Выбери любимый жанр

Хозяева джунглей. Рассказы о тиграх и слонах - Алазанцев М. - Страница 15


Изменить размер шрифта:

15

Так началось и в этот раз. Желтый Глаз выследил двуногих, которые расположились в редком тростнике. Вскоре один из них отделился и пошел вглубь. Желтый Глаз притаился по ту сторону арыка. Вот двуногий враг рядом, вот он по обыкновению начинает хозяйничать в зарослях — сбивает птиц, крушит тростники.

Гневным золотом вспыхнули желтые глаза, огненной ненавистью вскипело сердце звериное. Подполз Желтый Глаз к самому берегу, упруго сжал тугой лук тела. Бросок — и он в воздухе. Но прямо в глаза — огонь и гром. От острого укола дернулся кверху, задней лапой попал во что-то мягкое, живое и с яростью оттолкнулся. Впереди была непонятная тьма, вместо глаз торчали острые занозы — и Желтый Глаз заревел. Это был вопль отчаяния. Он слышал потом, как кричали его враги, очевидно преследуя его, и шел от них, натыкаясь на стволы и колючки. Он не мог понять, что сделал с ним враг. Отчего он не знает, куда и как двигаться? Желтый Глаз тер себе морду лапой, стараясь вытащить колючие занозы — ранки от дроби, и чуял кровь. Неуверенно и неловко тащился он в чащу. Хищники недоумевали, но по привычке отбегали в сторону.

Настал день. Желтый Глаз лежал, не понимая, что значит эта полная тьма, эта непрерывная ночь, потому что не знал, что он ослеп. Время от времени он махал лапой около морды, как будто стараясь что-то сдернуть. Вот он сейчас заденет, что-то там откроется, и он сразу все увидит, бодро встряхнется и снова начнет борьбу с ненавистными врагами. А голова горела и никла. Мучила жажда. Чутьем подполз к воде. Совал морду в холодную воду — голова приятно ныла.

К вечеру дунгузы сутолочно шли на водопой. Вдруг передние отчаянно зарыкали и ринулись назад, давя встречных. В необычном месте, у кабаньего водопоя, лежал сам властитель тростников. Но стадо в недоумении заметило, что властитель на этот раз не наказал, не рявкнул — словом, никак не проявил своего гнева. Остановились, повернули тупорылые морды — и вернулись. В некотором отдалении от Желтого Глаза недоуменно остановились и от каждого его движения бросались врассыпную.

На переполох явились шакалы, разогнали дунгузов и заняли их место. Они приглядывались с любопытством к необычному поведению своего властелина и с каждым часом на шаг приближались к нему.

Желтый Глаз предчувствовал неизбежное восстание своих недавних рабов.

На следующий день он почувствовал голод. Теперь он лежал в забытьи и только по временам вскидывал голову, когда привычное ухо ловило недалекие звуки. Но тяжелая и горячая голова снова падала вниз.

Ночью шакалы своим полукругом прижали его к воде. Былая мощь властелина умеряла их смелость, но полукруг заметно уменьшался. Когда они слишком дерзко приближались, Желтый Глаз гневно фыркал и заносил лапу. Полукруг немного раздавался, но ненадолго.

Шли часы, Желтый Глаз заметно слабел. Днем голова у него разрывалась в куски, он тряс ею и глухо рычал. К вечеру его снова окружили шакалы. И, собрав разбитые силы, чуя смерть, Желтый Глаз заревел, как бы давая знать тому — двуногому зверю, что он победил.

Шакалы, однако, не разбежались, поджав зады, от этого грозного окрика, а только на минуту отпрянули. Потом они стали смелее. Какой-то дерзкий подкрался было сбоку, но лег под тяжелой лапой Желтого Глаза. Дальше началась агония. Шакалы лезли, напирали, притиснули. Желтый Глаз в отчаянии ринулся в этот рычащий и лающий мрак — и вмиг десятки челюстей впились в его когда-то могучее тело.

Хозяева джунглей. Рассказы о тиграх и слонах - i_007.png

Самсон и Далила. Рассказ Р. Тевенен

Тигрица старательно вылизывала языком свою левую лапу, немного сжав ее и положив перед мордой на тыльную сторону. Затем она растопырила пальцы и, выпустив крепкие когти, стала тихонько покусывать между ними, чтобы удалить песчинки и остатки последней трапезы. Потом она снова начала лизать лапу, медленно поводя массивной головой с зажмуренными глазами. Наконец тигрица чихнула, встала, зевнула, облизнулась и, открыв прозрачные зеленые глаза, осмотрелась по сторонам.

Дело было к вечеру, и она беспокоилась, потому что приближался час, когда ей обыкновенно приносили корм. Но никого не было видно.

