Признание шефа разведки - Вудворд Боб - Страница 24

Кейси чувствовал, что Тэрнер пытался методом анализа опровергнуть теорию отставания США в стратегическом балансе. Но бумаги и «рациональное мышление» не заменят военного превосходства. Влияние подобных расчетов на людей, делающих политику, основывается на единогласии этих расчетов, за документом должно стоять коллективное мнение разведслужб и директора центральной разведки. А этого как раз и не наблюдалось.

Кейси пришлось выдержать еще одну, последнюю, встречу с уходящим директором центральной разведки. В четверг 15 января, за пять дней до инаугурации Рейгана, Тэрнер посвятил его, Буша и Кейси в самые сокровенные тайны. Об этой встрече просил не Рейган, на ней настаивал Тэрнер.

Брезжило холодное утро. Буш и Кейси присоединились к Рейгану в приватной комнате в Белом доме, ожидая начала совещания. Люди из новой администрации чувствовали себя почему-то неуютно.

Тэрнер сообщил им, что наиболее важной засекреченной подрывной акцией является тайная поддержка сил сопротивления в Афганистане. ЦРУ имело также кое-какие ограниченные активные силы в Иране и некоторые планы действий в этой стране на тот случай, если Хомейни будет смещен или начнут убивать американских заложников в Тегеране (пока что их все еще было 52).

Но, пояснил Тэрнер, действительно секретными операциями являлись не тайные акции. Подлинно секретными были действия по сбору очень деликатной разведывательной информации, иногда настолько засекреченной и важной, что каждый день, прошедший без каких-либо разоблачений, считался уже успехом.

Прежде всего, это были агенты, которые, если их разоблачат, будут не просто потеряны, их убьют. Тэрнер назвал некоторых из них, например ответственного сотрудника индийского правительства, являвшегося давним агентом ЦРУ. Он информировал о поставках советского оружия в Индию. Его специализация — противовоздушная оборона.

Ценный агент в Советском Союзе, некто Толкачев, работал в одном из московских институтов и имел доступ к секретным документам. Толкачев поставлял «совершенно точные копии документов» — планы, спецификации, данные о результатах испытаний советских систем оружия.

Тэрнер сказал, что Рейгану предстоит решить, кто, помимо вице-президента и директора центральной разведки, должен знать хотя бы о существовании таких источников. Совершенно очевидно, что все зависит от президента, добавил он.

Ко второй категории сверхсекретных операций по сбору информации относился шпионаж против друзей и союзников — наиболее деликатнейшая проблема. Его точка зрения, с которой, как он надеется, согласится новая администрация, — такие операции необходимы, и, если нужно, их следует расширить. Конечно, многое поступает от технической разведки — фотографии со спутников, перехват каналов связи, удачно поставленные микрофоны. Здесь риск раскрытия может исходить от утечки сведений или от шпиона, внедренного в одно из разведывательных ведомств США. Спецгруппы из 2–3 сотрудников ЦРУ и АНБ в нескольких десятках американских посольств давали иногда потрясающие материалы.

Весь мир думал, что США шпионят только против Советского Союза. Если там обнаруживали подслушивающее устройство или электронную аппаратуру для перехвата, то за этим следовало рутинное выдворение или дипломатическая нота. Правила игры были определенны и известны. Но если произойдет либо утечка информации, либо раскрытие масштабов — боже упаси! — шпионажа США против друзей, то возникнут не только дипломатические осложнения, могут быть затронуты межгосударственные отношения. (Кейси уже успел познакомиться с положением дел в этой области и был удивлен малым количеством таких сверхсекретных операций с микрофонами или при участии агентуры — всего что-то около тридцати.) Тэрнер привел несколько примеров.

В частности, он рассказал, как ЦРУ и АНБ опутали электроникой все египетское правительство и имели там агентов снизу доверху. Президент Египта Анвар Садат представлял собой абсолютно известную для ЦРУ и правительства США фигуру. Операции по обмену разведывательной информацией с некоторыми дружественными правительствами также представляли иногда хорошие возможности для сбора важных сведений.

