Мой мир - Маяков Александр Викторович "Alex Shostatsky" - Страница 21

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая

- Узнаешь, кто это? – Улыбаясь, спросил папа.

- Мама! – Звонко рассмеялся я. На фотографии была молодая женщина, моя мама. Она сидела в кресле возле журнального столика с её косметикой. Глаза широко распахнуты, губы слегка приоткрыты. В левой руке она держала небольшое зеркальце, а в правой – кисточку с тушью и подводила ресницы. Папа был настоящим фотоохотником: подкрадывался с фотоаппаратом и снимал в тот момент, когда этого не ждешь. Поэтому многие фотографии получались неожиданными, интересными, а иногда и смешными.

Мама. Ира тоже раскладывала свою косметику на журнальном столике. Точно также сидела, закинув ногу на ногу, и… сердце прорезала боль. Психоз, синдром… бред!

* * *

Ожог чесался. Не пек, а чесался. Вечно я перегреваю молоко. Сегодня чуть не вскипятил. Вроде и в кастрюле с водой грею, как надо, а все равно перегреваю.

Влад, успокоившись, пил с бутылочки, вцепившись в неё обеими ручками. Маленький, никто ж у тебя её не заберет. А ему все равно, он вцепился, закрыл глаза и пьет.

За этот месяц я научился различать, что его беспокоит: хочет кушать, надо поменять подгузник или еще что-то. Вот сейчас, в три часа ночи, мы проголодались. И папа приготовил нам покушать. Ну перегрел, бывает, но сейчас то все хорошо. Правда, у папы рука чешется. Хорошо, что ума хватило ребенку не дать сразу. Чувствую, что бутылочка горячая. Дай, думаю, на руку капну, проверю. Капнул. Теперь с ожогом сижу.

Покушав он моментально уснул. Спать не хотелось. Эксперимент с бутылочкой отогнал остатки сна окончательно. Захотелось покурить. Взяв сигарету, я вышел на балкон. Город лежал АО тьме. До рассвета еще пару часов. Огней фактически не было. В это время даже самые стойкие гуляки сдаются в плен сну.

Терпкий дым входил в легкие. Никотин. Интересно, сколько чистого никотина в одной капле? Раз он убивает лошадь. Или это из разряда «минздрав предупреждает»?

Со стороны послышался детский плач. Я заглянул в комнату, Влад тихо спал. Кто ж тогда плачет? Соседнее окно зажглось светом.

- Тише, тише, - раздался оттуда женский голос. – Не плачь. Что у нас случилось?

Ласковый тон голос заставил сжаться сердце…

- Я тебе говорю, она беременна, - войдя в квартиру, сказала Ира.

- С чего ты это взяла? – Опуская сумки на пол, спросил я. Поход в супермаркет в компании жены, а точнее под её чутким руководством, дело тяжелое. В прямом смысле этого слова. А если, к тому же, жена беременна…

- Да у неё живот как у меня, - ответила Ира, - месяц пятый, шестой.

- та не, брось, - отмахнулся я, - она еще совсем девчонка. Ей лет шестнадцать, семнадцать.

В тот день, возвращаясь с Ирой из магазина, в подъезде мы встретили Катю. Катя была милой девушкой, отличницей в школе. Красавицей? Скажем так, не уродина, но и не фотомодель. Жила с родителями, мечтала поступить на юрфак. Внешне она была худощава. Когда мы её встретили, у неё появился небольшой животик, увеличилась грудь, слегка поправилась. Особого внимания я этому не придал. Ну мало ли, гормональный взрыв или еще сто-то. Оказывается, Ира была права.

- Сейчас мы сменим подгузник, - тем же ласковым голосом продолжила Катя, - вымоемся и чистенькие ляжем спать. Хорошо?

Не видимый мне ребенок успокоился. Катин голос чудесным способом действовал на ребенка. У меня так с Владом не получалось. Он успокаивался только после завершения всех вышеуказанных операций.

Через минут пять, свет погас. Я вернулся в комнату, Владик мирно спал в своей кроватке. Мне самому надо поспать хоть часок.

* * *

Со стороны мы напоминали семейную пару с двойней. У меня коляска, у Кати коляска. Даже внешне они были схожи. Коляски, в смысле.

- Постродовой синдром, - катя коляску, сказал я. Мы гуляли по аллеи парка.

- И из-за этого она вас бросила? – Удивилась Катя. Её история была простой и в чем-то банальной: залетела, аборт было поздно делать, новоявленный папаша исчез бесследно, она – мать одиночка.

