Момо (илл. Михаэля Энде) - Энде Михаэль Андреас Гельмут - Страница 31
- Предыдущая
- 31/44
- Следующая
Единственное, что они еще умели, – это шуметь. Но это был не веселый шум, а скорее злой и свирепый.
Сами Серые господа никому из детей не показывались. Сеть, которую агенты времени сплели над городом, казалась частой и прочной, будто сделанной на веки вечные. Даже самым хитрым и проворным ребятишкам не удавалось выскользнуть из этой сети. План Серых господ осуществился. Все было подготовлено для возвращения Момо.
Старый амфитеатр лежал пустым и заброшенным.
А Момо сидела на каменных ступенях, поджидая друзей! Она ждала так целый день. Но никто не пришел. Никто.
Солнце уже спустилось к горизонту. На площадку легли длинные тени, стало прохладно.
Момо поднялась. Она была голодна, но никто не принес ей поесть. Такого еще никогда не случалось. Даже Джиги и Беппо забыли о ней. «Как же так? – подумала Момо. – Должно быть, какой-то глупый случай; завтра все прояснится».
Она спустилась к черепахе, которая уже втянула в панцирь голову и ноги, собираясь заснуть. Момо присела возле нее и робко постучала пальцем по панцирю. Черепаха высунула голову.
– Прости, пожалуйста, – сказала Момо. – Мне жаль, что я тебя разбудила. Но не можешь ли ты сказать, почему сегодня никто из моих друзей не пришел?
На панцире черепахи возникли слова: «НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ».
Момо прочла их, но не поняла, что это значит.
– Ну да, – с уверенностью произнесла она. – Завтра все объяснится. Завтра они придут.
«БОЛЬШЕ НИКОГДА»,-ответила черепаха.
Момо некоторое время молчала, уставившись на матово светящиеся буквы.
– Что ты хочешь этим сказать? – со страхом спросила она. – Что же с ними случилось?
«ВСЕ ИСЧЕЗЛИ», – прочитала она.
Момо покачала головой.
– Нет, – сказала она тихо. – Этого не может быть. Ты ошибаешься, Кассиопея. Еще вчера все они были здесь на большом собрании, из которого, правда, ничего не вышло...
«ТЫ ДОЛГО СПАЛА», ответила Кассиопея.
Момо вспомнила слова Мастера Хора, который говорил, что она будет спать в течение целого солнечного года – как семя в земле. Она никогда не представляла себе, сколько это заняло бы времени. Сейчас она начинала догадываться.
– Как долго я спала? – спросила она черепаху.
«ОДИН ГОД И ОДИН ДЕНЬ».
Прошло какое-то время, прежде чем Момо это осмыслила.
– Но Беппо и Джиги, – пролепетала она наконец, – Они-то меня ждут!
«НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ» – стояло на панцире.
Губы Момо задрожали.
– Как это могло случиться? – спросила она. – Ведь не может же все просто так исчезнуть, – все, что было...
И медленно возникло на спине черепахи слово:
«ПРОШЛО».
Впервые в жизни ощутила Момо, что означает это слово. У нее стало тяжело на сердце – так тяжело, как никогда прежде.
– А я? – беспомощно пробормотала она. – Я ведь существую...
Ей так хотелось заплакать, но она не могла. Вдруг она почувствовала, что черепаха притронулась к ее босой ноге.
«Я С ТОБОЙ!» – стояло на панцире.
– Да, – сказала Момо и улыбнулась, – ты со мной, Кассиопея. И я этому рада. Пойдем ляжем спать.
Она взяла черепаху на руки и внесла ее через пролом в стене в свою комнатку. При свете заходящего солнца Момо увидела, что все оставалось таким, как она когда-то оставила. (Беппо в тот раз все прибрал.) Но всюду лежал толстый слой пыли и висела паутина.
На столике из ящичных досок белело письмо, прислоненное к консервной банке.
На нем было написано: «Для Момо».
Сердце Момо громко забилось. Она еще никогда не получала писем. Она взяла письмо, осмотрела его со всех сторон, потом разорвала конверт и вынула оттуда записку.
«Дорогая Момо! – прочитала она. – Я переехал. Если ты вернешься, дай о себе знать. Мне очень тебя не хватает. Надеюсь, что с тобой ничего не случилось. Если ты голодна, сходи, пожалуйста, к Нино. Поешь у него, он пришлет мне счет, и я все оплачу. Ешь, сколько тебе захочется, слышишь? Обо всем остальном сообщи Нино. Не забывай меня! Я тебя тоже не забываю и люблю!