И другие вещи удивляли ее в этот день. Она не узнавала своей клетки. Клетка, куда ее привезли сейчас, была построена из грубо отесанных бамбуковых кольев, запах которых был незнаком ей. В глубине клетки находился странный предмет из веревок, железных прутьев и деревянных брусков, от которых пахло руками людей, работавших с ними, и она посматривала на него с недоверием. Снаружи, за прутьями клетки, она не видела обычно окружавшей ее обстановки.

Куда девался дом в конце аллеи, усыпанной песком, дом, откуда каждый вечер выходил хозяин, который приносил и давал ей такие вкусные вещи и ласкал ее? Всюду, где бы ни останавливался ее прозрачный взгляд, он встречал только перепутанную заросль из высокой травы и кустов, таинственную чащу джунглей. Человека нигде не было заметно среди всего этого.

Напрасно она поднимала голову, прищуривалась, понемногу втягивала носом ветер, принюхиваясь ко всем запахам и ароматам, проносившимся в воздухе, — она не находила в них ничего привычного для себя. Наоборот, до нее доносились странные благоухания: мягкая свежесть влажной зелени, острый запах живой бродячей добычи, блуждающей невидимкой в глубине лесной чащи. А порою, когда сильный порыв ветра пробегал со свистом через кустарники, с ним распространялось дыхание хищного зверя, которое она улавливала по пути, пока оно не успело рассеяться. То был далекий запах тигра.

Темнота все больше и больше сгущалась. По еле приметному колыханию травы тигрица догадалась, что в джунглях просыпается жизнь, и это почти испугало ее, потому что тигрица была ручная, родилась в клетке от ручной тигрицы и никогда не жила в дикой чаще.

Однако в ней просыпались неясные инстинкты, и они только усиливали беспокойство, потому что раньше она никогда не испытывала их. Чувствуя нетерпение, тигрица ждала с минуты на минуту, чтобы к ней пришли и принесли в хорошо знакомой ей ивовой корзинке большие куски красного мяса, которое так приятно таскать по полу клетки и грызть зубами, прислушиваясь к его хрустенью, крепко придерживая лапой, склонив голову набок и прижав уши назад.

Тигрица снова обнюхала бамбуковые колья, которые пропахли человеком. Она различила среди других запах своего хозяина, которого особенно любила, и, нежно мурлыча, потерлась гибкой спиной о прутья клетки, к которым прикасалась знакомая рука.

Но вдруг ее мурлыканье оборвалось, она вздрогнула, крепкие лапы ее выпрямились, в расширенных зрачках засверкали темные искры…

Снова донесся до нее тот, совсем особенный запах, запах тигра-самца, пред которым уничтожалось все остальное.

— Это единственное средство, дружище, что поделаешь? Всевозможные обычные ловушки оказались бесполезными. Я в конце концов присоединился к мнению туземцев, что эти тигры, пожирающие людей, просто неуловимы. Ну, как вы объясните, что ему удалось уйти из западни, которую мы устроили в лощине.

— Очень просто. Она была недостаточно глубока. Нам следовало устроить на него охоту с загонщиками — вот и все.

— Но позвольте, вы не думаете о том, что говорите. Ведь эти джунгли — непроходимая чаща. В нашем распоряжении нет слонов. Загонщиков у нас слишком мало, чтобы их помощь была полезна. Так как же тогда? Разыскивать их в соседних округах? Но прежде чем они соберутся, наш тигр успеет растерзать еще немало жертв… Нет, верьте мне — мой способ самый лучший.

— Ну а мне сомнительно, чтобы он имел успех.

— Почему?

— Во-первых, я никогда не слыхивал, чтобы им пользовались.

— Это еще не причина.

— А во-вторых, этот тигр, очевидно, старая, чрезвычайно хитрая бестия и будет остерегаться, можете быть уверены. И я буду очень удивлен, если ваша любимая тигрица завлечет его в западню, которую мы приготовили ему.

— А я совершенно уверен в этом. Вдумайтесь немного. Тигр, о котором мы говорим, не какой-нибудь старый отщепенец, терзающий людей по необходимости, какими они все делаются под старость, когда у них нет силы, чтобы вцепиться в кабана или броситься на лань. Он избрал себе новую пищу ради удовольствия, потому что как-то раз на него набросился туземец, которого он растерзал и съел, и с этого дня он пристрастился к человеческому мясу. Это и побуждает его бродить в нашем округе, где он без труда может находить свою любимую добычу. Но он не удалился от общества себе подобных, чтобы жить в уединении, как делают старые самцы. Его следы, раны, которые он наносит, показывают нам, что он в самой зрелой поре и, следовательно, не может быть равнодушен к зову Далилы.

15
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело