Диана, Купидон и Командор - Питцорно Бьянка - Страница 10

• Предыдущая
• 10/60
• Следующая

Диане же, напротив, они ужасно нравились. Каждый раз, когда она смотрела фильм о ковбоях, она с нетерпением ожидала сцены, где устраивается бивак и все готовятся ко сну, положив под голову седло или свернутое одеяло, и кто-то наигрывает на гитаре… Ей настолько это нравилось, что к горлу каждый раз подкатывал ком и она с трудом сдерживала слезы.

Однажды она услышала, что радости рая заключаются не только в песнях и восхвалениях Всевышнего (что, по ее мнению, было более чем разумно, ибо на свете жило множество хороших людей, которым слон на ухо наступил, и из всеобщего хорового пения вышло бы не столько удовольствие, сколько мучение), но и в том, что каждый там, наверху, может наслаждаться своими радостями, лишь бы они были уместными. Так вот, если бы ей удалось избежать ада и чистилища, Диана выбрала бы для себя жизнь с цыганами, ковбоями или индейцами – без разницы, главное, чтобы каждую ночь они устраивали бивак.

Но мама этого не понимала. Диана вообще предпочла бы не думать о будущем, но все эти пять дней и Тереза, и Дзелия буквально забрасывали ее вопросами: о Командоре, о доме, в котором они будут жить, об остальных родственниках, о новой школе…

О доме, роясь в последнее время в недрах своей памяти, Диана имела какое-то смутное представление, хотя эти рассказы, к ее глубокому неудовольствию, вместо того чтобы спугнуть и оттолкнуть ее слушательниц, лишь еще больше подогревали их любопытство. Огромный и темный верхний этаж виллы, полной коридоров, лестниц и кладовок; гигантская кухня, где утюги все еще разогревались на углях и Форика беспрепятственно командовала армией прислуги. Неухоженный сад, густой, как лес, с множеством потаенных троп, и курятник с крольчатником в углу.

Глаза Дзелии блестели от возбуждения, и Диана чувствовала себя преданной.

– Наверное, я уже плохо помню, или там просто все изменилось, – хмуро говорила она. – И вообще, подожди, пока ты познакомишься с Командором! Не думай, что он позволит тебе бегать по всему дому, будто это твой собственный. Вот дыхнешь, когда не следует, и он быстренько вышвырнет тебя на улицу или отправит в приют!

Мама объяснила им, что на вилле, кроме самого Командора, жили двое его детей: дядя Туллио и тетя Лилиана, но в двух разных квартирах – он на первом этаже, она на втором. Дядя Туллио был женат и имел дочь Сильвану. Она приходилась им кузиной, ей было лет девятнадцать. А тетя Лилиана была бездетной вдовой. Сейчас она находилась на пенсии, но, когда еще был жив ее муж, преподавала химию в лицее.

Конечно же, когда Диана была маленькой, она знала всех этих родственников, но сейчас, как она ни старалась, не могла вспомнить никого из них, за исключением Сильваны, которая была настоящей врединой и не позволяла ей притрагиваться к своим игрушкам. Кто знает, изменилась ли она за это время…

Что касается школы, тут между мамой и Командором разгорелась настоящая дискуссия незадолго до их отъезда из гостиницы. Мама на этот раз настаивала на том, чтобы послать девочек в частную школу к монахиням. И не потому, что она вдруг стала необыкновенно набожной (наоборот, с исчезновением Манфреди она так обиделась на Господа Бога за его несправедливость, что решила даже не ходить больше на воскресную службу, за что Аурелия называла ее «богоотступницей» и «неверующей еретичкой»). А потому, что, как она говорила, окружение там более благородное и изысканное – лишь девочки из лучших семей.

Дело в том, что в Серрате была школа «Благоговение», в которой когда-то училась она сама и ее подруги, и мама хотела бы, чтобы ее дочери продолжили славную традицию. Но Командор и слышать об этом не хотел:

– Да чтоб я деньги на ветер выбрасывал? – возмущался он. – Бесплатные школы в этом городе ничуть не хуже, чем у вас в Лоссае! И уж учителя там наверняка получше, чем эти твои достопочтенные монахини-кривляки, которые только и учат ломаться да тянут из людей деньги!

