Эликсир Купрума Эса - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая

Теперь посмотрим, как обстояли дела у ребят.

Зоя не могла забыть того впечатления, которое она произвела на одноклассников, заставив Трубкина поместить Родину статью. Еще сильней запомнились ей ошеломленные глаза Маршева, какими он смотрел на нее после истории с Борькой и Семкой. Зоя была слишком юна, поэтому не догадывалась, что у тщеславия аппетит ненасытный. Чем больше она возвышала себя в глазах ребят, чем больше удивлялся ей Родя, тем больше ей хотелось еще и еще раз дать всем понять, какой она особенный, какой исключительный она человек.

Придя в школу, она стала ждать момента, когда сможет сказать: «Ну что, Маршев? Я тебе вчера говорила, что попрошу отца прислать Дворцу пионеров станок, и вот он прислал!» Она понимала, конечно, что станок привезут на грузовике, и она всю первую половину дня пользовалась любой возможностью, чтобы открыть окно в каком-нибудь кабинете, если оно выходило на улицу, и посмотреть вдоль этой улицы вправо: не стоит ли у ворот Дворца пионеров грузовая машина.

Волновала Зою и другая забота. Ей очень хотелось скорее помириться с Купрумом Эсом. На переменах она заглядывала в химический кабинет, приоткрывала дверь в учительскую, но Куприяна Семеновича нигде не было видно.

День был солнечный, теплый, и ребят на большую перемену выпустили побегать во двор. Вот тут-то Зоя, выйдя на улицу, увидела то, чего ждала: у ворот дворца стоял автокран, а на прицепе возвышался контейнер.

Не сходя с тротуара, Зоя заглянула во двор, поискала глазами Родю.

— Маршев! Маршев! Поди-ка сюда!

Родя подбежал к ней. С ним, конечно, и Веня.

— Маршев, помнишь, я тебе обещала сказать отцу, чтобы он прислал во дворец станок? Вот он, кажется, прислал, — проговорила она, глядя в сторону машин.

— А если это не станок и вовсе не от твоего отца? — сказал Веня.

— Ну сходите и спросите, станок это с завода «Факел» или нет…

Приятели добежали до машин, и Веня задал этот вопрос вылезавшему из кабины шоферу.

— Ну, с «Факела», — ответил тот. — А ты откуда знаешь?

Веня бегом пустился обратно, не замечая, что Родя вместе с ним не бежит. А тот шел шагом, и шел очень медленно, и глаза у него были такие же пустые, словно ничего не видящие, какими они бывали подчас у Купрума Эса.

Итак, станок с «Факела». Значит, прислан Зонным отцом. Значит, лишь вчера вечером Зоя сказала отцу, чтобы он прислал станок, а сегодня, в первой половине дня, он уже тут! Что же это? Опять совпадение? И снова сердце у Роди забилось, а в голове застучало: «Очевидное — невероятное, очевидное — невероятное, очевидное — невероятное…»

— Ага, с «Факела», — на бегу сказал Веня Зое и пустился во двор, чтобы сообщить о прибытии станка другим членам вчерашней делегации.

Зоя даже не шевельнулась, услышав Венины слова. Неподвижная, как статуя, со скрещенными руками и непроницаемым лицом, она ждала приближения Маршева и сама себе казалась удивительно загадочной и красивой.

— Ну что? — спросила она, когда Родя подошел.

— Станок… с «Факела», — тихо ответил Родя, глядя на красавицу напряженно, даже с каким-то страхом. — А как… как ты уговорила отца?

— Я же тебе сказала, что он считается с моим мнением, — очень лениво, растягивая слова, ответила Зоя. — Он по многим вопросам советуется со мной.

Она сняла руки с груди, заложила их за спину и, не прибавив больше ни слова, пошла от Маршева прочь. А тот еще секунд тридцать смотрел ей вслед.

После этого Веня отметил, что Родька слоняется по двору «словно пыльным мешком трахнутый», не бегает, не дурачится, как все нормальные люди. Но Веня знал, что его друг умеет внезапно впадать в задумчивость, и не стал ни о чем расспрашивать.

Зазвонил звонок, ребята начали уходить в школу. Когда двор наполовину опустел, Родя вдруг увидел Борьку Трубкина, лениво шагавшего к подъезду, и тут неплохая мысль осенила его. Он подбежал к своему вчерашнему мучителю:

— Трубкин, подожди минуточку! Можно тебя кое о чем спросить?

Трубкин остановился.

— Ну спрашивай.

— Помнишь, вчера, когда вы меня трепали за уши, к нам подошла Зоя Ладошина и крикнула вам, чтобы вы меня отпустили. Вот скажи: почему ты меня сразу отпустил?

Некоторое время Трубкин молча смотрел на Родю. Наконец он сказал:

— А что ты думал, мы с тобой до вечера будем чикаться? Подурили, и хватит!

Такой ответ Родю, конечно, не удовлетворил.

— Боря! — сказал он как можно мягче. — Еще минутку подожди! А вот когда Ладошина сказала вам, чтобы вы шли домой, и вы пошли… Вот скажи, что ты, например, в этот момент чувствовал? И только честно скажи! И о чем думал?

Борька снова молчал, и Родя на этот раз заметил, что лицо у Трубкина изменилось, а глаза беспокойно метнулись из стороны в сторону. Но он быстро овладел собой.

— О чем думал? — процедил он сквозь зубы. — О том, что тебе надо по носу дать!

Тут он влепил такой щелчок в кончик Родиного носа, что у того сразу слезы потекли. Забыв о научной цели своего разговора, Маршев ударил Трубкина по скуле, в следующую секунду сел на землю с разбитой губой, еще через секунду снова бросился на Борьку, но тут их растащили. Подтверждения своей гипотезе Родя так и не получил, но он запомнил, как метнулись у Борьки глаза.

Теперь Родя не мог не думать о Зое. И во время урока, и на следующей перемене он то и дело поглядывал на нее, а она замечала это и млела от удовольствия. Зоя не подозревала, что Маршев даже о красоте ее позабыл, что пристальные взгляды его — это взгляды исследователя, изучающего загадочный объект, ей казалось, что они выражают восхищение, а быть может, и затаенную любовь. И Зое с новой силой захотелось возвеличить себя в глазах Маршева, и не только Маршева, но и всего пятого «Б».

А тут как раз случилось такое. В пятом «Б» кончились уроки, и Зоя шла по коридору, направляясь к лестнице, как вдруг вверх по ступенькам взлетел Гена Данилов и закричал:

— Восьмой «А», по домам! Химии но будет, Купрум Эс заболел.

— А что с ним? — спросил кто-то.

— Сердечный приступ. В больницу свезли.

Зоя оторопела. Сердечный приступ! В больницу увезли! Так ведь это, должно быть, надолго! А как же эликсир? Как же все эти великолепные добрые дела? Зоя вспомнила слова учителя о том, что эликсир потихоньку выветривается, даже если ничего никому не приказывать. А что значит это «потихоньку»? Полгода? Месяц? А может быть, и всего какую-нибудь неделю? И может быть, она совсем скоро превратится в обыкновенную Зойку Ладошину, которая пользуется уважением только у своих «активистов» да влюбленных мальчишек.

Зое стало ясно: она должна немедленно, сегодня же совершить что-нибудь такое, чтобы имя ее прогремело на всю школу. Словом, она должна сегодня же, вот сейчас пойти к директору Дворца пионеров и приказать ему записать всех желающих в «Разведчик».

О разговоре се с директором вы уже знаете.

Когда Зоя вернулась домой, ее встретила расстроенная мама. Она сказала, что ей позвонили с папиной работы, сообщили, что папа серьезно заболел и его прямо с завода увезли в больницу.

— А что с ним?

— Как видно, переутомление.

— Он что, сознание потерял?

— Почти что…

Зоя, конечно, огорчилась, но потом вспомнила о своем эликсире, и в ней закипела энергия.

— Мама! А какая в городе самая-самая лучшая больница? И какой есть в городе самый лучший врач, который бы папу сразу вылечить мог?

Но мама ответила, что больница, куда поместили папу, и есть лучшая в городе, а о врачах она ничего не знает.

Наступил вечер, вечер пятницы. Взрослые Рудаковы и Маршевы уехали праздновать день рождения дяди Миши, а младший Рудаков пришел к младшему Маршеву. Стали играть в шахматы. Родя играл плохо: в голове его вертелось все то же «очевидное — невероятное». Проиграв несколько партий, он сказал:

— Венька, а ведь сегодня пятница, сегодня мы засаду собирались устроить.

— Ага, — равнодушно согласился Веня.

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая