Уроки жизни - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 24

• Предыдущая
• 24/133
• Следующая

Вопрос состоит лишь в том, какие средства имеются в нашем распоряжении, чтобы прекратить это безобразие. Не исключено, что само по себе обнародование этих фактов и последующая свободная дискуссия помогут в какой-то мере изменить ситуацию. Кроме того, стоило бы, наверное, воззвать к здравому смыслу главных редакторов и спросить их: разве не вправе мы ожидать, что мнение, высказываемое на страницах газеты, принадлежит самой газете, а не доносится отголоском из другого издания?

На самый крайний случай у нас имеется решающее средство, с помощью которого можно было бы восстановить правила честной игры. Это мощное оружие, и я воздержался бы от призыва к его использованию, если бы того не требовали высшие интересы литературы. Авторы и издатели выработали правила, регулирующие публикацию рекламы, а литературные издания зависят от неё напрямую. Группа авторов, которая решила бы воспрепятствовать продолжению этого лицедейства под множеством масок, могла бы легко — действуя как независимо, так и через Писательское общество — положить конец этой порочной системе.

Хотел бы подчеркнуть в заключение, что осуждаю не негативную критику как таковую. Её нам как раз не хватает; другое дело, что это оружие применяется временами неправильно.

Я выступаю против системы, позволяющей одному человеку писать по нескольку критических статей, выдавая их за мнения разных авторов. Система эта, как мне представляется, таит в себе величайшую опасность для британской литературы.

Искренне Ваш

А. Конан-Дойль

«Реформ-клуб», Пэлл-Мэлл

«Дэйли кроникл»

16 мая 1899 г.

Милостивый государь!

Из текста моего письма, опубликованного Вами, выпала одна фраза (произошло это, несомненно, случайно, поскольку гранки были мною сверены), из-за чего аргументы его были ослаблены, а смысл — искажён. Действительно, серьёзная опасность состоит в том, что публикации такого рода могут не иметь ровно ничего общего с честной литературной критикой; не исключено, что автор их — неважно, сознательно или нет — руководствуется исключительно собственными финансовыми интересами. Критик, обладающий талантом многоголосия и многочисленными псевдонимами, может быть материально заинтересован в успехе рецензируемой им книги — вот в чём, на мой взгляд, состоит вопиющее безобразие.

Искренне Ваш

А. Конан-Дойль

Андершоу, Хайндхэд, Хаслмир

«Дэйли кроникл»

18 мая 1899 г.

Сэр! Заявления доктора Николла заставили меня безоговорочно поверить в то, что он действительно никогда не использовал, прямо или косвенно, своё очень влиятельное положение в прессе (или той её части, что ведает литературной критикой) для достижения каких-то личных или коммерческих целей. Скажу больше: после его опровержения я сожалею, что позволил себе — пусть даже в самой сдержанной форме — предположить такую возможность.

Всё это, однако, может послужить по крайней мере одной доброй цели: доктор Николл, несомненно, и сам осудит порочность существующей системы (при которой джентльмен, обладающий целым рядом возможностей воздействия на общественное мнение, состоит на оплачиваемой должности в издательском доме), хотя бы потому, что именно она послужила причиной для столь несправедливых с моей стороны подозрений. Могу заверить доктора Николла, что оказал ему услугу, позволив положить конец спекуляциям такого рода. Хотел бы закончить тем, с чего начал: а именно, с утверждения о недопустимости ситуации, когда несколько статей об одной книге (некоторые из которых подписаны так, некоторые — эдак, а прочие не подписаны вообще) выражают мнение одного-единственного человека. Думаю, доктор Николл всё же осуществлял такого рода давление на общественное мнение, тем более что и сам он в основном не стал оспаривать приведённые мною факты.

Мистер Буллок утверждает, что существуют ещё более порочные газетные группировки. Вполне возможно. Пусть же он назовёт их, как сделал это я, и сослужит таким образом добрую службу интересам литературы.

Что же до литературного уровня моих собственных книг, то при очевидной плачевности оного, должен заметить, что именно о нём речи у нас не идёт. Под молью побитой поговоркой, которую приводит доктор Николл, я подписываюсь всей душой.