Третья категория — это специальные операции с применением источников или методов, которые, в случае их утраты, серьезно ослабили бы национальную безопасность. Тэрнер во всех деталях обрисовал операции (в рамках специальной программы ВМС) по подключению к подводным кабелям связи. Когда Буш был директором центральной разведки, точно над кабелем должны были стоять подлодки, что увеличивало риск, привязывая подлодку к одному месту на несколько недель. Сейчас ВМС создали сложный аппарат под названием «кокон», который можно помещать над подводным кабелем и оставлять там для записи переговоров на недели и даже месяцы, а затем забирать их. «Кокон» плотно заворачивается в несколько слоев водонепроницаемого материала и устанавливается на каком-то расстоянии от кабеля, поскольку его не надо присоединять непосредственно к идущим внутри кабеля проводам. Если кабель поднимают на поверхность для проверки или ремонта, то никаких следов подключения не будет заметно. Каждая такая операция, особенно если она проводится в советских территориальных водах, подлежит утверждению президентом, так как никакая другая не ставит под угрозу столько человеческих жизней. Уже произошло одно столкновение с советской подлодкой. Имели место и другие инциденты. Если хоть одна американская подлодка будет захвачена, то последствия будут равны инцидентам с самолетом-шпионом У-2 и шпионским кораблем «Пуэбло», вместе взятым. А может, и хуже.

ЦРУ и АНБ нашли и сухопутное применение для аппаратуры ВМС. Ее подключали к линиям связи на земле, либо к проводам между телефонными столбами, либо к зарытым в землю кабелям.

Имелись еще кое-какая техника и приборы, которые пока не использовались, их придерживали на случай кризиса или войны. Часть из них предназначалась в качестве дополнения к существующей технике, а часть — на всякий случай. Вообще резервов разведслужбам не хватало, трудно было выбить деньги на дорогостоящую технику, которая не идет в немедленное использование. Никто не хотел платить за будущее.

Расшифровка кодов Агентством национальной безопасности также считалась сверхсекретной областью. Из двадцати взятых на прицел ведущих стран, сказал Тэрнер, можно было ставить на дешифровку лишь несколько объектов и лишь на некоторое время, но чтобы расшифровывать все и все время — так не получалось. Да и необходимости не было. Десятки стран не представляли интереса для АНБ, хотя оно и могло расшифровывать их коды.

Упор в этой области разведки делался на то, чтобы подключаться к радиопередачам и линиям связи там, где другие страны, и особенно Советский Союз, и не предполагали о такой возможности, например подводные лодки или внутренние линии связи. Поэтому при использовании этих каналов часто не применялись коды высшей степени шифровки, а то и вовсе обходились без них. Иногда по возросшей частоте сеансов связи или включению новых линий АНБ, даже не прибегая к дешифровке, могли сделать вывод, что намечается, скажем, испытание ракеты, и направить самолеты воздушной разведки туда, где они имели возможность получить дополнительные и более точные сведения.

Имелись также автоматические дистанционные реле, которые можно установить или сбросить на территорию любых стран, и они будут передавать перехваченные сообщения. В некоторых случаях АНБ обнаруживало «утечку» на микроволновых линиях связи, которые подвергались перехвату.

В общем и целом, суммировал Тэрнер, существует множество возможностей, многие из них используются, а о многих еще даже не думали.

Кейси ушел с чувством, что всего перечисленного мало. Почему? Что держит эту огромную разведывательную машину в резерве?

20 января 1981 г. исполнилось 444 дня с начала кризиса с заложниками в Иране. Инмэн все еще держал под личным контролем это дело, передавая всю информацию непосредственно президенту Картеру, который уже готовился к церемонии инаугурации Рейгана. Наконец, в 12 часов 30 минут, через полчаса после вступления Рейгана в должность, два самолета с заложниками на борту покинули аэропорт Мэхрабад в Тегеране.