Джура(ил. И.Незнайкина) - Тушкан Георгий Павлович - Страница 39

• Предыдущая
• 39/136
• Следующая

— Скоро будем есть, — сказал он, усаживаясь на корточки.

— Расскажи сказку, — попросил Джура.

Кучак подумал. Хитро улыбнувшись, он сел поудобнее, поджал под себя ноги и, растирая на ладони табачные листья, начал рассказывать:

— В одном ханстве, за множеством высоких гор, жил храбрый охотник. Он один съедал целого барана. Охотник был сильный, всех мужчин в кишлаке во время борьбы валил. Мог целые сутки спать. И были в том ханстве запретные для охоты горы. Какие это были горы! На каждой лужайке лежало по пятьсот больших тэке. Говорили, что у самого главного тэке рога из чистого золота. Кто только туда ни ходил, обратно не возвращался. Только находили потом у подножия горы труп, разорванный на клочки. Одни говорили, что там водятся железные орлы, другие говорили, что джинны, третьи говорили, что там живут горные люди. Вот и решил охотник пойти туда поохотиться. Он собирался жениться, только жену не на что было выкупить у отца и матери: бедный был. Собрался он в путь, а его друг, старый охотник, и говорит: «Возьми меня, батыр, с собой, я буду тебе козлов носить. Мешать тебе не буду, а помочь могу. А за то, говорит, ты дашь мне половину дичи, которую убьешь на охоте». Батыр засмеялся и говорит: «За что же я тебе дам дичь?» А тот отвечает: «Там видно будет. Если не за что будет, то ничего и не дашь». Принес батыр в жертву богу белого барашка, и они пошли. День лезут на гору, два дня лезут — нет кииков. Рассердился батыр. «Куда, говорит, ты меня, старик, завел? Врешь ты все, ничего ты не знаешь». Старик не ответил, и пошли они дальше. Идут, не разговаривают.

Прошли ещё одну гору и вдруг видят: целые стада козлов пасутся и их не боятся. Вот тут и начал батыр стрелять. Как выстрелит, так пуля сразу по три, по четыре козла убивает. Набили они много козлов — не унести. А уже темнеет, спать надо. Подошли они к роще. Батыр хотел огонь разжечь, а старик говорит: «Не надо огня. На этой горе когда то жил злой хан, он много людей порезал. Души их бродят по ночам. Увидят нас джинны и альбесты и убьют». А охотник говорит: «Не боюсь я!» — и приказывает разжигать огонь. Старик говорит: «Хорошо, разведем костер, но когда поедим, то ночевать пойдем в другое место».

Разжег старик огонь, охотники сварили мясо, поели. «Ну, идем в другое место», — говорит старик. «Не хочу», — говорит охотник. Старик все же уговорил охотника отойти в сторону. Сели они за камень. Видят: подходят к огню две красивые девушки. Охотник хотел бежать к ним, но старик сказал: «Не надо, подожди. Посмотрим, что будет. Если они здесь живут, мы их и завтра найдем». Еле уговорил старик батыра. Как только начало белеть на востоке, девушки ушли. На другой день старик и говорит: «Сделай то, о чем я тебя попрошу, и, если из этого ничего не выйдет, не давай мне моей охотничьей доли». Охотник посмеялся, а потом согласился. Срубили они два дерева. Старик остругал их и сказал, что эти чурбаны надо одеть как людей: в халаты и шапки. Надели охотники на них свою одежду, положили чурбаны возле костра и опять спрятались за камнями. Смотрят, а на огонь пришли две другие девушки. Щеки у них красные, как кровь, а глаза темные, как ночь. «Я возьму их себе в жены» — сказал охотник. А старик все просит: «Подожди немного». Девушки сидят около огня, а руки прячут в рукава. «Я знаю, кто это, — зашептал старик. — Это джез тырмак. Если хочешь остаться живым, не ходи к ним». А охотник не верит ему: «Врешь ты все, старик». Посидели девушки около огня, посмеялись. Видят, что люди крепко спят возле костра и не просыпаются. Засучили они рукава, и увидел тут батыр, что руки у них медные, а ногти на руках длиннее, чем у медведя, настоящие когти. «Не боюсь я их, — говорит батыр. — Застрелю». А старик говорит: «Посмотрим, что будет дальше». А девушки раскалили на костре медные когти, потом подошли к лежащим чурбанам, закрытым с головой, и всадили в них свои когти, а когти-то в древесине и застряли. Поняли джез тырмак, что их обманули, дергают руки, а когтей вытащить не могут. Тут рассердился охотник и застрелил их. Только пулю забил он не простым пыжом: старик дал ему особый пыж. Подошли они к девушкам и видят, что руки у них по локоть золотые. Отрезали они ножом золотые руки и забрали с собой. И убитых кииков поделили пополам… Аллах и арвахи велят все пополам делить. А особенно золото.

