Эликсир Купрума Эса - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/47
• Следующая

Зоя не понимала, что такое программное управление, что такое расточка, что такое параметры, но она поняла одно: станок этот хороший и Яков Дмитриевич, пожалуй, будет рад получить его.

— Папа, слушай меня! — сказала она, повысив голос.

— Ну, слушаю, слушаю, — благодушно отозвался Митрофан Петрович, передавая Зое две ложки и вилку.

И тут Зоя отчеканила:

— Папа! Завтра утром отправь координатно-расточный станок в подарок Дворцу пионеров. Вот! Все-таки нужно шефствовать не на словах, а на деле.

— Глупышка ты у меня! — рассмеялся Митрофан Петрович.

Если бы он объяснил дочке, что такой станок стоит несколько тысяч, что за подобное разбазаривание ценностей его могут и под суд отдать, что, наконец, такой станок совсем ни к чему Дворцу пионеров, Зоя, конечно, отменила бы свое приказание. Но Митрофан Петрович ей ничего такого не сказал, он опять не принял всерьез дочкины слова. Однако минуты через две Зоя поняла, что ее приказание подействовало: оставшиеся ножи, ложки и вилки Зоин папа домыл молча, потом он, не снимая маминого фартука, сел боком к столу и стал курить, глядя в одну точку.

Вернулась мама и отправила Зою спать. Из-за болезни бабушки Зоя спала теперь в одной комнате с родителями. Она быстро уснула и не слышала, как отец все ходил и ходил за стеной у себя в кабинете, и не слышала, как мама несколько раз в течение ночи вставала, заходила к папе в кабинет, спрашивала его, почему он не ложится спать, а тот раздраженно отвечал:

— Оставь меня, Риточка, дай подумать!..

Зоя еще спала, когда ее мама кормила мужа завтраком. Он почти ничего не ел, все молчал, а лицо у него было желтое и под глазами повисли темные морщинистые мешки.

— Троша! Мне твой вид что-то очень не нравится. Ты как себя чувствуешь?

Митрофан Петрович потер кулаком лоб.

— Да неважно, по правде сказать.

— А что именно у тебя?

— Да с головой что-то.

— Может, дома останешься? Вызвать врача?

— Не надо, обойдется. — Он встал, подошел к окну, выглянул во двор. — Машина уже пришла. Пока, Риточка!

И в этот день Митрофан Петрович домой уже не вернулся.

Часа через три после того, как директор станкостроительного завода уехал к себе на работу, другой директор — Дворца пионеров сидел у себя в кабинете, положив локти на, стол, смотрел на сцепленные пальцы рук и думал.

Минут тридцать тому назад закончился какой-то странный эпизод. Дверь распахнулась, и, минуя молоденькую секретаршу Таню, в кабинет без стука вошел маленький толстый человек в плаще и фетровой шляпе.

— Товарищ Сысоев? — сказал он хмуро. — Я из отдела сбыта завода «Факел».

— Так! Очень приятно!

— Тут вашим пионерам шефы подарок прислали. — Он раскрыл пластмассовую папку и вынул из нее две бумаги. — Вот это вам сопроводиловка, а вот здесь распишитесь в получении.

В «сопроводиловке» директор прочел, что, в порядке шефской помощи, завод направляет дворцу координатно-расточный станок марки «Программа-75».

— А что это за станок?

— Последнее слово техники. Автоматики, точнее сказать. Станок с программным управлением.

Яков Дмитриевич был по образованию историк, но он интересовался техникой и примерно знал, что такое станок с программным управлением.

— Так ведь… должно быть… должно быть, очень дорого…

— Не дешево. Много тысяч стоит.

— Сколько?

— Много тысяч, — почему-то с недоброй усмешкой процедил человек из отдела сбыта. — Так что, будете принимать? — Последний вопрос он задал таким тоном, будто сомневался, что директор дворца примет станок, и Яков Дмитриевич совсем оторопел.

— Не знаю, право… Ведь… с программным управлением… он требует квалифицированного обслуживания, а у нас дети как-никак… А с другой стороны, странно: такая огромная ценность и вдруг…

— Ну об этом вы нашего директора спрашивайте, товарища Ладошина, — совсем уже сердито сказал человек. — Его письменное распоряжение у нас в отделе есть, а я человек маленький. Где будем сгружать?

