Романтика для циников - Марш Никола - Страница 16

• Предыдущая
• 16/33
• Следующая

Уголки его губ изогнулись.

– Почему ты так цинична?

– Я могу задать тебе тот же вопрос.

Он колебался, словно раздумывая, что сказать. Поставил бокал на маленький поднос, откинулся назад, опершись на руки.

– Мама бросила нас, когда я был совсем маленьким. Для отца это стало катастрофой.

Он неотрывно глядел на реку, погрузившись в воспоминания, в которые Люси не хотелось вторгаться.

– Она была богата. Увлеклась простым парнем. И наверное, в конце концов устала от него. Или от меня. Как бы там ни было, папа изменился. Был душа-человек, всегда с улыбкой, а превратился в мрачного брюзгу. Денег у нас не было. Все, что я делал, вызывало у него недовольство. Потом я подрос и начал подрабатывать тут и там. – Он покачал головой. – Только когда я появлялся с зарплатой, отец становился чуть менее мрачным.

Люси во все глаза смотрела на человека, которого изначально держала за богатого, пустого сноба. И чувствовала себя ужасно виноватой за то, что осуждала его.

– Мне так жаль. – Банальное извинение сорвалось с ее губ, и ей захотелось взять его обратно.

Сколько друзей – на поверку просто знакомых – говорили ей свое «мне так жаль», узнав о ее разводе с Эдрианом? И она благодарила за каждое «мне так жаль», удерживаясь от того, чтобы рассказать им правду о бывшем супруге. Большинство этих друзей были друзьями Эдриана, и совесть не позволила ей нанести удар по их отношениям.

Жаль, что у Эдриана угрызений совести не наблюдалось.

– Да ничего, дело прошлое. – Кэш пожал плечами, словно его признание ничего не значило. Но Люси заметила, как напряжены его плечи, как у глаз залегли тени. И почему она не держала рот на замке? – Правда жизни такова, что мало кто может похвалиться безоблачной биографией. Конец истории.

– Мне об этом можешь не говорить, – сорвалось у нее с языка, и она тут же пожалела об этом.

Кэш внимательно поглядел на нее и поднял бровь:

– Звучит так, будто вам есть чем поделиться, мисс Грант.

– Вовсе нет.

Еще не хватало выложить историю своего ужасного замужества случайному встречному.

Снова эта искушающая, уверенная улыбка.

– О себе я рассказал. Могла бы хоть немного рассказать о себе.

Люси посмотрела в глубокие синие глаза Кэша. Ни тени желания причинить боль. Ни намека на секреты.

Как ему это удалось? Простить? Уйти от прошлого, в котором было столько печали, если не сказать – горя?

Ей самой хотелось этого, но она не могла простить Эдриана.

– Как ты сумел простить родителей?

Озадаченный, он взглянул прямо в ее лицо:

– Ты о чем?

Люси скомкала салфетку:

– Они, кажется, обошлись с тобой жестоко. Мама тебя бросила. Папа был эмоционально раздавлен и потому холоден с тобой. Как тебе удалось переступить через это?

– Сосредоточился на том, на что можно положиться.

– Например?

– Деньги. Погружение в работу. Успех.

Погружение в работу – это про нее тоже. Деньги и успех – увы, нет.

– Так кого ты не можешь простить?

Он забрал салфетку, которую она продолжала нервно комкать, и накрыл теплой ладонью ее пальцы. В душе Люси словно загорелось крошечное пламя, успокаивая и согревая ее.

Она не хотела соглашаться с этим внезапным сближением. Не хотела ничего рассказывать. Но его прикосновение было таким надежным, а во взгляде столько понимания, что признание само вырвалось из нее.

– Девять лет назад я была замужем. Год безоблачного счастья. Потом оказалось, что этот подонок мне изменяет. Направо и налево. С первыми попавшимися юбками. – Она засмеялась, но смех прозвучал немного истерично. – До ужаса банальная история, а?

Кэш крепче сжал ее руку:

– Мне бы следовало сказать, как мне жаль, но тогда я совру. Потому что он сделал мне одолжение. – Он поднял ее руку и провел губами по костяшкам пальцев. – Если бы все еще была замужем за этим придурком, ты бы не сидела сейчас здесь со мной.

