Город небесного огня. Часть I - Клэр Кассандра - Страница 54

• Предыдущая
• 54/77
• Следующая

– Величайшие демоны не так уж отличаются от ангелов, – заметил он. – И мы с тобой тоже во многом схожи. Я ведь уже говорил об этом.

– Помню-помню, – кивнула она. – Да, дочь Валентина, есть в твоем сердце кое-что темное…

– Ну, вот видишь, – удовлетворенно сказал он, пропуская ее волосы сквозь пальцы. Рука опустилась к плечу, затем оказалась на груди и наконец замерла напротив сердца. Пульс у девушки словно взорвался, ударив по венам; тут же возник порыв оттолкнуть Себастьяна, но она сдержалась, заставив правую руку свободно свисать вдоль туловища. Пальцы касались нижней кромки куртки, под которой скрывался Геспер. Пусть даже не получится убить Себастьяна, можно хотя бы выиграть время, пока не подоспеет помощь. Может, даже удастся захватить его в плен… – А вот наша с тобой мать меня обманула. Отказалась от меня, возненавидела. Я был всего лишь младенцем, а она меня уже ненавидела. Как и наш с тобою отец.

– Валентин занимался твоим воспитанием…

– Но всю любовь отдавал Джейсу, неродному ему. Вечному сорванцу, своенравному бедокуру. Я же послушно выполнял все, что говорил отец, а он за это меня ненавидел. И тебя тоже, кстати. – Его глаза пылали в темноте серебряными кляксами. – Парадокс, не находишь? А, Кларисса? Мы с тобой кровь от крови, плоть от плоти Валентина, а он нас ненавидел. Тебя потому, что ты лишила его нашей матери. Ну а меня из-за того, что я в точности был тем, что он и замыслил создать.

Клэри вспомнился Джейс, окровавленный, в разодранной униформе, стоящий с клинком Моргенштернов на берегу озера Лин и кричащий Валентину: «Зачем я тебе? У тебя же рос собственный сын!» И хриплый голос Валентина в ответ: «Не сын был мне нужен, но солдат. Воин. Я думал, что им станет Джонатан, однако в нем слишком много от демона. Он рос жестоким, неуправляемым, непредсказуемым. Ему с детства недоставало терпения и участия, чтобы следовать за мной и вести других по предначертанному пути. Тогда я повторил эксперимент на тебе. И снова неудача. Ты был слишком нежным, не в меру сострадательным. Чувствовал боль других как свою собственную. Ревел, когда умирали твои питомцы. Пойми, сын мой… я любил тебя за эти качества, и они же сделали тебя ненужным».

Клэри слышала дыхание Себастьяна, тяжелое, неровное.

– Ты сама знаешь, – продолжил он, – что я не лгу. Все, что я сказал, чистая правда.

– И какое это имеет значение?

– Что значит какое? Да ведь мы же с тобой почти близнецы! – Голос Себастьяна вдруг поднялся чуть ли не до истерических высот. Клэри вздрогнула и, пользуясь моментом, сдвинула пальцы ближе к Гесперу. – Ты моя, – прибавил он, с видимым усилием удерживая себя в руках. – Ты всегда была моей. С момента появления на свет, сестричка, хотя тогда этого не знала и не понимала. Ничто и никто не разорвет эти узы. И вот почему я даю тебе второй шанс.

– Шанс на что?

Она сдвинула руку ниже еще на сантиметр.

– Победа будет за мной, – заявил он. – Ты это знаешь. Ты была в Беррене и возле Цитадели, видела мощь Помраченных. Знаешь, на что способна Чаша ада. Если отвернешься от Сумеречных и пойдешь со мной, если поклянешься в верности, я дам тебе то, что никогда никому не давал. Ибо это я храню лишь для тебя одной.

Клэри откинула голову, упираясь затылком в стену. Живот скрутило болью, но пальцы уже нащупали рукоять меча. Себастьян не сводил с нее глаз.

– И что же это такое? – сказала она.

Себастьян улыбнулся и медленно выдохнул, словно с вопросом пришло облегчение. В нем словно вспыхнул жар полнейшей самоубежденности; все равно что смотреть на горящий город.

– Пощада, – промолвил он.

Званый ужин оказался на удивление элегантным. За всю свою жизнь Магнус лишь пару-тройку раз сидел за одним столом с фейрами, и декор неизменно тяготел к натурпримитивизму: столы из необъятных пней, вместо вилок, ножей и так далее – кривые прутики, сами же блюда готовились из орехов и ягод. После таких оказий ему всегда казалось, что, родись он белкой, удовольствия было бы в сто раз больше.

