Зарубежный детектив - Гарсиа Павон Франсиско - Страница 8

— Наконец-то! — услышал он голос Беганьского. — Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.

— Охотился...

— Не на героя ли тянешь? — В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. — В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников... У нас же техника!

— Перестань!

— Хорошо, хорошо... Будет время, забегай завтра ко мне.

— Что-нибудь новое? — С Кортеля окончательно сошел сон. — В деле прожекторов...

Беганьский расхохотался:

— Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.

— Новый случай?

— Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.

— Я приеду.

— Отлично! И пропустим по рюмочке...

За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава — Щецин и себя у открытого окна... Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском...

Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно — Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.

— Сейчас покуришь... — сказал инспектор.

— Я все скажу...

— Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил?

— У меня не было оружия.

— Вот как?..

— Милиционера в Шевнице... действительно я... — Циклон будто бы весь сжался. — Тадека тоже убрал бы... Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан... — Он вымученно вздохнул.

— Не философствуйте, Циклон.

По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.

— Только без истерики.

— Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.

— Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.

— Я не убивал! — Циклон снова вытер рукавом глава. — Я даже не входил в эту проклятую комнату... Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.

— Сваливаете на Тадека?

— Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек...

— Какой еще Болек?

— Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще... И кто бы мог подумать?..

«А неплохой из него актер», — отметил про себя Кортель.

— Давайте сначала, Циклон.

— Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно... Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.

— Да, два годика схлопотали...

— Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина...

— За взлом магазина, — уточнил Кортель.

— Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.

— Знаю.

— Кто меня возьмет на работу...

— Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.

— Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки... «Не будь фрайером», — сказали. А тут эта водка...

— Какой младенец!

— Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! — Мичинский с тоской посмотрел в окно. — Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?

— Может, не будем философствовать?

— И Желтый Тадек как раз вышел... В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.

— Фамилия?

— Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов... Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали...

— Фамилия?

— Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? — удивился он. — Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.

— Дальше.

— Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.

— Кто угощал?

— Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.

— Хорошее настроение... — повторил Кортель.

— Да... — Циклон оживился. — Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили... У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь...

— Да, хорошо живут, лучше некуда.

Циклон сник.

— Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они...

— Прекрасно, — сказал Кортель. — Оказывается, во всем виноват Болек.

— Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз...

— Подробнее.

— Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой.

— Вторую выпили тоже у Золотой Ани?

Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза.

— Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала.

— Так, дальше...

— Болек — голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер...

— Ладынь?

— Может, — равнодушно подтвердил Циклон. — У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно.

— Расскажите подробнее, что произошло той ночью.

— Мы договорились встретиться в 8.30 на площади Инвалидов. — Циклон прищурился. — Я думал, что выпьем по рюмочке, там есть такая пивнушка, но Болек сказал, что нас никто не должен видеть вместе. Мы сели в сквере. Желтый Тадек предложил весь товар отвезти к Ане на Прагу, но я не согласился. Она об этом ничего не хотела знать.

— Но знала ведь...

— Клянусь богом, пан капитан, не знала, — повторил Циклон. — Вы ее не допрашивайте! — почти взмолился он. — Это честная девушка...

— Что было дальше?

— Тадек решил, что мы поедем в Новинки, в его родное село. Там мы должны были встретиться, если пришлось бы уходить по отдельности. В десять, как и было написано у Болека в плане, мы двинулись на Каневскую. Тадек вырезал стекло, но как-то получилось неудачно — наделал много шуму. Но мы думали, что дом пустой.

— Горел ли свет?

— Не видели мы никакого света. Только потом заметили, что на кухне светло. Кухонное окно выходит в сад, да и низкое оно. Мы не могли видеть свет. — Он снова попросил сигарету. — Вошли через окно, в зале задвинули портьеры и...

— И приступили к делу, да?

— Да. Тадек открывал ящики, а я бросал вещи в мешок.

Кортель вытащил из папки машинописный лист.

— Это опись предметов, найденных у вас в землянке. Вы подтверждаете?

— Я даже не очень смотрел, что там было.

— У Болека тоже был мешок? Он что-нибудь взял?

— Нет, пожалуй, нет, пан капитан. Все нес Тадек.

— Рассказывайте дальше!

— Болек вошел на кухню и крикнул: «Горит свет! Здесь недавно кто-то был».

— И вы никого не застали ни на кухне, ни внизу?

— Нет, пан капитан, никого. Спустя несколько минут мы подумали, что, может быть, хозяева забыли погасить свет, когда уезжали. Но ведь они уезжали днем... И тогда Болек побежал наверх, а мы за ним... В коридоре наверху было темно. В одной комнате горел свет. Мы стояли еще на лестнице, когда Болек вбежал в эту комнату. И тут мы услышали крик...

— Кто кричал?

— Кажется, Болек, пан капитан.

— Кажется?

Циклон пожал плечами.

— Мы его не спрашивали. Мне пришло в голову, что надо бежать, но Тадек бросился в эту комнату, а я за ним... — Мичинский говорил с трудом, чувствовалось, что он устал.