Он именно так и сказал! Диана увидела, как мама сначала побледнела от возмущения, а потом покраснела от ярости. Но в конце концов, так как платил за все старик, ей пришлось уступить. Так же, как и в споре об уроках фортепьяно для Дианы.

– Что-то мне не кажется, что твоя дочь без ума от музыки, – сказал тогда Командор. – К тому же ты и сама отлично играешь. Если тебе так хочется научить ее игре на фортепьяно, то вот ты и давай ей уроки.

Но мама не способна была никого учить, у нее не хватало на это терпения и к тому же она уже не помнила упражнений для начинающих: сольфеджио, гаммы и все такое.

И вот, пока они собирали свои вещи в Лоссае и прощались с друзьями, дед велел тете Офелии записать Диану в среднюю школу имени Элеоноры д’Арбореа в смешанный класс, чтобы сбить с нее лишнюю спесь, а Дзелию в начальную школу «Сант-Эуфемия».

– Надеюсь, она хоть попадет в класс к великолепной синьоре Сфорце, – вздохнула мама, которая успела навести справки у своей подруги детства Джанеллы Лопес дель Рио. Увы, синьора Сфорца в этом году вела второй класс, а Дзелия должна была идти в третий. Так что даже этому маленькому и невинному желанию мамы не суждено было исполниться.

И вот наши героини на вокзале Серраты: мать, две дочери и няня, с двумя чемоданами, несессером для косметики и старой плюшевой обезьянкой.

Усаживаясь в такси, которое должно было доставить их в дом деда, Диана рыдала, как подрезанная виноградная лоза. Она как-то прочла, что человеческое тело на две трети состоит из воды – и слава богу, не то после всех слез, которые вылились из нее за последнюю неделю, она наверняка иссохла бы и превратилась в мумию. Она чувствовала себя как потерпевший кораблекрушение, которого волею судьбы прибило к незнакомому берегу вместе с несколькими членами семьи и без какого-либо жалкого напоминания о прошлой жизни.

Наверное, мама, думала Диана, чувствует себя так же. Ведь она, кроме всего прочего, еще и потеряла мужа – человека, которого любила больше всего на свете. Диана никогда не верила книжным фразам, где заверяли, что любая мать больше всего на свете любит своих детей. Конечно же, мама их любила, а как же иначе. Стоило только подумать, на какую жертву она шла ради них в этот момент. Но еще больше она любила Манфреди и сейчас не просто потеряла его, но и пережила предательство и обман с его стороны. Сможет ли она снова склеить осколки своей разбитой жизни?

Дзелия, не зная, что их ожидает, крепко-крепко прижимала к себе Пеппо. Галинуча крепко-крепко сжимала губы, мысленно готовясь к далеко не доброжелательному приему со стороны старой прислуги нового дома. Она не сомневалась, что они сочтут ее непрошенной гостьей и сделают все возможное, чтобы испортить ей жизнь. «Не на ту напали!» – гневно повторяла она про себя. Если бы не две малышки, особенно младшая, то и она уволилась бы со службы, как Аурелия, и вернулась бы к себе в деревню. Но как оставить две невинные души, бедняжек с этой бесчувственной матерью-эгоисткой, которая только и думала, что о нарядах да парикмахерских? Галинуча всегда была невысокого мнения о хозяйке, и последние события нисколько его не изменили.

Наконец они подъехали к улице Монастырской – аккуратной улочке, поднимавшейся в гору и обрамленной с обеих сторон деревьями и садами. Такси остановилось у железной калитки, и Дзелия распахнула глаза от удивления. Почему же мама говорила с таким пренебрежением об этом доме? Да он великолепен! Вилла деда оказалась точь-в?точь средневековым замком в миниатюре, с зубчатыми стенами, двумя башенками, арочными окнами и увитыми плющом и глицинией балконами – настоящее чудо! Даже в своих самых сказочных снах она и не мечтала жить в таком необыкновенном месте!

Над калиткой красовалась вывеска с надписью:

Вилла «CAMELOT»

– Здесь допущена ошибка! – воскликнула Дзелия. – CAMMELLO[7] пишется с двумя «М» и с двумя «Л». А «Т» совсем не нужно.

• Предыдущая
• 10/60
• Следующая