- Да, у неё началось временное психологическое расстройство, - ответил я. – У кого-то появляется фобия: страх за себя, ребенка, мужа. Кто-то начинает ненавидеть весь мир. А кто-то, просто, сходит с ума. Такое очень редко, но бывает.

Она с интересом смотрела на меня. Чувствовал себя профессором на лекции.

- Это я все от доктора узнал. – Смущенно добавил я.

- Я поняла, - улыбнувшись, сказала Катя. И уже всерьез продолжила: - Я вот не могу понять, как женщина может бросить своего ребенка? У меня даже мысли не было написать отказную! И в моей ситуации родители даже не заикались.

Катеных родителей я знал хорошо. Мама домохозяйка, папа учитель математики. Он мне очень помог в старших классах с алгеброй и геометрией. Катя была у них поздним ребенком. Её отцу уже под шестьдесят, если не за. Вряд ли они были бы против рождения внука, точнее внучки. У Кати дочка.

- Женщина бросает ребенка по разным причинам. – Начал рассуждать я. – Например, не каждую женщину поддержат близкие, окажись она в твоем положении. Тебе повезло с родителями. Они близко и готовы помочь. Мои тоже, но они далеко, за сотни километров. А если женщина, хотя тут скорее подойдет понятие девушка, из неблагополучной семьи. Где её ребенок никому не нужен. Что ей делать?

- Самой воспитывать! – Твердо ответила Катя. Сейчас она олицетворяла саму решительность. Я лишь печально улыбнулся. Маленькая, по сути, девочка, пытающаяся играть во взрослую жизнь. А кто я? В свои двадцать пять. Человеческие отношения для меня были константой. И что? вся моя взрослость, выраженная в дипломе архитектора и престижной работе, моментально улетучилась. Я позвонил родителям, маме. Расплакался. Да, расплакался, как ребенок, маленький мальчик. Вся та иллюзия обо мне, как взрослом мужчине, рухнула. Остался мальчик. Конечно, со временем я успокоился, взял себя в руки. Но вся эта история отрезвила меня, пошатнула мою самостоятельность. Я как никогда остро ощутил зависимость от других людей. Я не говорю о финансах. Точнее, не только о них. Я о поддержке. Я знал, что близкие должны поддерживать друг друга, но надеялся, что смогу всему противостоять сам. Ошибался. Что ж, самый лучший опыт, это опыт приобретенный самостоятельно.

- Катя, - нежно сказал я, - тебе повезло, ты не знаешь, что такое, когда от тебя отрекаются самые близкие.

- Мне тоже было больно, когда я осталась одна! – Парировала Катя.

Я лишь улыбнулся. Как объяснить ей, что любимый человек, он, конечно, близкий, но любовь переменчива, не постоянна. А значит и его близость не является константой. Да, математическое объяснение человеческих отношений является натянутым и примитивным, но как умею.

Время шло, Влад подрастал. От Иры не было никаких известий. Странно, от врачей, да и из интернета, я знал, что постродовой синдром или, как его еще называют, послеродовая депрессия, явление временное. А она не возвращалась. Обида? Да какая обида! Я же понимаю, что это физиология, что это не её вина. Просто поговорить и все. Объяснится, понять, продолжить жить. Но она не звонила, не писала, не приезжала. А самому позвонить, мне было неловко…

* * *

В один прекрасный, солнечный день, раздался телефонный звонок. Я как раз проигрывал продовольственную битву: Влад никак не хотел кушать картофельное пюре. Я уже и пел, и танцевал вокруг него, но сынишка ни в какую.

- Да? – Взяв трубку, спросил я.

- Александр Потапов? – Раздалось на другом конце провода.

- Да, это я, - ответил я собеседнику.

- Вас беспокоят из областной психиатрической больницы, - прозвучало из трубки, - у нас находится ваша жена, Ирина Потапова.

- Что с ней? – Крикнул я. Ира в психушке, этого е может быть!

- К сожалению, я не располагаю конкретными данными, - ответил собеседник, - понимаете, пациенты у нас специфические, многим из них еще предстоит вернуться в общество. Так что, информация закрыта. Все подробности вам расскажет доктор.

- Хорошо, я выезжаю.

Второй раз я в кабинете врача из-за Иры. Врач, пожилая женщина, сидела напротив. Парадоксально, пожилой врач-психиатр. Работая всю жизнь с расстройствами психики, сам приобретаешь такое расстройство.

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая