Разбитое сердце королевы Марго - Лесина Екатерина - Страница 45
- Предыдущая
- 45/65
- Следующая
Вот, значит, на что это похоже.
Когда Варвара ушла, Далматов коснулся волос и спросил:
– Ты как?
– Могло быть и лучше. Знаешь, она меня бесит… нет, не просто бесит, меня трясет от одного ее вида. И банально хочется вцепиться ей в волосы. Или придушить. Это я такая… нервная?
– Нет.
Саломея знает. Она ведь умеет смотреть немного иначе, чем другие люди, вот только одно дело смотреть на вещи, а другое – на себя саму. Сложно невероятно.
– А ты как? – Она погладила ледяную далматовскую руку.
– Ну… пока пасть к ее ногам не тянет.
– Наверное, это хорошо…
– Наверное, – согласился Далматов и тихо попросил: – Поищешь?
– Кассету?
– Думаю, диск или флешку. Кассета – это как-то старомодно…
– Но Варвара…
– Или оговорилась, или понадеялась, что кассету мы и будем искать. Она ведь не могла не понять, что мы будем искать.
Он снова прав.
– Так как?
– Попробую.
Саломея встала.
Откуда начинать поиск? Хоть бы с этой комнаты. Библиотека – ничем не хуже и не лучше других…
Закрыть глаза.
И отрешиться от злости – она тает, уходит, но слишком медленно.
От Далматова, который благоразумно отступил. Правильно, ей мешает и близость его, и собственные мысли о нелепом этом браке… о Варваре – она ни на секунду не поверила и Далматова не выпустит… где брак, там и развод.
Нет, думать следует о доме.
Он не старый, а уже потерял хозяев. И Саломея чувствует глухую его тоску, удивление – как вышло так, что его бросили? Он хранит еще тепло, и вещи, пока не появится кто-то, кто заявит на эти вещи права. И среди множества их есть особенно важные.
Саломея ищет такие?
Дом покажет.
Приведет.
Из комнаты к лестнице. И по ней – вниз. Ступени больше не скрипят, да и вообще воцарилась удивительная тишина, от которой и самой Саломее неуютно. Но в тишине лучше слышен шепот теней.
Они помнят.
Ольгу.
И Олега, который на Новый год рядился Дедом Морозом. И подарки приносил в полотняном огромном мешке. Этот мешок, а еще атласная шуба и накладная борода до сих пор хранились в кладовой, как и ящик с его инструментами. Старые Ольгины игрушки, выбросить которые у нее не поднималась рука.
Кладовая скрыта под лестницей.
Одежда.
И вереница пустых банок, в которые прежде закатывали компот, грушевый и яблочный, и еще сливовый – он особенно нравился Олегу.
То, что ей надо, скрыто за банками.
Старая музыкальная шкатулка со сломанным механизмом. И под крышкой прячется серая от пыли балерина, она дергается, пытаясь начать танец, но силенок не хватает. Пальцы же Саломеи выламывают дно, которое и без того сломано.
Флешка.
Крохотная совсем, и не сразу получается достать ее из тайника, а когда получается…
– Я знал, что ты у меня умница. – Далматов вытащил флешку из онемевших пальцев. – Но и не предполагал, что настолько. Плохо?
Голова кружилась, и Саломея, пытаясь совладать с внезапной слабостью, покачнулась, вцепилась в руку Далматова.
– Н-немного…
– Держишься?
Держится. И он поддерживает. Ведет, помогая выбраться из кладовой. Гладит по плечам, шепчет какие-то глупости, которые с ним совершенно не увязываются.
Далматов, он ведь холодный.
И бесчувственный.
Вообще гад редкостный, а он тут глупости… про кофе или шоколад, который ждет их в гостинице, а если не ждет, то исключительно по недосмотру.
О ванне.
И постели, чистой, но холодной.
Еще о чем-то столь же пустом…
– Щебечете? – поинтересовалась Варвара, которая стояла в холле и оглядывалась. – Ну как, нашли?
– А тебе какое дело? – огрызнулся Далматов.
Нервный он стал… совсем на него не похоже. И обидно, если это из-за любви… наведенной любви, а значит, ненастоящей…
– А такое! Если нашли, то кассета моя.
– Кассет не находили. – Далматов прижал Саломею к себе, пусть она отошла уже настолько, чтобы спокойно стоять на ногах.
– А что нашли?
– Вот это уже не твое дело…
– Ну почему? Мое… и ладно, я подожду. Денек-другой и сам принесешь. – Варвара закинула на плечо спортивную сумку. – Машина там?
– Не обращай на нее внимания. – Далматов поцеловал Саломею в макушку. – Девчонка рисуется. Пытается казаться круче, чем есть на самом деле.
– А на самом деле?
Все-таки идти, держась за его руку, было удобней. И приятней.
– На самом деле, думаю, ей безумно страшно, потому что все идет не по плану. Знаешь, меня тянет оставить ее здесь.
– Нельзя, – вздохнула Саломея, хотя все ее существо противилось.
Оставить.
И позвонить Надежде. Варвара виновата… в чем? Во всем. Она действительно играет с чужими жизнями, полагая, будто имеет на это право.
Ложь.
Никто не имеет таких прав. А она рушит эти жизни, как карточные домики. И ладно, чужие, но вот-вот Варвара разрушит жизнь самой Саломеи. Поэтому справедливо…
Ледяной воздух отрезвил.
О чем она думает? Ни о чем хорошем.
– Илья…
– Все так плохо?
– С чего ты решил?
– Ты имя мое вспомнила. – Далматов сгреб Саломею в охапку. – Не переживай, рыжая. Разберемся со всем. И с делом этим, и с сестрицей твоей. Ушлем ее за тридевять земель. А сами заживем…
Да, наверное.
– Илья… может, тебе стоит уехать… и нам…
– Сбежать?
– Отступить. Стратегическое решение.
– Если стратегическое, тогда, наверное, да… но, рыжая, проблему решать надо, сама собой она точно не решится. И ладно, если шею свернут только твоей сестрице, ее мне не жаль, но ведь и тебе достаться может.
– А меня тебе жаль?
– Еще как…
– И долго вы тут стоять собираетесь? Сами торопили… – Варвара подпрыгивала, пытаясь согреться. – Кстати, не знаете, номера свободные есть, а то мне остановиться где-то надо… наверное.
И Саломея вздохнула: что бы Далматов ни утверждал, но быстро избавиться от сестрицы не выйдет. Вероятно, она бы разозлилась, если бы не устала настолько.
– Все будет хорошо, – сказала Саломея себе и еще дому, которому совсем не хотелось отпускать гостей. Дома тоже боятся одиночества.
– Конечно, – бодро ответила Варвара. – Как-нибудь… будет.
По дороге Саломея задремала.
Она все-таки вымоталась, пусть не физически, морально. И темнота. Урчание двигателя. Машина-колыбель и сладковатый знакомый запах далматовской туалетной воды. Он рядом. Ощущение безвременья, какой-то уютной потерянности. И даже присутствие Варвары не раздражает.
Во сне Саломея вновь шла по дому, который хотел рассказать еще что-то, очень и очень важное. Это касалось смерти, но во сне о смертях думать не хотелось.
О елке.
Мишуре.
Масках… людях, которые прятались за масками, и Саломея точно знала, что кто-то из этих людей, круживших по дому, убийца. Она пыталась поймать тени, снять маски, но не выходило…
С ней играли.
– Просыпайся, рыжая, – мягко произнес Далматов, и Саломея поняла, что путешествие окончено.
– Не хочу, – пробормотала она, все же выплывая из муторной дремы.
– Ну… тогда я тебя на руках отнесу.
– Надорвешься, – раздался голос, который окончательно разрушил очарование момента.
– Это вряд ли. – Саломея села и помотала головой. – Сны… странные.
И Далматов понял правильно:
– Потом поговорим.
– Ух ты, секретики… впрочем, не больно-то и хотелось. – Варвара первой вышла и, не удержавшись, громко хлопнула дверцей.
– Есть хочешь? – Далматов выходить не спешил.
– Хочу… но…
Если пойти в ресторан, Варвара наверняка найдет повод оказаться рядом, а ее присутствие напрочь отобьет аппетит.
– В номер закажем. И запремся.
– Спрячемся?
– Именно.
– И спрятавшись, будем смотреть порно. – Саломея хихикнула: – Подходящее занятие для молодоженов…
И Далматов расхохотался.
Его смех был столь заразителен, что и Саломея не выдержала…
– Рыжая… я тут подумал… это же маразм какой-то подростковый! Два взрослых самостоятельных человека прячутся от третьего… послать ее подальше и все…
- Предыдущая
- 45/65
- Следующая
