Герой. Бонни и Клайд: [Романы] - Хершфельд Берт - Страница 1

В вихре жизни Берни ла Планту никогда не удавалось поймать миг удачи. Время от времени, когда он порой запутывался в бесконечном круговороте событий, ему иногда удавалось увидеть его золотое мерцание, многообещающее, дразнящее ложными надеждами и явно недостижимое для него. Жизнь всегда забирала у Берни свой самый дорогой приз, и из-за своей медлительности он никогда не мог завладеть им. Некоторым людям везет постоянно благодаря их таланту, блеску ума. Берни был не из их числа. Иным даруется удача после долгих усилий, как награда за тяжелый честный труд. Берни ла Плант определенно не принадлежал и к таким людям.

Он не был удачливым, талантливым, не был выдающейся личностью, и тяжелая работа была не в его характере. Ему больше подходила погоня за легкими долларами, мелкое мошенничество и воровство, и время от времени укрывательство краденого. Что бы ни попадалось ему под руку — он прикарманивал все, не будучи особенно разборчив.

Никаких серьезных, заранее спланированных действий, силового давления или, упаси Боже, насилия. Просто Берни обладал чутьем на доллары или считал, что обладает. Но события разворачивались таким образом, что Берни не везло как на поприще мелкого преступления, так и в безделье, которое он проповедовал много лет. Он никогда не зарабатывал настоящих денег, а ловили его часто.

Но пусть у вас не сложится неправильное впечатление о Берни. Он был в общем-то неплохим парйем, совсем неплохим. Он просто много раз оступался, заходил в тупик и стал потерянным человеком. Берни стало слишком трудно двигаться по дороге жизни, поскольку он утратил цель своего путешествия.

По иронии судьбы, Берни труднее давалась жизнь нечестным путем, чем иным людям — честность. Ему постоянно приходилось делать над собой усилия. Узкие плечи Берни опускались под тяжестью его нечестивого образа жизни, и он постоянно ощущал усталость от этого.

Если жизнь предлагает вам звездный час, она требует взамен лишь одного, одного и того же от всех, будь то удачливые, талантливые или прилежные. Нужно выпрямиться и посмотреть жизни прямо в глаза, прежде чем можно будет пожинать ее плоды.

Но Берни ла Плант не смотрел прямо в глаза ни жизни, ни кому бы то ни было, еще с тех пор, как тридцать пять лет назад в детском саду отводил взгляд от сердитых очей воспитательницы, желающей знать, не Берни ли украл у нее красный карандаш (а он действительно стащил его, и тот теперь пылал в его кармане, пока она ругала пятилетнего Берни прямо перед всей гогочущей группой малышей).

Итак, если бы вам вздумалось отправиться на поиски героя, надо было бы быть полным идиотом, чтобы даже представить себе Берни ла Планта в подобной роли. Он меньше всего подходил для этого. Такой щуплый и тощий, с маленькими черными хитрыми и блестящими глазками, узко посаженными по обе стороны от огромного носа; с неровно подстриженными волосами; в потрепанной одежде; с шаркающей походкой и мельтешащими нервными движениями рук; точно нечаянными косыми взглядами через плечо, вечно разведывающими, что там еще ему угрожает. Словом, у него на лбу было написано, что он неудачник. Ничего героического, подумали бы вы, и Берни первым согласился бы с вами.

Но что замечательно в жизни, так это ее постоянные сюрпризы. Стоит вам подумать, что ваше время пришло, как Жизнь тут же вносит свои поправки, выбивает вас из колеи. И вы вдруг понимаете, что кто-то сыграл с вами злую шутку. И, как это ни парадоксально, может быть, именно такую шутку сыграл с собой сам Берни. Но в тот момент Берни даже не собирался включаться ни в какую игру Жизни. Он находился в комнате №17 — зале здания суда, где его судили за вымогательство и за продажу нескольких коробок с двадцатилитровыми банками украденной латексной краски. Краски, о Боже мой! Суд мог бы не возбуждать дела против него, что значат какие-то чертовы банки с краской по сравнению с бесконечностью Вселенной! Песчинка в море, да и только. Но правосудие так не считало. Суд присяжных рассмотрел обвинение Бернарда ла Планта в тайной продаже украденных товаров, что делало его, согласно закону, соучастником кражи, добавил к этому еще пару-другую неблагоприятных подробностей, и Берни от всего этого было явно не по себе.