Зато здесь, в Аликанте, в резиденции представительства Дивного народца, столы были накрыты белыми скатертями. Люк, Джослин, Рафаэль, Мелиорн и Магнус сидели перед тарелками из тонкого красного дерева; графины были хрустальными, ну а столовые приборы – из уважения к обычаям фейров и к чувствам Люка – были из ветвей благородных пород вместо серебра и стали. В почетном карауле возле выходов выстроились рыцари, безмолвные и неподвижные как статуи; длинные белые копья тускло отсвечивали в мягком сумраке пиршественного зала.

Угощение тоже не подкачало. Магнус насадил на ветку кусок вполне приличного кокована и принялся задумчиво жевать. Впрочем, без особого аппетита, тут не поспоришь. А все оттого, что колдун нервничал и сам на себя за это злился. Где-то там, за стенами праздничного зала – чтоб ему провалиться! – был Алек; их уже не разделяет география. Понятное дело, в Нью-Йорке они тоже находились не так уж далеко друг от друга, но там между ними пролегали не мили, а прошлая жизнь Магнуса.

Странно… Он всегда считал себя храбрецом. Требуется мужество быть бессмертным и при этом не закрывать свое сердце чему-то новому, в том числе знакомствам и людям. Потому как почти всегда это длится лишь сколько-то лет, да хотя бы и десятилетий, но как раз недолговечность разбивает тебе сердце.

– Магнус? – сказал Люк, помахивая у него под носом деревянной вилкой. – Ты не заснул? следишь за разговором?

– А? Да нет… В смысле, конечно… – Магнус пригубил вина. – Я согласен на сто процентов.

– Вот как? – сухо бросила Джослин. – Другими словами, ты совсем не против, чтобы нежить махнула рукой на Себастьяна с его Темной армией? Дескать, пусть с ними Сумеречные охотники разбираются, а мы как бы сбоку?

– Я же говорил, что он где-то в облаках витает, – заметил Рафаэль, с восторгом хлебавший что-то кровавое из горячей кастрюльки.

– Да, но ведь это и вправду касается в первую очередь Сумеречных… – начал было Магнус, но потом вздохнул и отставил бокал. Вино, кстати, оказалось весьма крепким; начинала кружиться голова. – Ну хорошо, хорошо. Ладно, признаюсь: я действительно не слушал. Однако я не счи…

– Развели не пойми что, – резко бросил Мелиорн. Его зеленые глаза прищурились. Отношения между Дивным народцем и колдунами всегда были нелегкими: с одной стороны, и те и другие косились на Охотников, что давало повод объединиться против общего противника, однако фейры к тому же сверху вниз посматривали на колдунов из-за их готовности оказывать магические услуги за деньги. Колдуны же, в свою очередь, высмеивали фейров за их неспособность лгать, закоснелость в обычаях и склонность к дурацким проделкам вроде воровства коров или сквашивания молока назло примитивам. – Что за причины заставляют вас водить дружбу с Сумеречными, оставляя в стороне тот факт, что один из них приходится вам любовником?

Люк поперхнулся вином и раскашлялся, отчего Джослин пришлось даже хлопать его по спине. Рафаэль же, судя по всему, наслаждался моментом.

– Мелиорн, оглянитесь по сторонам наконец: это слово давно не в ходу.

– И кроме того, – вмешался Люк, – они успели расстаться. – Мужчина потер глаза тыльной стороной ладони и вздохнул. – Да и стоит ли вообще сейчас сплетничать? Я лично не вижу, каким боком чья-то личная жизнь касается текущих событий.

– Все на свете связано с личной жизнью, – заметил Рафаэль, извлекая из своей супницы нечто особенно омерзительное. – Отчего вообще у вас, Сумеречных, возникла эта проблема? Да оттого, что Себастьян Моргенштерн поклялся вам отомстить. Отчего же он так разозлился? Оттого, что ненавидел отца с матерью. Вот вы, – поклонился он в сторону Джослин, – вы же сами знаете, что это чистая правда, уж простите за откровенность.

– Ничего-ничего, – ответила Джослин ледяным тоном. – Другими словами, кабы не мы с Валентином, Себастьяна вообще бы не было на свете, с какой стороны ни взгляни. Уж простите, виновата.

• Предыдущая
• 54/77
• Следующая