Кучак подбросил в костер дров и хитро посмотрел на Джуру.

— Однако уже поздно. Съедят твоих уларов волки, — засмеялся Джура.

— За колбасой надо идти тогда, когда Пастушья звезда поднимется на два пальца над горой. А чтобы волки не съели колбасу, я разжег там сырое дерево, и костер этот будет гореть целую ночь. Пока же я расскажу тебе, Джура, о Манасе, как он горами реки заваливал и воевал с врагами.

Джура нахмурился:

— Расскажи мне лучше о том, как Манас на железном ковре-самолете летал, как он на железном ящере ездил. Расскажи мне те сказки, которые рассказывали аксакал и красные джигиты. Но такого не было в песнях о Манасе, так как Манас не летал на железном ковре самолете и не ездил на железном ящере, и Кучак не мог об этом спеть. Не был он и в верховьях реки Сауксай и не видел того, о чем говорил тогда аксакал. Он сказал об этом Джуре. Джура гордо сказал:

— Я сам пойду на Сауксай. Кто может запретить мне?

— Тише, замолчи, дерзкий! — взмолился Кучак. — Ведь они могут услышать твои необдуманные слова…

— Кто?

— Арвахи! — прошептал Кучак, испуганно оглядываясь. — Не серди духов, Джура, не поступай необдуманно. Ничего не начинай, не принеся им в жертву лунорогого, раздельнокопытного белого киика. Может, это смягчит их гнев. Не уходи от нас, Джура, мы погибнем с голоду.

— Я никуда не уйду, — сказал Джура. — Я только подымусь на самую высокую гору и оттуда посмотрю на весь мир… Ведь пришли же к нам оттуда люди и духи их не тронули.

— Ты уже взрослый, Джура, сам знаешь, что делать надо, — уклончиво ответил Кучак и пошел за колбасой.

Уже издали он крикнул:

— У меня узкие ичиги, я не могу идти с тобой в верховья Сауксая!

— Да, — крикнул ему в ответ Джура, — если тебе ичиги жмут ноги, то какая для тебя польза, что мир широк!

Тэке вскочил и глухо заворчал. Джура встревожился. С выпученными от ужаса глазами в пещеру вбежал Кучак и упал у костра. Он был не в силах что нибудь сказать и только показывал палкой в темноту. Тэке беспокойно вертелся и, повизгивая, поглядывал на Джуру.

— Барс? — спросил Джура.

Кучак отрицательно потряс головой.

— Медведи? Волки?

Тот опять покачал головой.

Джура указал в темноту нетерпеливому Тэке:

— Киш, киш, киш!

Тэке с тихим рычаньем выскочил из пещеры. Кучак долго не мог прийти в себя и в ужасе всматривался в темноту, куда убежал Тэке. Наконец, проглотив кусок снега, который ему подал Джура, он закричал:

— Там джез тырмак, клянусь! Да убьет меня огонь мой!

Джура недоверчиво улыбнулся.

Кучак прерывающимся голосом рассказал ему, что около костра, который он разжег, сидит джез тырмак. С виду это как будто бы и девушка, но руки у нее, как у всех джез тырмак, из чистого золота. Надо сейчас же застрелить эту джез тырмак. Она и одета не так, как люди.

Джура усомнился:

— А ты помнишь, как у Чертова Гроба ты уверял, что в ледяной щели арвахи, а там оказалось…

— Не вспоминай! — зашептал Кучак. — Там было совсем иное дело. Я же прошу об одном: когда ты застрелишь её, я отрежу золотые руки и возьму их себе. Только надо особый пыж, иначе пуля её не возьмет.

Кучак отрезал кусок шерсти от волчьей шкуры и, скатав пыж, дал Джуре. Тот забил его шомполом в дуло.

Сжав в руке ружье, Джура побежал из пещеры. Кучак схватил его за рукав.

— Я буду поддерживать тебя, — сказал он и повис на Джуре, но быстро идти не мог: ему мешал жир.

Джура не замечал Кучака, уцепившегося за его руку, и быстро шел вперед. Тэке не было видно. Кучак запретил звать его, боясь, что их услышит джез тырмак.

• Предыдущая
• 39/136
• Следующая