На счету у Берни было несколько приводов по незначительным поводам, но, слава Богу, дело никогда не доходило до обвинения, и никогда он не представал перед судом. Но на этот раз ситуация была явно не в его пользу.

Эта афера с краской с самого начала не нравилась Берни. Если бы не его дурацкая работа по очистке ковров, за которую ему платили по пять долларов в час и после которой он прямиком бежал в ванную, он бы и не подумал о краске, — слишком это было рискованно. Если бы он не связался с тем янки, который сам предпочитал скрываться, а подставлял Берни, его бы тогда не поймали. Если бы он тогда не остановился, чтобы подобрать упавшие коробки во время перевозки краденого всего лишь в квартале от 14-го полицейского участка или если бы ему достался более опытный адвокат, уже имевший опыт подобных дел, а не эта назначенная судом девчонка, у которой еще молоко на губах не обсохло — если бы, если бы, если бы... Бесконечные «он мог бы», «он бы», «ему следовало бы»... Это были самые главные и употребительные слова в лексиконе ла Планта.

Он уныло обвел взглядом знакомый зал суда: характерная желтоватая окраска стен, на фоне которой выделялись темно-коричневые оконные рамы и двери; высокие, поглощающие звук потолки с яркими лампами дневного света; битумно-кафельное покрытие пола, который никогда не выглядел абсолютно чистым; коричневато-красная скамья, на которой восседал судья Хирвард Ф. Гойнз, мрачный в своей черной нейлоновой мантии, в окружении свернутых флагов США, штата Иллинойс; большой бронзовой пластины с эмблемой округа Кук на стене за его головой, подобной нимбу. Берни бывал в этом зале и раньше, но он всем сердцем мечтал о том, чтобы ему не надо было бы присутствовать здесь сейчас.

Присяжные возвращались в зал суда, впереди шел судебный пристав-бейлиф. Они удалялись на обсуждение решения суда всего на полчаса — это плохой признак.

Свидетельские показания полицейского, наткнувшегося на Берни, когда тот разгружал машину — в настоящий момент даже Берни приходилось признать, что все было против него. Пойман на месте преступления во время торговли краденым товаром. Подумаешь, несколько банок с краской, черт побери! Да отпустите вы меня! Ну, оступился человек! Берни почувствовал приступ оптимизма: его не признают виновным, он снова избежит наказания, как и всегда.

— Господин Фореман, Вы вынесли вердикт? — спросил судья Гойнз.

Тут встал высокий, начинающий лысеть господин в очках с толстыми стеклами и в галстуке.

— Да, Ваша честь. Мы вынесли подсудимому обвинительный приговор.

Обвинительный! Да что же это такое, что они, специально издеваются над ним? Пара несчастных банок с краской — за это нельзя признать человека виновным! Разве можно сесть в тюрьму из-за краски? Кроме того, ведь он во всем признался. Что же случилось с системой правосудия, черт возьми?!

Берни в отчаянии повернулся к своему адвокату Донне О’Дей, серьезной молодой даме с чувствительным ртом и большими темными, полными сочувствия глазами. Всего три месяца назад ей ис полнилось двадцать четыре года, и Берни ла Плант был пока ее первым и единственным клиентом. Это было ее первое дело в суде, и она страдала при одной только мысли о том, что может проиграть его, хотя, в общем, свидетели защиты отсутствовали, за исключением самого Берни. Но, даже несмотря на свою неопытность, Донна не решилась бы посадить его на скамью подсудимых.

— Ваша Честь, можно мне подойти к Вам? — спросила она.

Судья кивнул, и Донна подошла к нему вместе с прокурором. Берни, исполненный гнева и отчаяния, угрюмо наблюдал, как оба представителя правосудия тихо совещались с судьей, но слов он не слышал. Внезапно что-то привлекло его внимание, и он буквально застыл на месте. Донна О’Дей оставила на столике защиты свой адвокатский кейс, и Берни заметил, что на документах сверху лежал предел его мечтаний, ее бумажник. Берни привстал и впился взглядом в спины беседующих. Те углубились в разговор, и к тому же крышка открытого кейса отгораживала Берни от них. Если кто-то и мог за ним наблюдать, так это зрители за его спиной, сидящие на скамейках в зале. Берни как бы случайно обернулся. Зал суда был пуст, там не было никаких зрителей. Даже те, кому некуда было податься, выбрали для себя более интересные зрелища, нежели дело Берни ла Планта и банок с латексом.