Стихотворения и поэмы - Колас Якуб Михайлович - Страница 52

Павлинка (смеясь). Снова забыл, как меня зовут?

Яким. А ты снова за свое… Послушай, миленькая: надумала ты сделать то, о чем я тебя давеча просил и молил? Сама же ты, золотце, говорила мне не раз и теперь говоришь, что твой отец не согласится ни на какие просьбы. Значит, сама хорошо понимаешь, что иного выхода у нас нет. А лучше всего будет так, как я предлагаю. Что, мы первые или последние? Янка Лукашенок со своей Зосей так сделали, Игнась Маняковский со своей Доменисей, да и многие другие. Родители сперва посердятся, посердятся немного и отойдут, — известно: родительское сердце. Вот и мы с тобой, миленькая, таким манером сами устроим свое счастье и ничьей милости просить не станем. Только твое согласие — и все будет хорошо. Я уж, признаться, говорил с попом. Он завтра приезжает в Михалишки служить обедню и заночует. Ну, а мы к нему… раз, два, и готово…

Павлинка. Думать-то я думала, но как-то страшно. Может, лучше было бы еще немного обождать, а то так быстро, вдруг… Поспешишь — людей насмешишь.

Яким. Какая ты нехорошая, Павлинка! Ты сейчас же: страшно, страшно, обождать, обождать! Этак всю свою молодость в ожиданиях проожидаем. А ведь можно жизнь так хорошо наладить, так хорошо, было бы только желание и выдержка.

Павлинка. А если поймают? Я этого стыда не переживу, люди глаза выколют, нельзя будет на свет показаться. Теперь и то сколько всякой грязи валят на нас услужливые соседи и соседки, а что скажут тогда, когда нам это, избави бог, не удастся?

Яким. Не бойся, золотце, не поймают! Все сойдет гладко. Завтра у вас вечеринка, после вечеринки все будут спать так крепко — хоть из пушек стреляй, ничего не услышат. Я все аккуратно приготовлю, ты только свяжешь в узел самое необходимое, а там — миг, и ты моя на веки вечные.

Павлинка (с притворной злостью). Не я твоя, а ты мой на веки вечные.

Яким. Ну, пусть будет так, как тетка сказала. Но это только тогда выйдет у нас, если ты согласишься на то, о чем я тебя просил и прошу.

Павлинка (подумав, смеясь). Ну, согласна до… завтрашнего дня, а там посмотрим.

Яким (повеселев). И давно бы так, мой цветочек майский. Завтра вечером, как только все улягутся, я буду ждать тебя в саду под окном. Ты оконце отворишь, узелок под локоток да прыг из хаты в сад, как петух!..

Павлинка. Это ты как петух, а я, как…

Яким (перебивая). Как курица.

Павлинка. Не курица, а как кукушечка.

Яким. Как кукушечка через окно — фырр! А петух — цап, а поп кропилом — прсс! А там…

Павлинка (смеясь). А там снова — фырр! (Взмахивает руками и хочет вырваться.)

Яким. Ах, если бы так всю жизнь и каждую минуту.

Павлинка. Ого! Разлакомился! Оскомину набьешь, пока охоту собьешь. (Прислушавшись.) Ой! Где-то тарахтит! Не едут ли наши с базара?

Яким (прислушавшись). Да, кто-то едет!

Павлинка (печально). Значит, Якимка, тебе уже надо делать — фырр!

Яким (вставая, со вздохом). Ничего не поделаешь — надо! Ох, эти родители! И почему не рождаются на свет дочери без родителей?

Павлинка (вставая). Ах, чуть не забыла! Принес ты мне, что обещал?

Яким. Как же, принес, мое золотце. (Достает из кармана фотографию и отдает Павлинке.)

Павлинка (всматриваясь в фотографию, весело). Вот хорошо! Вместо одного имею двух: одного, который сам ходит к девчатам и рукам волю дает, а другого, которого надо носить за… пазухой.

Яким (любуется ею, хватает и целует). Ах ты, кукушечка моя ненаглядная!

Павлинка (обороняясь). Ну, ну, петушок! Не горячись, поспеешь с козами на торг. (Выталкивая Якима из комнаты.) Марш домой! Раз, два, три!..

Яким (в дверях). Помни, Павлинка, — завтра!.. (Уходит.)

Павлинка (оправляет кровать, потом смотрит на фотографию, целует ее и прячет за пазуху. Прижимает руки к груди.) А что, хорошо? Тепленько? А? Возле самого девичьего сердечка… Верно слышишь, как оно, бедненькое, трепещет. Хорошо тебе тут, как нигде никому! Но нет, нет! Так не годится. Еще немного рановато. Послезавтра — другое дело. А теперь (идет к иконе) посиди лучше, соколик, за иконочкой. Сидя этак у бога за плечами, меньше будешь держать в голове грешных мыслей, чем нежась тут (показывает), за пазухой у молодой девушки. (Напевая, подходит к стене, прячет фотографию за икону и, как ни в чем не бывало, садится за шитье.)

Степан (подвыпивший, входит с Альжбетой из сеней и напевает):

Альжбета (кладет покупки на сундук и раздевается. К Степану). Не смеши ты людей. Если выпил, так ложись спать!

Степан. Молчи, баба!.. Ты, коханенькая-родненькая, ничего не понимаешь… Волос долог, а ум короток. (Напевает.)

(Хочет обнять Альжбету.)

Альжбета (отталкивая). Ах ты гнилая кочерыжка! Может, тебе еще чего захочется?

Степан (выделывая коленца).

Павлинка. Папа! Да бросьте уж! Раздевайтесь лучше и, может, чего-либо покушаете.

Степан. А может, это и верно, коханенькая-родненькая… Если б кислой да горячей капусты… (Сбрасывает верхнюю одежду и кладет на сундук.)

(Садится за стол.)

Павлинка (бросив шитье на кровать, Альжбете). Мама, достаньте из сундука скатерть, а я принесу вам поесть.

Альжбета (достает из сундука скатерть). С кем ты так нализался?

Степан (закуривая трубку). Я и с тем, я и с этим, а ты, коханенькая-родненькая, угадай с кем?

Альжбета. А леший тебя знает с кем!

Степан. Не говорил ли я, что у тебя тут (стучит пальцем по лбу) не все дома. Ну, слушай: с зятем!

Альжбета (удивленно). С зятем?

Степан. Да, да, коханенькая-родненькая. Кто со сватом, кто со сватьей, а Степан Криницкий — с родным зятем.

Альжбета (накрывая на стол). Правду все-таки говорят, что водка сбивает людей с панталыку. Когда же ты успел его нажить? Дочь еще замуж не вышла, а у отца уже зять есть!