Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 3

• Предыдущая
• 3/67
• Следующая

- Я поговорю с ней после того, как поговорю с ним… и возможно для вас и для нее будет неожиданным удостовериться, что вы ошиблись. Иногда сердце знает больше, чем голова… Хуан не сможет ненавидеть меня, если я буду ему братом, если буду искренним, как и хочу, если мной будет двигать благородство предложить ему все, что ни попросит…

- Не впадай в безумное благородство, Ренато! Подумай, одно только существование Хуана для твоей матери – это живое жгучее оскорбление; что лишь имя Джины Бертолоци ранит ее, как отравленный кинжал.

- Не может быть. Моя мать должна быть более великодушна… Джина Бертолоци уже мертва…

- Есть ненависть, которая не утихает даже со смертью… Есть такая враждебность и ревность, о которой ты и понятия не имеешь. Ты никогда не страдал, Ренато, ты не можешь измерить горе, боль, отчаяние, куда опускается порой душа. Ты не можешь судить, потому что жизнь была для тебя до сегодняшнего дня дорогой из роз…

- Возможно по этой причине я понимаю и сочувствую тем, кто страдает, и Хуану в первую очередь. Я прикажу найти его, Ноэль, чтобы поговорить с ним как брат. Чтобы сказать…

- Уверен, что он это знает…

- Но он думает, что я равнодушен к этому… И если не думает, то верит, а это хуже: что я бесчувственный и эгоист. Я хочу, чтобы он знал, что я готов исправить, вернуть… что мир не так плох, как он думает…

- Он тоже не так хорош, как ты думаешь, Ренато. Позволь ему уехать… это главное желание твоей матери!

- До сих пор в этом доме все желания моей матери исполнялись, даже самые несправедливые. И один раз я воспрепятствую ей, и надеюсь, что ее противодействие не будет чрезмерным.

Ренато поднялся, подошел к стене и позвонил в колокольчик и удивленный Ноэль спросил:

- Что ты делаешь, сынок?

- Я позвал слугу, чтобы тот отыскал Хуана. Я ждал этого момента пятнадцать лет.

- А если Хуан не заслуживает твоего великодушия, Ренато? А что если он не способен даже этого понять? А если он ответит на твою добрую волю саркастически, презрительно, даже горькой неблагодарностью?

- Тогда я буду думать, что это не его вина, кроме того, что его превратили в ничтожество, отобрав все. Мой добрый Ноэль, отбросьте сомнения и колебания. Нет другого пути, именно это мне и подсказывает совесть… - Раздались скромные стуки в дверь, на мгновение прервавшись, он пригласил, повысив голос: - Проходите… Да, Луис, это я звал. Пойди поищи сеньора Хуана по усадьбе и скажи ему, что я жду его в своем кабинете, потому что мне необходимо немедленно с ним поговорить. Пусть поторопится, пусть не задерживается ни по какой причине, и ты тоже поторопись.

2.

- Что это, дядя Баутиста?

- Это…? Луис поскакал галопом на сахарный завод. Он вошел в конюшню и попросил самую лучшую лошадь, так как должен по приказу хозяина найти Хуана Дьявола.

- Стало быть послали за Хуаном Дьяволом…

- Да, хозяин срочно хочет поговорить… Пойдем посмотрим, какой подарок предложат этому попрошайке, который ни на что не годен.

Рядом с широким коридором от входа в комнаты левого крыла Баутиста дал полную волю своей злобе и досаде. Он только сейчас вышел из конюшни, где выполнял последний приказ Софии. С обросшей бородой, взъерошенными волосами, покрытыми грязью высокими сапогами, и только хлыст в руке отличал его в иное время как всесильного управляющего Кампо Реаль. Рядом с ним, всегда внимательная к малейшему шуму, за которым отслеживала всю внутреннюю жизнь, стояла бдительная к звукам и движениям Янина, которая задумчиво проговорила:

- Единственное, чего хотят Ноэль и донья София, чтобы Хуан навсегда исчез; но есть кое-кто, кто не хочет этого…

- О ком ты говоришь?

- Увидишь… это все увидят. Я скажу тебе, имей терпение… Успокойся, дядя.

- Ты меня не успокоишь. В моих венах кипит кровь от того, что вижу то, что вижу… Я ниже пса в этом доме, но первый же слуга, который снова ответит мне плохо, узнает кто я, даже если меня уволят.

- Замолчи. Стой спокойно. Видишь?