Искренне Ваш

А. Конан-Дойль

«Реформ-клуб», Пэлл-Мэлл

«Таймс»

18 декабря 1899 г.

Сэр!

Со всех сторон слышны призывы отправить к месту ведения боевых действий побольше граждан британских колоний. Но можем ли мы восполнить таким образом недостаток военных кадров, если наши собственные граждане не отправляются на фронт?

В Великобритании избыток мужчин, которые способны стрелять и ездить верхом. Предлагаю хотя бы составить для всех открытые списки, куда каждый желающий отправиться на войну мог бы внести своё имя, — имея в виду, разумеется, что предпочтение будет отдано тем, кто способен взять с собой и коня. Тысячи мужчин скачут сегодня за лисицами и палят в фазанов; конечно же, они с радостью послужили бы своей стране, предоставь им такую возможность.

Эта война наконец-то заставила нас признать простую истину: чтобы стать солдатом, достаточно иметь всего лишь храброе сердце и современную винтовку.

Искренне Ваш

А. Конан-Дойль

Андершоу, Хайндхэд, Хаслмир

«Таймс»

22 февраля 1900 г.

Сэр! В свете предстоящей реформы военного ведомства хотел бы обратить внимание на один его департамент, который, я убеждён, должен быть полностью реорганизован или, правильнее было бы сказать, организован, поскольку никакой организованности там нет и в помине.

Я имею в виду отдел, занимающийся рассмотрением военных изобретений. Мне и прежде приходилось слышать о прохладном приёме, который встречают здесь изобретатели. Получив возможность убедиться в этом самостоятельно, я считаю своим общественным долгом поделиться своими впечатлениями.

Задача, которую я попытался решить, состоит в достижении точности (или хотя бы примерной точности) попадания при ведении так называемого «падающего» огня — стрельбе под высоким углом. Мне представляется неоспоримым тот факт, что в будущем все военные действия будут вестись войсками, защищёнными в окопах или каких-либо иных укрытиях. В ходе продолжающейся войны нашим солдатам редко выпадает возможность увидеть бура. Прямой огонь в таких условиях почти бесполезен. В лучшем случае противник может приоткрыть лишь часть лица и руки. Не ведя огонь, он остаётся совершенно скрыт из виду. В таких условиях вести стрельбу (если, конечно, речь не идёт об очень близких расстояниях) — значит попросту тратить боеприпасы. Человек в окопе или за камнем оказывается уязвим только с одной стороны — сверху. Предположим, мы обрушили на вражескую позицию настоящий град пуль: в таком случае вероятность случайного попадания возрастает — противник открыт, в то время как при ведении прямого огня случайной пулей может быть поражена живая площадь не более чем в несколько квадратных дюймов. Ни окопы, ни укрытия тут не помогут. В пределах ограниченной местности само существование человеческой жизни можно сделать совершенно невозможным. При таком методе обстрела поражается не отдельный солдат, а вся позиция (скажем, горный кряж или копи), занятая противником.

Поясню свою мысль примером. Допустим, противник закрепился на холме, заняв площадь в тысячу на сто ярдов. Если мы обрушим сюда 100 000 пуль, то в среднем на квадратный ярд придётся по пуле. Но 100 000 пуль — сущий пустяк: это всего лишь содержимое магазинов десяти тысяч стрелков. Можно представить себе, сколь уязвимой окажется эта позиция, если нам удастся при ведении огня таким методом добиться той или иной степени точности. Однако в настоящее время не существует средства, с помощью которого можно было бы контролировать точность поражения цели. Попросите лучшего снайпера британской армии, чтобы тот заставил пулю упасть вертикально вниз на холм в пятистах ярдах, и он, беспомощно поглядев на винтовку, вынужден будет признать, что не в состоянии выполнить подобную просьбу. Наверное, он поднимет винтовку и под углом разрядит её в воздух, но сделает это вслепую, а потому поразит какую-то местность вдалеке от цели и не сможет скорректировать ошибку, просто потому, что не узнает, куда именно упала пуля.

• Предыдущая
• 24/133
• Следующая