Прошло довольно много времени, пока Момо прочитала письмо, хотя Джиги, очевидно, старался писать как можно разборчивее. Когда она окончила читать, погас и последний луч света.
Но Момо было уже не так грустно.
Она подняла черепаху и положила ее на кровать. Заворачиваясь в пыльное одеяло, Момо прошептала:
– Видишь, Кассиопея, я уже не одна.
Но черепаха, казалось, крепко спала.
Читая письмо, Момо очень хорошо представила себе Джиги и даже не подумала о том, что письмо лежало здесь почти год.
Момо приложила щеку к конверту. Ей теперь совсем не было холодно.
Глава четырнадцатая. ЕШЬ И МОЛЧИ
На следующий день, в обед, Момо взяла черепаху под мышку и направилась в закусочную Нино.
– Вот увидишь, Кассиопея, – говорила Момо черепахе, – сейчас все разъяснится. Нино знает, где Джиги и Беппо. И тогда мы пойдем, и всех соберем, и будем опять вместе. Нино и его жена тоже пойдут с нами. И другие тоже. Я уверена, что мои друзья тебе понравятся. Может быть, мы устроим сегодня вечером маленький праздник. Я расскажу им о цветах, и о музыке, и о Мастере Хора – обо всем. Ах, я уже радуюсь, что скоро всех увижу. А еще я радуюсь хорошему обеду. Знаешь, я по-настоящему голодна...
Так она весело болтала, то и дело ощупывай в кармане пиджака Джигино письмо. Черепаха только смотрела на нее своими мудрыми черными глазами, но ничего не отвечала.
Момо снова тихо замурлыкала себе что-то под нос, потом запела все громче и громче. Это были все те же мелодии и голоса, которые так же ясно звучали в ее памяти. Она знала, что уже никогда их не забудет.
Но вдруг она замолчала. Перед ней была закусочная Нино. В первое мгновение Момо подумала, что заблудилась. Вместо старого домика с дождевыми подтеками на штукатурке и крылечком, увитым виноградной лозой, она увидела длинный бетонный ящик с окнами во всю стену. Улица была заасфальтирована, по ней мчались автомобили. А напротив закусочной появилась бензозаправочная станция и огромный конторский дом. Перед новой закусочной стояло множество автомобилей, а над входом красовалась вывеска:
НИНО – РЕСТОРАН МОЛНИЕНОСНОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ
...Момо вошла и сразу же растерялась. Вдоль стены с окнами стояли многочисленные столики – круглые, узкие, на высоких ножках, похожие на диковинные грибы. Они были так высоки, что человек мог есть за ними только стоя. Стульев не было.
Вдоль противоположной стены тянулся длинный барьер из металлических труб, похожий на забор. За ним, на небольшом расстоянии друг от друга, располагались длинные стеклянные ящики, в которых лежали на тарелках бутерброды с ветчиной и сыром, сосиски, стояли мисочки с салатами, пудингами и пирожными, и еще разными другими лакомствами, которых Момо не знала.
Но все это она разглядела не сразу – помещение кишело людьми; куда бы Момо ни ступала, ее сразу толкали и теснили дальше. Большинство людей держали в руках подносы и тарелки, балансируя ими в тесноте: пытались найти место возле столиков. За спиной тех, которые уже торопливо ели, стояли другие, ожидая своей очереди. И обедающие и ожидавшие то и дело обменивались нелюбезными словами. У всех были угрюмые лица.
Между металлическим забором и стеклянными ящиками медленно двигалась длинная очередь. Каждый брал себе из стеклянных ящиков тарелку с чем-нибудь, или бутылку, или бумажный стаканчик.
Момо изумилась. Значит, каждый мог брать, что он хочет! Она не видела, чтобы кто-нибудь запрещал это делать или требовал бы денег. Очевидно, все было бесплатным! Вот в чем причина страшной толкучки...
Через некоторое время Момо высмотрела в толпе Нино. Он сидел, загороженный людьми, в самом конце длинного ряда стеклянных ящиков, за кассой, стучал кассовыми клавишами, принимал деньги и выдавал сдачу. Значит, надо платить ему! Металлический забор так направлял всю очередь, что никто не мог его миновать.
- Предыдущая
- 31/44
- Следующая