Горечь, которая все еще жила в Люси, просочилась наружу.

– О да, – сказала она, – все так здорово сложилось, и теперь мы играем в любовь, все ради личной выгоды!

Он нахмурился:

– Эй, не надо так, – погладил ее по щеке, и Люси едва удержалась от того, чтобы склонить голову к его плечу. – Мы делаем то, что должны. У каждого из нас свой резон. Кстати, из-за чего ты согласилась на мое предложение? Должно быть, у тебя есть весомая причина…

Черт, еще немного, и Люси расплачется. А она никогда не плачет!

– Весомая, – сухо сказала она, отворачиваясь. – Предлагаю доесть киш и попробовать тарталетки с копченым лососем, пока остальные парочки все не сожрали.

Он кивнул и, встав, протянул ей руку:

– Пошли поищем официантов в пингвиньих костюмах. А потом вернемся сюда и будем тупо и влюбленно пялиться друг на друга.

– Веди. – Люси вложила свою ладонь в его, позволяя поднять себя.

Он сделал это немного резко, так что она чуть споткнулась и оказалась вплотную к нему. Восхитительно близко. Недостаточно близко.

– Упс. Прости. – Кэш подмигнул ей и поцеловал. Мягкое, дразнящее прикосновение губ. Задумчивый поцелуй, заставляющий мечтать о большем.

– Мы договорились не целоваться, – сказала Люси, тщетно пытаясь нахмуриться.

– А это не поцелуй. Это «давай пошлем к чертям прошлое и будем наслаждаться днем сегодняшним». Просто дружеский жест.

– Вот на остаток мероприятия давай обойдемся без дружеских жестов. – Она шутливо толкнула его бедром. – Идет?

– Посмотрим, – уклончиво ответил он, обнимая ее за плечи так, словно это было само собой разумеющееся, и повел к корзинам для пикника, заполненным всякой снедью.

Кэш обладал невероятной харизмой. А благодаря откровениям, которыми они обменялись, он стал привлекать Люси не только физически.

Люси рассчитывала отрыть в корзине шоколадку. Она ощущала страшную потребность в большой дозе сахара. Может, это отвлечет ее от мыслей о восхитительном фальшивом бойфренде и о том, как ловко он ухитрился разговорить ее на предмет ее прошлого.

До конца недели ей следует быть предельно осторожной с Кэшем. Потому что она осознавала: чем больше взаимной откровенности, чем больше дружеских жестов, тем выше риск снова поранить сердце.

Пригласить Люси к нему домой после пикника было плохой идеей. Конечно, Кэш сдобрил свое предложение соусом необходимости обсудить планировку сада, но отдавал себе отчет, что ему хотелось бы заняться разными интересными вещами в компании Люси, но не говорить о клумбах.

Во время пикника он проникся к ней больше, чем ожидал или хотел.

С какой радости он вдруг выложил ей все о своем прошлом? Он никогда не рассказывал никому о родителях, и уж тем более женщинам, которых приглашал на свидание.

Конечно, технически Люси не была им приглашена. И к тому же оказалась прекрасным слушателем. Самоуверенность Кэша ее не смутила. Он не нарочно, просто за годы эта черта проявилась сама по себе и превратилась в привычную для него линию поведения.

Началось все в юности, когда ему пришлось изображать, будто черствость и дурное настроение отца ничего для него не значат. И позднее, когда он видел его улыбку, только возвращаясь домой с деньгами.

Кэш ненавидел воспоминания о том времени. Пока его ровесники-тинейджеры шатались по городу или клеили девчонок, Кэш уматывался на трех работах: разносил газеты до школы, помогал в мясной лавке после школы и официантил в местном ресторанчике до поздней ночи.

К счастью, в цифрах он тоже кое-что смыслил, так что занимался по продвинутой программе по математике и без проблем поступил в университет.

Кэшу нравилось зарабатывать, нравилось приносить деньги домой и видеть радость на лице отца. Маму он не знал и не хотел знать, хотя и думал, что именно ей обязан рано начавшейся и успешно развивающейся карьерой в сфере развлечений.

Как-то, когда он только-только окончил университет, он случайно увидел ее в театре – узнал по той единственной фотографии, которую отец держал на дне ящика для носков.

• Предыдущая
• 16/33
• Следующая