примирительно сказал Саид и добродушно похлопал Кучака по плечу.

Тот тяжело вздохнул и спросил:

— Зачем богатым людям идти пешком по труднопроходимым горам? Не лучше ли им было поехать на яках по хорошим дорогам?

Саид щелкнул языком и с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Да ты не знаешь, что ли? Сейчас в Туркестане у богачей отбирают землю и скот. Все отобранное отдают бедным.

— Ну ну, не ври! — сказал Кучак и даже засмеялся: он представил себе аксакала бедняком, а себя, Кучака, в горностаевом тулупе аксакала.

Саид рассердился:

— Пусть я буду синим ослом, если то, что я говорю, неверно! Богатые бегут в Кашгарию. А ты чего бежишь от власти бедняков? Тебе и здесь хорошо будет. У тебя ведь нет золота.

Кучак съежился.

— Конечно, нет золота, конечно нет! — бормотал он, робко посматривая на пустынные горы.

Он начал подозревать, что Саид неспроста завел его подальше от лагеря, и уже жалел, что пошел с ним. А Саид, не замечая трусливых взглядов Кучака, продолжал рассказывать о жизни в Мин Архаре. Он говорил, что в кашгарском городе трудно держать лошадь, потому что связка сена стоит двенадцать пулов23. Кучак мало что понимал из рассказа Саида, но старался не выдать своего невежества.

— Саид! — донеслись издалека голоса баев.

— Сейчас!

И они принялись собирать полынь.

Вернувшись к костру, Кучак увидел, что баи доедают поджаренное им мясо архара. Они громко чавкали, облизывая пальцы. Кучак выронил из рук полынь.

— Остановитесь, уважаемые! Что вы делаете? — закричал он, но никто не обратил на него внимания.

Кучак, охая, достал из своего курджума ещё кусок мяса, но высокий бай молча вырвал его из рук Кучака. Тот даже и не попытался с ним спорить и задумался. Как он будет жить вместе с такими людьми, если даже в этих горах, где кругом много дичи, они, вместо того чтобы добыть её, отнимают у него последнее? У этих людей разбойничий закон, и какой ему смысл идти туда, где придерживаются таких законов?

Баи шли разговаривая. Кучак слушал их, стараясь не пропустить ни одного слова. Если сами баи ругают Кашгарию за бесплодные пески, протянувшиеся на несколько десятков дней пути, страшатся беззакония и говорят, что вода и навоз там на вес золота, горюют, что бросили плодороднейшие земли возле Ферганы и Андижана, доставшиеся беднякам, то что же тогда делать ему, Кучаку? Стоит ли оставлять родные горы и воды? А может быть, ему повернуть на север? Ведь с севера приезжали зимой комсомольцы Ивашко и Муса. С севера, как рассказывала Зейнеб, вначале лета снова приезжал Ивашко. Оттуда пригнали скот, привезли муку, рис, материю… Но ведь тогда придется проходить через кишлак, а вдруг Джура туда уже вернулся! А может быть, и отсюда есть путь на север? Кучак не знал, на что ему решиться, и продолжал идти со случайными попутчиками.

На другой день утром Кучак хотел уйти в сторону, но баи его не пустили.

— Эй ты, ослиный хвост! — сказал ему Кабан. — Ты понесешь наши вещи.

— Мне не по дороге, — поспешно сказал Кучак. — Я не хочу идти в Кашгарию: я передумал и пойду домой.

— Не валяй дурака! — сказал Гадюка. — Бери и неси вещи: мы устали.

И они угрожающе взялись за ножи.

Кучак застонал и, шатаясь под тяжелым байским грузом, побрел вместе с ними.

Впереди, насупив брови, шел Саид: ему не нравилось обращение баев с Кучаком. Последним шел Гадюка и колол Кучака кончиком ножа в шею, чтобы тот не отставал.

Ночью Кучак решил бежать от баев.

Он успел уже порядочно отползти от стоянки, но Одноухая, проснувшись, неистово залаяла и всех всполошила. Кучак сам испугался переполоха. Придя в себя, он крикнул:

— Это я, не бойтесь!

Рассерженные баи избили его и приказали по ночам никуда не отлучаться.

Уже пять дней шел по горам Кучак с баями. Они съели все вяленое мясо из его курджума.

— Почему у вас нет ружей? Здесь так много дичи, — говорил Кучак и показывал на склоны, где спокойно паслись стада архаров. Саид объяснил ему, что баи нарочно не взяли ружей, чтобы не походить на басмачей.

Ночью Одноухая украла кусок мяса из под головы Гадюки, который спал теперь каждую ночь рядом с Кучаком. Подозрение в краже пало на Кучака, и его опять избили.

Кучак клялся, что ему незачем красть, потому что он толст и питается собственным жиром; он предлагал пощупать складки на его теле и уверял, что, после того как он нагулял такой жир, питаясь нежным мясом уларов, его уже не соблазняет невкусное вяленое мясо. Чтобы окончательно убедить баев, Кучак рассказал, как вкусны улары и как много он их съел.

— Сказки рассказываешь! — сказал Кабан.

— О нет, Кучак говорит правду, — сказал Саид. — Вы, жители долин, уже сейчас, когда идете по хорошей тропинке, говорите: «высоко», «страшно», «нет пути» — и хватаетесь пальцами за выступы скал, чтобы не сорваться в пропасть, или ползете на коленях, а пройдя пять шагов, задыхаетесь и садитесь отдыхать. А хватило бы у вас сердца забраться вон туда? — И он показал на гору, снежная вершина которой была закрыта тучей. — Там, высоко, водятся улары, но вы, обитатели долин, как и кашгарцы, только слышали об уларах, но никогда не видели их. А Кучак говорит правду. Он жил на высоких горах и питался мясом уларов.

• Предыдущая
• 50/136
• Следующая