- Не вижу никого, кроме сеньоры Айме, которая высунулась из окна комнаты.

- Весь день она выглядывает, а Ана входит и выходит уже больше ста раз… Она ее доверенное лицо… ее служанка, которой она совершенно доверяет. Уверена, что она поручает ей самые сокровенные приказы… О, смотри! Ана опять вышла… Кое-что случится этой ночью, и я ставлю все на то, что знаю, что именно случится.

- Но что за безумие…?

- Потише… Ана подходит… нет, она пошла в другой двор… Я пойду за ней. Что-то случится этой ночью…

Она бросилась следом за Аной. Встревоженный Баутиста последовал за ней. Очень близко была большая двуколка, которая готова была направиться к заводу. К ней направилась Ана, в то время как его лицо исказилось злобой, и он запротестовал:

- Куда идет эта дура? Это повозка ездит на завод.

- Естественно. Ана пошла искать Хуана Дьявола, она относит поручение или послание Айме де Мольнар, я уверена в этом.

- Она никуда не поедет, потому что не поднимется в эту повозку. Женщинам запрещено ездить на завод в повозке. Я главный в конюшне, донья София вчера меня назначила, и я достаточно давно уже хотел отыграться на ком-нибудь… - Он направил быстрые шаги к Ане, и крикнул бешено угрожая: - Выходи их этой повозки… долой… выходи! Спускайся или я тебя выволоку, воровка!

- Я не воровка… не спускайте меня! Я должна поехать на завод.

- Что, ты не спустишься…? Я голову тебе снесу.

- Эстебан отвезет меня… Сеньора дала мне приказ… - запротестовала Ана, отбиваясь от Баутисты, и повысив голос закричала взволнованно: - Эстебан… Эстебан…!

- Я сказал, что женщины не ездят на завод, - подчеркнул властно Баутиста, одновременно держа служанку-метиску. – Эстебан, проклятый осел… Возьми вожжи и проваливай отсюда. Проваливай сказал или пожалеешь! Уходи!

Баутиста хлестнул лошадей, которые испуганно поехали, пока Эстебан едва успел ухватиться за вожжи. Затем, как тряпку, он тряхнул служанку Айме, отбросив ее далеко резким толчком, бешено указав:

- Я научу их, я все еще приказываю в конюшне!

- Ана… Ана…! Дядя Баутиста! – крикнула Янина, бежавшая во весь дух. – Посмотри на нее… Она словно мертвая… Ты ударил ее по голове так, что она аж свалилась!

- Пусть окочурится! Меня это не волнует… Она притворяется! Проклятая сучка! Я пнул ее и не покончил с ней на самом деле, я ухожу.

Баутиста повернулся к повозке… Повозка удалялась по дороге во тьму. Нервно Янина потрогала холодное и пепельное лицо Аны, затрясла ее, настойчиво зовя:

- Ана… Ана…! Ничего…! Она не притворяется… Открой глаза… Ай, Иисус…! Ана…!

Дрожа от страха увидеть Ренато или кого-нибудь, способного ему сообщить об этом, не решаясь позвать кого-нибудь, Янина опустила голову Аны, ища, кто смог бы помочь ей… Наконец, она расстегнула полностью корсаж, оголяя ее грудь, ища биение сердца, которое слабо билось… Она случайно натолкнулась на белый конверт… Слабый свет фонаря из конюшен прямо осветил на мгновение, и быстрым движением она спрятала его у себя в одежде, пока вставала на ноги. Чувство было такое сильное, что казалось, она задыхалась, а шаги и знакомый голос приближался и спрашивал:

- Что случилось? Чьи это были голоса? – Янина спряталась в тени, пятясь спиной, и побежала от фигуры, показавшейся в освещенном коридоре, которая прошла в конюшню и, не получив ответа, упорно звала: - Кто там? Кто это? Ана…!

Изумленная сеньора Д`Отремон склонилась над обморочным телом Аны. Быстро и тихо удалилась Янина, пока голос Софии настойчиво звал:

- Янина… Янина… Эстебан… Эстебан…!

- Донья София, - воскликнула Айме, испуганно приблизившись. Вскоре в настоящей панике узнала неподвижную фигуру, обнаруженную на земле и закричала: - О, Ана! Что случилось? Что произошло?

- Мне бы тоже хотелось это узнать… Я слышала голоса, повозку… Звала, но не дождалась ответа; я вышла взглянуть, что происходит и… Не знаю, что здесь делала эта женщина…

• Предыдущая
• 3/67
• Следующая