Сплетенные судьбами (ЛП) - Каунди (Конди) Элли - Страница 1
- 1/62
- Следующая
Элли Каунди
Сплетенные судьбами
(Обрученные – 2)
Посвящается Яну, который, взглянув наверх, начал свое восхождение
Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней пред ночью всех ночей,
Не дай погаснуть свету своему!
Хоть мудрый знает – не осилишь тьму,
Во мгле словами не зажжешь лучей –
Не уходи безропотно во тьму,
Хоть добрый видит: не сберечь ему
Живую зелень юности своей,
Не дай погаснуть свету своему.
А ты, хватавший солнце налету,
Воспевший свет, узнай к закату дней,
Что не уйдешь безропотно во тьму!
Суровый видит: смерть идет к нему
Метеоритным отсветом огней,
Не дай погаснуть свету своему!
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей –
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
(Томас Дилан – Не уходи безропотно во тьму, пер. В. Бетаки)
И закат и звезда с высоты
За собою меня зовут.
И не надо стонать у последней черты,
А пора собираться в путь.
Так прилив выгибает спину
И в пене ревет прибой,
Вывинчиваясь из самых глубин
И опять уходя домой
Темнеет. Вечерний звон.
Дневной затихает шум.
И не надо грустить и ронять слезу
Оттого, что я ухожу.
Время, Место - остались здесь.
А меня понесло - туда.
Я надеюсь столкнуться лицом к лицу
С Лоцманом у руля.
(Альфред Теннисон – Пересекая черту, пер. Я. Фельдман)
Глава 1. Кай
Я стою в реке. Она синяя. Темно-синяя. Отражает цвет вечернего неба.
Я не двигаюсь, в отличие от реки. Она подталкивает меня и шуршит в траве у самой кромки воды. - Вылезайте оттуда, - говорит офицер. Он светит на нас фонариком, со своего поста на берегу.
- Вы же сказали опустить тело в воду, - говорю я, прикидываясь, что не понимаю, о чем говорит офицер.
- Но я не говорил тебе самому туда лезть, - отвечает офицер. – Бросай и выходи. И принеси его пальто. Ему оно больше не понадобится.
Я смотрю на Вика, который помогает мне управиться с телом. Вик не заходит в воду. Хоть он и не здешний, но, как и каждый в лагере, слышал об отравленных реках Отдаленных провинций.
- Все в порядке, - спокойно говорю я Вику. Офицеры и чиновники хотят, чтобы мы боялись этой реки, всех рек, чтобы мы никогда не пытались пить из них и никогда не пытались переплыть.
- Разве вам не нужен образец ткани? - окликаю я офицера, пока Вик пребывает в замешательстве. Ледяная вода достигает моих колен, голова мертвого мальчика запрокинута назад, его распахнутые глаза смотрят в небо. Мертвые не могут видеть, но я могу.
Я вижу многое. Всегда видел. Слова и изображения соединяются в моем уме, странным образом, и где бы я ни был, я замечаю все детали. Как сейчас. Вик не трус, но его лицо искажено страхом. Обтрепанные до ниток рукава на пальто мертвого мальчика плывут по воде, в том месте, где свисают руки. Его тонкие колени и босые ступни сияют белизной на руках Вика, в то время как тот подходит ближе к берегу. Офицер уже заставил нас снять ботинки с тела. И сейчас он покачивает ими взад-вперед, ухватившись за шнурки, намекая на острую нехватку времени. Другой рукой он направляет круглый луч фонарика прямо мне в глаза.
Я бросаю офицеру пальто. Ему приходится выронить ботинки, чтобы поймать его. - Можешь отпустить, - говорю я Вику. - Он совсем не тяжелый. Я один справлюсь.
Но Вик тоже входит в воду. Теперь ноги мертвого мальчика намокли, и его черная гражданская одежда пропиталась водой. - Не совсем похоже на Прощальный банкет, - выкрикивает Вик офицеру. В его голосе звучит гнев. - Ужин прошлым вечером был его выбором? Если да, то он заслуживает смерти.