На это директор дворца ответить не успел. В дверь просунулась секретарша Танечка.

— Яков Дмитриевич, к вам с завода «Факел». — И она впустила двух новых посетителей, которые, в противоположность первому, были очень рослые и худощавые, только один был брюнет, а другой — блондин.

— Хорошо, что не разгрузились, товарищ Панков, — заметил брюнет человеку из отдела сбыта и обратился к Якову Дмитриевичу: — Здравствуйте, товарищ Сысоев! Заместитель директора завода по коммерческой части Туганаев Василий Батырбекович.

— Зарубин Иван Максимович, — отрекомендовался блондин. — Секретарь парткома завода.

Обменялись рукопожатиями. Яков Дмитриевич пригласил всех сесть. Тут замдиректора снова заговорил:

— Видите ли, какое дело, товарищ Сысоев. Произошло недоразумение. Вам ошибочно прислали станок.

— Да я вот сам немножко удивился… — начал было Яков Дмитриевич, но секретарь парткома торопливо перебил его:

— А мы, товарищ Сысоев, сегодня же пришлем вам другой станок, более для вас подходящий. Сегодня же пришлем.

— Да-да! — также торопливо подхватил замдиректора. — Я лично уже выписал документы, дал распоряжение на отгрузку, так что, возможно, он уже в пути. Через час, может быть, через два часа получите.

— Спасибо! — пробормотал Яков Дмитриевич. — Только я вот чего не понимаю: тут передо мной лежит письмо за личной подписью товарища Ладошина.

— Вот это уже вопрос деликатный, товарищ Сысоев, — сказал замдиректора и посмотрел на секретаря парткома: — Иван Максимович, может быть, вы обрисуете положение?

— Хорошо. Гм! Положение, стало быть, такое: вот эту бумагу, что у вас на столе, и распоряжение об отправке станка Митрофан Петрович Ладошин написал, находясь… ну, как бы вам сказать… находясь в болезненном состоянии. Сразу вслед за этим нелепым распоряжением с ним случился инфаркт. На «скорой» увезли. Вот такое дело… И еще, товарищ Сысоев… было бы очень желательно, чтобы эта глупая история не получила огласки. Все-таки авторитет руководителя… Словом, вы сами понимаете.

— Вполне понимаю! — с готовностью согласился Яков Дмитриевич. — Обещаю вам — никому ни слова. А эту бумагу мы порвем.

И он порвал «сопроводиловку», а товарищ Панков — не подписанную еще расписку, которую держал в руках. Затем посетители распрощались, и директор, не столько из вежливости, сколько из любопытства, проводил их до самых ворот дворца.

Там он увидел, что на улице стоит автокран с прицепом, а на прицепе возвышается здоровенный контейнер, который, пожалуй, не пролез бы ни в одну из дверей Дворца пионеров. За прицепом стояла «Волга». Возле машин курили шоферы и рабочие.

Секретарь парткома еще раз напомнил Якову Дмитриевичу о своей просьбе не предавать огласке всю эту историю, замдиректора дал команду всем садиться по машинам и двигаться обратно, и колонна удалилась.

А еще часа через полтора пришла другая машина, уже не в сопровождении крана и всего лишь с тремя рабочими. Небольшой станок, который они привезли, был помещен не в контейнер, а просто накрыт брезентом. Его сгрузили на заднем дворе и с помощью ваг и катков приволокли в слесарно-механическую мастерскую. Присутствовавший при этой операции завхоз дворца пробормотал:

— Н-нда! Поработал станочек! Небось и в ремонте побывал.

После отъезда машины с первым станком и во время получения второго какое-то неосознанное чувство томило Якова Дмитриевича: все время ему казалось, что он обязательно должен что-то вспомнить. И вот теперь он удалился в свой кабинет и стал думать: а что же именно он хочет припомнить?

Занятия различных кружков во дворце в будние дни начинались не раньше трех часов, а занятия секций общества «Разведчик» — между шестью и семью. Ведь инженеры и молодые ученые руководили этими секциями на общественных началах, после своей основной работы, и исключение представлял только Альфред Павлович Тигровский, руководитель «Разведчика».

Сейчас было только начало второго, и во дворце стояла почти полная тишина. Ничто не мешало Якову Дмитриевичу думать.

• Предыдущая
• 35/47
• Следующая