Прошло столько времени с тех пор, как я позволял себе испытывать злость, так что теперь не ощущаю ее вовсе. Она наполняет рот, и я глотаю - вкус острый и металлический, как будто пережевываю фольгу. Этот парень умер из-за неправильного решения офицеров. Они не дали ему достаточно воды, и он умер слишком рано.
Мы должны спрятать тело, потому что нам не позволено умирать в этом лагере. Вместо этого мы должны ожидать, когда отправимся в деревни, где о нас уже позаботится Враг. Но не всегда происходит именно так.
Общество желает, чтобы мы боялись смерти. Но я не такой. Я боюсь только бессмысленной смерти.
- Вот так заканчивается жизнь Отклоненных, - говорит нам офицер. Он делает шаг в нашу сторону. - Ты ведь знаешь. Нет никакого последнего обеда. Нет последних слов. Отпускай его и выходи.
Вот так заканчивается их жизнь. Смотрю вниз и замечаю, что вода потемнела вслед за небом. Я все еще держу.
Жизнь Граждан заканчивается банкетами. Последними словами. Заготовленными образцами ткани, чтобы дать им шанс на бессмертие.
Ничего не могу придумать с едой или тканью, но слова у меня есть. Они всегда проносятся в моей голове, дополняемые картинками и числами.
Поэтому я шепчу кое-что, подходящее и к реке, и к смерти:
- Время, Место — остались здесь.
А меня понесло — туда.
Я надеюсь столкнуться лицом к лицу
С Лоцманом у руля.
Вик смотрит на меня с удивлением.
- Отпускай, - говорю я ему, и мы отпускаем одновременно.
Глава 2. Кассия
Грязь стала частью меня. Горячая вода из угловой раковины течет на мои руки, делая их красными, побуждая меня вспоминать о Кае. Мои руки теперь немного похожи на его.
Конечно, почти все побуждает меня вспоминать о Кае.
Кусочком мыла цвета этого месяца, ноября, я в последний раз очищаю свои пальцы. В некотором смысле я люблю грязь. Она попадает в каждую складку кожи, рисует карту на тыльной стороне ладоней. Однажды, когда я чувствовала себя очень усталой, я посмотрела на рисунок кожи и представила, что он мог бы подсказать мне, как добраться до Кая.
Кай пропал.
Все это — далекая провинция, трудовой лагерь, грязные руки, усталое тело, душевная боль — потому что Кай пропал, и потому что я хочу найти его. Так странно, что его отсутствие может ощущаться, как присутствие.
Ощущение его отсутствия настолько полное, что, если бы оно исчезло, я бы ошеломленно развернулась, чтобы увидеть, что комната, все же, пуста, хотя до этого, если не он, то что-то там было.
Я отворачиваюсь от раковины и оглядываю нашу комнату. Маленькие окна под потолком комнаты потемнели из-за наступившего вечера. Это последняя ночь перед переездом; следующее задание будет моим последним. После этого, как мне сообщили, я поеду в Центр, столицу Общества, на свое постоянное место работы в одном из сортировочных центров. На настоящую работу, а не это копошение в грязи, не эта каторга. В ходе моей трехмесячной практики я уже побывала в нескольких лагерях, но до сих пор все они находились в провинции Тана. Я надеялась каким-то образом добраться до Отдаленных провинций, но пока что я не ближе к Каю, чем в начале пути.
Если я собираюсь убежать, чтобы найти Кая, то должна сделать это как можно скорее.
Инди, одна из девушек, живущих в той же комнате, что и я, оттесняет меня, пробираясь к раковине. - Ты оставила сколько-нибудь горячей воды для других? - спрашивает она.
- Да, - отвечаю я. Она что-то бормочет про себя, открывая кран и поднимая мыло. Несколько девушек выстроились в очереди за ней. Другие сидят в ожидании на краю коек.
Сегодня последний день недели, тот самый день, когда приходят письма.
Я осторожно развязываю маленький мешочек на своем поясе. У каждой из нас есть такая сумочка, и нам положено постоянно носить ее с собой. Сумка полна писем; как и большинство девушек, я храню бумаги до тех пор, пока их еще можно прочесть. Они похожи на хрупкие лепестки роз, подаренные мне Ксандером, когда я покидала наш Городок - их я тоже сохранила.
- 1/62
- Следующая